— Да.

— Вы сошли с ума! — Тамара была больше не в силах проявлять вежливость и удерживаться. — Ваш сын так меня ненавидит! Я последний человек, который может повлиять на него!

— Глупости! — громко фыркнула миссис Фалкон. — Ты единственный человек, слова которого он примет во внимание!

Тамара была ошарашена.

— Как вы можете так говорить! — воскликнула она.

— Я говорю это с полной уверенностью. Ты единственный человек, который может вывести Росса из этого состояния апатии, в котором он находится вот уже несколько долгих лет. Ты всегда была единственной. Я должна была понять это давным-давно!

Тамара, как бы защищаясь, подняла руку, качая головой и чувствуя, что ноги ее подгибаются.

— О нет, — сказала она, — поверьте мне! Ваше отношение никак не влияло на мой отъезд из Фалкон-Уэрри. Я уехала по собственной воле, только по собственной воле!

Миссис Фалкон приподняла свои плечи:

— Не важно. Ты молода и привлекательна. Хотя ты и худее, чем когда-то была Вирджиния, но, клянусь всеми святыми, ты обладаешь мужеством противостоять ему. Раньше я сама справлялась с ним, но теперь больше не могу. Я слишком стара. Я выигрываю битвы с Россом только потому, что он позволяет мне это. — Она вздохнула. — Пожалуйста, Тамара Шеридан, подумай о ребенке, если ты не можешь подумать обо мне!

Тамара чувствовала, как кружится у нее голова. Миссис Фалкон хорошо знала, как ей добиться своего. Очень легко отказаться иметь какое бы то ни было дело с Россом, с Бриджит Фалкон, с любым из членов этого семейства, кроме одного: Люси, бедной беспомощной Люси, жизнь которой висела почти на волоске, а она и не подозревает об этом.

— Это ужасный шантаж! — сказала она, кусая дрожащие губы.

Миссис Фалкон выглядела измученной.

— Тамара Шеридан, я бы использовала все, абсолютно все, что в моих силах, чтобы помочь моей внучке, моей единственной внучке! Другой у меня никогда не будет. — Последние слова она произнесла с особенной горечью.

— Но Стивен…

— Жена Стивена не может иметь детей!

— О!

Бриджит стиснула свои кулаки:

— Ты понимаешь теперь? Люси последняя из Фалконов. Разве я могу позволить ей прожить, не сознавая саму себя?

Тамара отвернулась:

— Я не знаю. Честно говорю вам — я не знаю. Если Росс не захочет, чтобы она стала нормальной, здесь никто и ничего не сможет сделать.

— Ты всегда была такой трусихой? — воскликнула миссис Фалкон сердито. — Боже мой, если это так, то ты заслужила меньше того, что ты достигла!

Тамара наконец не выдержала.

— Вы грубая старая женщина! — холодно перебила она. — Кто вы такая, чтобы говорить о моей трусости? Разве вы сами не отступаетесь от своей внучки?

— Нет! Я просто ищу поддержки! — резко воскликнула старая женщина. — Ну ладно, такой разговор ни к чему не приведет! Так что же ты скажешь?

Тамара покачала головой:

— Я не знаю. Я все же не верю, что Росс станет прислушиваться к моим словам!

— Сначала, может, и нет, но если ты будешь настаивать…

— Как это делаете вы?

— Да. Воспользуйся всеми возможными средствами. Какими — мне все равно, если Люси в конце концов получит то, чего она заслуживает. Сколько времени ты еще останешься здесь?

— Не знаю точно. Я собиралась уехать на следующей неделе.

— Но ведь отец Донахью договаривается о том, чтобы снять коттедж Флинна?

— Я знаю. Но это было до того… — Голос Тамары затих.

— А теперь?

— Я не знаю. — Тамара сжала губы. — Хорошо, — сказала она наконец. — Хорошо. Я поговорю с ним. Но у меня нет вашей уверенности…

Бриджит Фалкон посмотрела на нее удовлетворенно и с облегчением.

— Хорошо. Хорошо. — Она потерла руки. — А теперь мне надо известить отца Донахью, что ты обедаешь со мной.

После обеда, в то время, пока Бриджит отдыхала, Тамара оставалась в кабинете. Она с искренним интересом одну за другой снимала с полок книги и листала их страницы. Некоторые из них, похоже, не открывались годами. Тамаре было любопытно, пишет ли сейчас Росс новую книгу. Но никаких следов его работы она не обнаружила и почувствовала некоторое разочарование. Наконец она остановилась на очень старом издании сочинений Вальтера Скотта, и, несмотря на сожаление о том, что согласилась дождаться, когда Росс вечером отвезет ее назад, в дом отца Донахью, она чувствовала себя отдохнувшей, хотя и немного сонной. Комната была теплой и уютной, а звуки непрерывного прибоя действовали убаюкивающе.

Сама того не заметив, она, наверное, все-таки задремала, потому что очнулась от внезапного шума. Протерев глаза и распрямив затекшие ноги, она увидела Люси, за которой в дверях стоял ее отец.

Тамара непонятно почему почувствовала волнение, словно оттого, что была застигнута врасплох, и поэтому голос ее прозвучал резко в ответ на вопрос Росса:

— А где моя мать?

— Отдыхает, — ответила она, надевая туфли и одергивая свою короткую юбку. Затем более теплым тоном она сказала: — Разве она обычно не отдыхает после обеда?

Росс поднял свои темные брови и расстегнул пиджак, потянувшись и расправив плечи. Затем он сказал:

— Да, она всегда отдыхает. Я просто подумал, что раз сегодня она принимает тебя, то, может, сделает исключение.

Тамара не ответила. Внезапно разбуженная и не успевшая вооружиться доводами рассудка, она вдруг испытала невероятное тяготение к Россу, и, словно почувствовав это, он посмотрел ей в глаза, а потом взгляд его скользнул на ее губы. О Боже! — подумала она, прижимая руку к груди. Только не снова! Никогда больше!

Она отвела глаза и посмотрела на Люси, улыбаясь девочке и отчаянно пытаясь восстановить свою независимость.

Росс упал в огромное кресло, стоявшее за столом, и потянулся за сигаретой.

— Да, — проговорил он, закуривая и глубоко затягиваясь. — Ну что, вы хорошо поговорили с моей матерью? Наверное, обсудили каждую мелочь моей жизни? — В его голосе снова появились резкие нотки.

Тамара показывала Люси часы, которые как кулон висели на цепочке у нее на шее. Люси, похоже, осознала, что Тамара не причинит ей вреда, и подошла, чтобы потрогать красивую золотую коробочку. Но при этих словах Росса Тамара сердито взглянула на него.

— Какое же неслыханное у вас самомнение! — воскликнула она гневно. — Вы даже не способны допустить, что мы могли обсуждать кого-то еще, кроме вас и ваших дел, не так ли?

Росс пожал плечами с некоторым раздражением.

— Ты что, хочешь попытаться убедить меня, что вы не обсуждали ни меня, ни моих дел? — сухо спросил он.

Тамара почувствовала, как на ее щеках выступил предательский, выдающий ее румянец.

— Нет, конечно нет! — выкрикнула она. — Но вы и ваше «я» далеко не самое главное на свете! Единственный, кто здесь имеет значение, — это Люси! Жизнь Люси, желания Люси и возможности Люси!

Росс стукнул кулаком по столу:

— О да! Конечно, Люси! Вы, вероятно, думаете, что я забыл про свое дитя, свое глухонемое дитя!

— Росс! — Тамара с тревогой посмотрела на Люси, и Росс вскочил на ноги:

— Не пугайся! Она ничего не понимает! Не понимает ни одного слова! И как она довольна! Как же ей чертовски повезло!

Тамара сжала кулаки.

— Как вы можете так говорить? — тихо произнесла она.

— А почему бы и нет? Люси повезло. Какие волнения будут у нее в будущем? Какие проблемы когда-нибудь затемнят ее мозг? Какие неприятные чувства она испытает когда-нибудь? Какие неудачные замужества ее ждут? Я скажу тебе, Тамара. Никаких! Ничего! И я думаю, что это достаточно важно!

Тамара сдвинула брови. На лице ее появилось недоверчивое выражение.

— Вы не можете всерьез так считать!

— Почему?

— Но ведь каждый удар, который наносит жизнь, должен быть чем-то восполним — чем-то приятным и хорошим. Или вы не знаете этого?

Росс посмотрел на нее насмешливо:

— Ах вот как? А как вы думаете, где же тогда мои «приятности»? Насколько мне известно, я перенес целый ряд ударов, и, если я позволю моей матери добиться того, чтобы Люси получила образование, я просто своими руками вырою себе могилу!