— Роб, я за тебя испугался. Там, когда увидел полицейского…

— Это наш человек.

— И офицер… наш?

— И офицер. Сокрушить силу можно только силой.

— И оружие есть? И даже танки? И даже самолеты?

Роб подвел меня к углу, отвернул мешковину.

— Загляни сюда.

Я пытался рассмотреть что-то белеющее в темноте, но как ни напрягал зрение — ничего разобрать не мог.

— Боеприпасы, — объяснил Роб. — Этим в общем-то и объясняется мое пребывание здесь. Мы находимся на одном из складов. Не страшно тебе? — усмехнулся он.

— Нисколько. Просто не могу поверить: ты доверяешь такие тайны…

— Ты мне доверяешь, а я тебе. Многого я о тебе не знаю. Зато мне известно главное: на предательство ты не способен… А теперь спать. Никаких вопросов!

Пожелав друг другу спокойной ночи, мы легли. Сон не шел, и опять завязался разговор. Роба интересовал Карл и его странное учреждение. Я подробно рассказал о сегодняшнем заседании с участием министра обороны и высоких представителей делового мира.

— Информация полезная, — сказал Роб. — За это спасибо. А теперь спать. До подъема всего несколько часов.

Я закрыл глаза и, зашуршав соломой, повернулся на бок. С легким чувством подумал о том, что Роб не одинок. Его окружают многие люди, вместе с ним они вершат что-то важное, необходимое для всех. Эту тайную связь я сегодня почувствовал и поверил в то, что все будет хорошо, добрые силы еще скажут свое веское слово.

Потом перед взором назойливо возникал то привередливый Карл, то ревнивый господин Кром…

— Вставай! Вставай! — растолкал меня Роб, едва утренний свет проник в наше пристанище.

Спросонья я не мог понять, что от меня хотят; наконец пришел в себя и нехотя поднялся с нагретой мешковины. Нужно идти, ничего не поделаешь.

С величайшей предосторожностью Роб проводил меня до забора, отодвинул доску и пожелал счастливого пути.

Конечно же, я не выспался и зевал, на душе было пасмурно, как небо над головой, и с каждым шагом усилилось непонятное раздражение.

Вдруг я остановился. В конце улицы зловонной горой возвышалась свалка. В вонючем месиве копошились люди всех возрастов. Даже малыш лет пяти одной ручонкой разгребал отбросы, а другой вытирал лицо, оставляя на нем грязные жирные полосы.

Подошел ближе, но на меня даже никто не взглянул. Все были поглощены поиском…

— Скажите, — тронул я за руку старика, — вы… очень хотите есть?

Старик глянул на меня безумными очами и рассвирепел:

— Ты что, с луны свалился? Он спрашивает, — закричал он, — хочу ли я есть! Ну давай, накорми меня!

Собравшиеся вокруг кучи на мгновение перестали копошиться и вонзили в меня острые голодные глаза.

— А вы не смейтесь, — сказал я. — Я действительно хочу вас накормить.

— Убирайся отсюда! — в гневе затрясся старик, и его клюка грозно запрыгала у меня перед глазами. — Нашел, над кем потешаться!

— Он говорит правду, — сказала седая женщина. — Это тот самый мужчина. Он подарил мне каравай хлеба… Спасибо, добрый человек!

Глаза старика забегали по моему лицу, он не верил.

— Ну и… где же кормить будешь? Куда идти?..

— Все приходите. В обеденное время. Знаете, где находится городской парк? С правой стороны там трехэтажный дом с колоннами…

— Знаем!..

— Скажите всем: господин Карл приглашает на обед.

Я зашагал прочь, сопровождаемый назойливым жужжанием зеленых мух. Прибавил шагу и почти побежал по пустым полусонным улицам. Даже особняк господина Крома не удостоил вниманием. Единственным желанием было — убраться подальше из этого несчастного города… Улицы, дома, облезлый кустарник по переулкам — все вызывало раздражение и протест. В то же время я недоумевал: при чем здесь улицы, дома, переулки?.. Разве дело в них? Но до ответа не добирался.

Я разволновался, вернувшись в русло забытых чувств и рассуждений. И в то же время понимал — главное опять унеслось непойманной жар-птицей, хотя в руках, кажется, оставалось ослепительное перо.

Меня вдруг осенила догадка: вот почему я становлюсь таким неустойчивым и непонятным для самого себя! Карлу, наверное, уже удалось загнать в чернильницу часть моей души. Начинаются метаморфозы… Скоро я буду таким же покорным и безликим, как Бо-Э-Ни! Предположение было настолько неприятным, что я сразу же постарался его забыть. Не лучше ли оглядеться вокруг, устремить взор на небо!

Утро светлело; серое одеяло тучек зияло голубыми прорехами. Скорей бы показалось солнышко и по-настоящему согрело всех, кто жаждет тепла.

Я замерз. Мелкая дрожь пронизала все тело, зуб не попадал на зуб. Сунул руки в карманы плаща — не помогло. Большого холода, кажется, не было — почему же меня так трясло?

Неподалеку с удивлением обнаружил трехэтажное учреждение Карла. А мне казалось — не знаю, куда забрел… До начала рабочего дня тьма времени, и я решил: не только согреюсь, но и в мягком кресле вздремну.

По молчаливым коридорам, мимо офиса-двенадцать, проскочил к себе. И вот уж чего никак не ожидал — телефонного звонка!

— Где ты шляешься! — заорал в трубку Карл. — Немедленно ко мне!

В приемной поразился еще больше, увидев Ри.

— Все из-за вас, — процедила она сквозь зубы. — Будто делать нечего. Жди его! Ищи его!

Я пожал плечами и вошел к шефу.

— Доброе утро, господин Карл!

— Довольно паясничать! — вскипел Карл. — Где тебя черти носят?

— Разве я не имею права? После работы? — возразил я.

— Не имеешь! — закричал Карл. — Только с моего разрешения! И никаких контактов с посторонними!

— Слушаюсь, господин Карл.

— Перестань валять дурака. И хватит врать!

— Не понимаю, господин Карл.

— Понимаешь. Сколько лет историку?

— Сорок.

— Ему не сорок, он гораздо моложе.

— А какая разница. Мы довольно мило поболтали.

— Свои впечатления, — ядовито заметил Карл, — придется изложить на бумаге. О чем говорили, кто он, откуда и все остальное. Будем считать это вторым делом первостепенной важности. А первое дело — вот оно. — Карл извлек из ящика стола вчерашний протокол, над которым я и Ри допоздна трудились, и швырнул передо мной.

— Не годится! — выпалил Карл.

— Как — не годится? — возмутился я.

_ — Так — не годится. Протокольчик-то куцый, как… у зайца хвост! — Карл с удовольствием повторил: — Да, как у зайца хвост! Будем обогащать, дополнять, совершенствовать. Ведь не для того теряли время величайшие боссы делового мира, чтобы их слова и мысли остались где-то в воздухе!

— Ну и обогащайте, — вырвалось. — При чем здесь я?

— При том, — затрясся Карл, — что протокол вел ты, ты, ты!

— Скажите и за это спасибо, — сказал холодно я. — Больше не прибавлю ни слова!

Я гордо покинул карловский кабинет и мимо побледневшей Ри прошествовал в офис-четыре. Сел за стол, подпер подбородок кулаками и закрыл глаза. Задремал. А может быть, только показалось, что задремал. Услышав шелест платья и уловив знакомые духи, мгновенно очнулся и увидел Ри, сидящую напротив меня. Ри очаровательно улыбалась. Она спросила:

— Вы, наверное, очень устали?

— Устал, — кивнул я.

— Я так и подумала. Но грубить все равно нельзя, — мягко продолжала Ри. — Господин Карл грубостей не заслужил. Вы, наверное, еще не поняли, кто он.

— Наверное, — вздохнул я, горько сожалея о том, что душа девушки наверняка в чернильнице.

— И наверное, не поняли, что все распоряжения господина Карла выполняются беспрекословно.

— Наверное.

— А теперь вы хорошо это уяснили, — обвораживала своим голосом Ри. — Следовательно, нужно взять себя в руки и выполнять то, что необходимо.

Ри положила передо мной протокол.

— Я же сказал! — разозлился я. — Не прибавлю ни слова!

— Ну вот вы опять, — всплеснула ослепительно белыми руками Ри.

— Да, опять, — жестко сказал я. — И разговор закончим.

— Вы не только грубиян. Вы… — Ри изящно покрутила пальчиком у виска.

Я отвернулся и не видел, как девушка уходила. Должно быть, я ее сильно рассердил. Что ж, я готов извиниться, но отступить от своего слова? Никогда!