Солнце солнышко вставай

И всю землю освещай

Темноту всю прогони

Теплы ветры разбуди

Раз два три четыре пять

Время весело скакать

Шесть семь восемь девять десять

Время для веселых песен

Умер брат, сестру зарыли

Всю семью похоронили

Вот такая вот беда

Просто к нам пришла чума

Раз два три четыре пять

Время весело скакать

Шесть семь восемь девять десять

Время для веселых песен…

Мария "подцепил" эту песенку в северной Сирии, после того, как там прокатилась эпидемия чумы. В ней добрая сотня куплетов, через один — один хороший, второй — ужасно чернушный. В зависимости от настроения, можно петь её либо в том, либо в другом варианте. Ангелы высших уровней одно время пытались бороться с этой песенкой, говорили, что она ухудшает карму, но потом поняли, что это бесполезно, и перестали. У меня настроение было ужасным, потому мой вариант песни был даже хуже оригинала.

Через некоторое время я услышал, как в дальнем конце пещеры мне кто-то подпевает. Из тени вышли Исайя и Лидия. Они перенесли нас в ангельский мир, к целителям. Сказали, что в меня попала граната с концентрированным страданием. Бесы из Ада-13 решили под шумок взять реванш и немного ослабить ангелов. Целители, осмотрев меня и Рахиль, сказали, что мне осталось быть ангелом не больше двух месяцев, а Рахиль просто очень устал. У него ещё много времени. Ну и ладно. Всё равно мне на воплощение через месяц.

Бои после моего возвращения шли ещё целые сутки. Желание маленькой девочки было выполнено. На следующий день за плечом всех ключевых людей встали ангелы, и человеческие власти неожиданно для себя отказались от завышенных пошлин, а купеческие кланы сумели преодолеть старую вражду и согласиться с единой банковской системой. Папа девочки вернулся домой до праздника.

Потихоньку подкралась дата воплощения. Меня помещали в тело не в момент зачатия, через воронку, как это обычно бывает, а непосредственно перед родами. Для этого мне пришлось некоторое время до этого тренироваться в неподвижности, чтобы ткани тела смогли втянуть в себя мою душу. На время от зачатия до моего воплощения, — чтобы плод не притянул другую душу, — ангелы из отдела разработки поместили в него пустышку. Теперь они её извлекали. Проводить меня пришли все члены дома и все члены клуба.

— Успеха. Возвращайся. Мы будем ждать тебя в клубе, — сказал Лида. Остальные довольно мрачно промолчали. Их красноречивое молчание было вызвано тем, что никто не знает, что может случиться на Земле. Конечно, ангелов в человеческом теле прикрывают всеми силами. Но всегда остаётся вероятность, что человек кого-нибудь случайно убьёт и надолго попадёт в адские миры, или отчается под давлением неудач или приземлённого окружения, или просто впадёт в истерику и потеряет силу, станет после смерти ангелом на несколько дней, из-за чего будет вынужден опять возвращаться в тело. Кроме того, в моё отсутствие дом может сильно вырасти как качественно, так и количественно, и я потеряю с ними ту искреннюю связь, которая имеется сейчас, отстану в развитии, стану для них не более, чем собачка для забавы. А если их на другую планету перекинут… Я не подключался к сознаниям ангелов своего дома, но даже и без этого я чувствовал, что они испытывают сильную печаль.

— Так! Не смейте без меня отпускать Леона! — раздался грозно-шутливый возглас. На фоне звёздного неба (мы висели над крышей моего будущего дома) возник силуэт красивой женщины. Мария. За прошедшее время он стал и красивее, и яснее, и где-то даже твёрже. Кованое украшение из стали, гибкое и блестящее, вот кого он стал напоминать. Мария без долгих сомнений обнял меня и плотно прижал.

— Желаю всего хорошего, Леон.

Ангелы из отдела разработки закончили извлекать пустышку.

— Всего хорошего! — пропели все провожающие.

Я спустился под крышу, завис на уровне плода и замер. Вскоре я почувствовал, что мне хочется есть. Чем здесь кормят? Молоко? Что же, неплохо, неплохо…

Я родился пятым сыном и седьмым ребёнком в семье вождя одного из племён самого западного из Канарских островов. "Канарскими" их назвали намного позже, в то время мы их называли "Счастливые острова", а как их называли остальные, мы не знали, поскольку никаких остальных в то время на островах не наблюдалось. Точнее, небольшая колония — фактория, оставшаяся ещё от финикийцев, ещё существовала на самом восточном из островов, но она была настолько вне нашего мира, что про неё никто не думал.

На островах жили светловолосые и голубоглазые люди, мужчины носили длинные пышные бороды. Это были потомки двух волн заселения. Первая волна пришла ещё в те начальные времена, когда после отступления ледника северные охотники были вынуждены уходить из своего охотничьего рая на севере Сибири. К моменту прихода второй волны они изрядно ослабли из-за изоляции и отсутствия новой крови. Вторая волна была одним из племён пелсагов, беженцев из Греции. Вторгшиеся в Грецию еврейские племена иоаннитов где истребили, а где изгнали этот народ с обжитых мест, потому все члены племени сели на свои гребные лодьи и поплыли на запад, куда глаза глядят. Так они доплыли до Канарских островов. К моменту моего появления все уже давно перемешались и помнили только о том, что все они когда-то были одним большим племенем.

Мамочке перед родами приснился большой зверь с гривой, по легендам, такие звери водились в соседней Африке. Зверь ласкался к ней и просил стать ему мамой. Поэтому новорожденный получил имя "Лайон".

Между мной и остальными царскими сыновьями лежала пропасть в виде пяти лет и двух сестёр, и потому я с ними почти не играл. Зато сын главы рыбацкой артели сколотил на удивление дружную команду, в которую приняли и меня. Чего мы только не вытворяли! Носились по всем утёсам, карабкались по скалам, катались на лодках и разыгрывали целые постановки про чудовищ и моряков. Я не был заводилой в этих играх, но зато моя буйная фантазия помогала значительно увеличить количество вымышленных чудовищ и приключений в постановках.

Взрослые нами почти не занимались, единственными нашими воспитателями были огромные, почти в наш рост, собаки. Эти добродушные и сильные существа всегда сопровождали нас небольшой стайкой, с интересом наблюдали за нашими играми и всегда были готовы подставить ухо для почёса. Ни разу не видел, чтобы они что-нибудь съели во время этих путешествий — они гуляли с нами просто так, из интереса, и мы всегда чувствовали их добродушную поддержку. Один раз мы даже дошли до Крайнего Камня — камня, на котором финикийские и другие моряки вырубали свои имена и памятные надписи перед тем, как отправиться в Америку. Отец рассказывал, что они довольно часто плавали туда ещё во времена детства его отца, моего деда, но потом почему-то перестали. За это нам, правда, попало: камень находился слишком далеко, в запретной для нас зоне.

Именно тогда, стоя в углу, я и познакомился с дядькой Авшаром, братом отца. Его не было несколько лет, и в этот день он только вернулся из путешествия на Тенеифе — землю снежной горы, самый большой остров нашего мира. Он принялся поддразнивать меня моим наказанием, я был не в духе и пообещал отдубасить его палкой. Дядька развеселился и предложил попробовать. Я не стал откладывать дело и подхватил кусок тростника. Следующий час я пробовал достать дядьку, но это не получилось у меня ни разу. Первые полчаса он просто уворачивался и блокировал удары, отводя мои руки. Потом он сам взял палку и стал отводить мои выпады своей палкой. К концу часа я преисполнился к нему такого уважения, что нижайше просил научить хоть чему-нибудь. Ночью я подслушал, как отец ругал Авшара за бои на Тенеифе, за то, что тот там кого-то покалечил. Потом смилостивился и разрешил остаться в племени без наказания, при условии, что он будет обучать меня и других сыновей рукопашному бою. У старших братьев, как правило, всегда находились неотложные дела, и единственным учеником оказывался один я. Дядька научил меня многому.