— Здесь меньше сахара, — поспешно объяснил он. — Англичане не любят, когда сахара много.

Мисс Фриман внезапно насторожилась, увидев огонь в глазах старика. Как это ни странно, она никогда раньше не испытывала и намека на страх в обществе греков, даже молодых. Сейчас же этот дряхлый старец заставлял ее чувствовать себя, мягко говоря, неуютно.

— Разве вы не присядете? — Он подошел слишком близко, высокий и худой, с раздувающимися ноздрями и плотно сжатыми губами. — Пейте свой кофе!

Чашка была уже около ее губ, но при этих словах Тони поставила ее обратно на блюдце.

— Пожалуй, мне все же не стоит оставаться, — сказала она холодно и, встав, направилась к двери.

— Она заперта, — сообщил хозяин дома.

Медленно девушка повернулась и посмотрела на него. Дома, в Англии, друзья считали ее бесстрашной и верили, что она способна справиться с любой ситуацией. Ведь мисс Фриман происходила из старинной династии военных, отважных бойцов; среди наград ее предков был и знаменитый Крест Виктории. Присущая Тони храбрость отражалась в каждой черточке ее прелестного лица, в твердом взгляде и невозмутимости, с которой она произнесла:

— Я не знаю, какие у вас намерения, но уверена, что смогу за себя постоять. Откройте дверь, пожалуйста.

За коротким мгновением тишины последовал тихий ответ:

— Я собираюсь вас убить.

Опять наступило молчание. Мисс Фриман инстинктивно бросила взгляд на лежащее на столе оружие.

— Вам придется объясниться. Вы меня даже не знаете. — Ее мягкий голос не содержал и намека на страх. Хозяин дома был очень стар, и Тони не приходило в голову, что он может оказаться серьезным противником.

— Насколько я знаю, вы живете на острове больше года.

Мужчина стоял около стула, с которого девушка только что встала. Его худые узловатые руки тряслись.

— Верно.

— Значит, вы слышали о вендетте?

— Естественно, я слышала о вендетте, — с легким раздражением ответила Тони. — Но какое отношение это имеет ко мне? Вы ошиблись — выбрали не того человека.

— Вас зовут Антония Фриман?

— Да. — Она в недоумении сморщила лоб. — Но вы не можете меня знать. А я абсолютно уверена, что не знаю вас.

— Ваш брат приезжал сюда отдыхать месяца два назад?

Лицо девушки слегка побледнело. Она вспомнила слова Савваса и, убирая волосы со лба, обнаружила, что он стал влажным.

— Да, он приезжал ко мне в гости.

— Он убил мою сестру — мою старую калеку сестру!

— Это был несчастный случай, а не преднамеренное убийство, — пылко возразила мисс Фриман. — Суд снял все обвинения с моего брата в течение нескольких минут.

— Суд — да. Но не я! — яростно заявил грек. — Это была преступная неосторожность, и, раз я не могу поехать в Англию и убить его, расплачиваться придется вам! Мой долг по законам вендетты — пролить кровь убийцы или члена его семьи!

Значит, перед ней один из тех фанатиков, о которых они говорили с Саввасом. Старик явно выжил из ума. Тони произнесла с искренним сожалением:

— Я признаю, что случившееся с вашей сестрой было трагедией, большой трагедией. Но она вышла на дорогу — очень темную дорогу, не забывайте — без малейшего предупреждения, — добавила она рассудительно. — И поскольку она была одета в черное, мой брат не заметил ее вовремя.

— Мы часто ходим по дороге, а наши пожилые женщины всегда носят черное, вы же знаете это.

— Но мой брат не знал. Да и когда он мог бы узнать, если только что приехал? Поверьте мне, — продолжила девушка ласково. — Хотя его и оправдали, ему самому не дает покоя эта роковая случайность. В каждом письме брат упоминает, что сожалеет о своем приезде на остров. И маму с папой тоже ужасно огорчило произошедшее. — Ее глаза омрачились от мыслей о беде, пришедшей в ее семью, и все из-за невнимательности старой калеки, вышедшей на дорогу прямо перед машиной, арендованной Хью всего на несколько часов.

Как мисс Фриман и сказала, он и родители все еще очень переживали. Что касается самой Тони, то не проходило и дня, чтобы печальная история не всплывала в ее памяти.

— Гораздо больше их расстроит смерть дочери! — воскликнул старик. — Вы умрете — от ножа! — Он бросил взгляд на чашку, стоявшую на подносе. — Я предпочел бы, чтобы вы были без сознания, так как вы женщина, но теперь это не имеет значения. Все закончится очень быстро. Я убил много свиней и овец и никогда не заставлял их страдать дольше, чем необходимо. — Его глаза злобно поблескивали в предвкушении расправы. — Боитесь? Я только что пообещал вам, что боль не будет долгой.

— Боли вообще не будет, — начала девушка, но осеклась, потому что, догадавшись о ее намерениях, хозяин дома, стоявший к столу ближе, чем она, схватил кинжал.

Грек старался высвободить оружие из ножен, и англичанка перешла к решительным действиям.

Тони бросилась на противника, поначалу застигнув старика врасплох. Но вскоре ее враг сбросил оцепенение, и через несколько секунд девушка все более явственно начала осознавать, что его внешность обманчива. Кожа старика была покрыта морщинками, ум потерял былую остроту, однако его мышцы до сих пор были сильны. Прекрасно зная, какие глубокие корни у жестокого обычая кровной мести, Тони понимала — мужчина не отступится от своего решения.

Девушка отдавала себе отчет в том, что находится на волосок от гибели. Несмотря на опасность, она почувствовала изумление, когда в конце концов осознала физическое превосходство пожилого грека. И в этот жуткий миг перед глазами мисс Фриман пронеслись образы членов ее семьи. Со спокойствием, присущим лишь отважным людям, без страха смотрящим в лицо неизбежному, англичанка думала о каждом по отдельности. Она пыталась представить себе их реакцию на известие о ее смерти. Хью, чья оплошность послужила причиной вендетты, будет всю жизнь нести мучительное бремя вины. Мама никогда не сможет прийти в себя от потрясения. В одурманенном усталостью сознании возникло мимолетное воспоминание о том, как мама умоляла ее не уезжать за границу, особенно на Восток. Там на каждом шагу подстерегают опасности, предупреждала она, а дочь лишь посмеялась и ответила, что все это глупости. Была еще Пэм — овдовевшая сестра Тони — и ее дети. Девушка очень любила этих шалунов. Дэвиду было девять, Робби — восемь, а Луизе — семь. Их отец умер более двух лет назад. Наконец, мисс Фриман подумала о своем отце, которого обожала. Его последнее письмо было таким грустным, что на протяжении нескольких дней ее не покидало ощущение тупой боли в груди. Его лавка, когда-то процветавшая, находилась на грани банкротства из-за магазина, который открылся на противоположной стороне улицы. Оптовые закупки были его единственным спасением, но для этого требовалось около пяти тысяч фунтов.

Промелькнувшее совсем рядом с лицом девушки лезвие кинжала прервало размышления о семье. Старик все-таки умудрился вынуть его из ножен. Схватив противника за запястье, Тони отвела острие от сердца. Но кровь гулко стучала у нее в ушах, и силы быстро таяли. Раздраженная своей беспомощностью, англичанка предприняла отчаянную попытку избежать стремительно приближающегося финала. Однако одна лишь твердость духа ей помочь не могла. Необходима была грубая физическая сила, без которой Тони не могла надеяться победить врага, озверевшего от желания убить ее.

Она чувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Перед глазами у девушки все поплыло. Тем не менее, когда ее гаснущее сознание уловило голоса снаружи за дверью, Антония собрала остатки сил и сумела отбросить старика к дивану.

— Отец мой, отец! Открой и дай нам войти! — кричали по-гречески, но, естественно, Тони поняла смысл слов.

— Дедушка! — На этот раз фраза была произнесена по-английски, властным тоном, требующим немедленного повиновения. — Открой дверь!

Говоривший ждать, однако, не стал. Затрещало дерево, и дверь распахнулась. Оружие было вырвано из рук старика. Ни один из вновь прибывших не обратил ни малейшего внимания на Тони, которая, еле дыша, в изнеможении опустилась на ближайший стул.