— Посол Гайдуков не знал, — неожиданно произнес Шувакин.

Это были первые слова русского офицера, произнесенные в машине. Прежде чем ехать к женщине, у которой провел роковую ночь Пономарев, он попросил Паттисона никого с собой не брать. Шувакин объяснил дорогу и погрузился в мрачное молчание. Билл Паттисон изредка сочувственно поглядывал на своего спутника. Он понимал, как тяжело русскому человеку рассказывать интимные подробности о жизни министра иностранных дел Советского Союза американскому агенту. Любой русский назвал бы это предательством. Паттисон понимал, что в душе Шувакина сейчас идет борьба и решил оставить его в покое. Сейчас русский сам нарушил молчание.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Паттисон.

— Гайдуков ничего об этом не знал. Я имею в виду женщину, к которой ездил Пономарев. Никто из сотрудников представительства не знал об этом… За исключением Слободина и меня, конечно. Слободин однажды возил министра к ней домой и всю ночь прождал в машине. Больше Пономарев никогда не брал его с собой и ездил один. Всякий раз, когда министр говорил, что сам сядет руль, Слободин знал, куда направляется Пономарев.

— А вы как узнали?

— Глава службы безопасности должен знать о таких вещах, — улыбнулся Шувакин. — Во время приездов Пономарева в Нью-Йорк я отвечал за его безопасность. Я следил за ним, очень осторожно, конечно. О женщине мне рассказал Аркадий Слободин. Пару раз я сам ездил за Пономаревым, но министр заметил меня и приказал оставить его в покое. С тех пор он ездил на рандеву один.

— И вы не рассказали об этом послу? — спросил Билл Паттисон, поворачивая на 57 шоссе, ведущее в Симпсон.

— Конечно, нет. Гайдукову не нужно было об этом знать. Я рассказал ему о подруге Пономарева только сегодня утром после того, как узнал об убийстве Слободина и о том, что он собирался встретиться с вами. Гайдуков велел мне все вам рассказать. Надеюсь, вы понимаете, что по собственной инициативе я бы никогда не пошел на это. Я бы не позволил и жене Слободина разговаривать с вами. Ей и той, другой, женщине…

Паттисон не стал спрашивать, с помощью каких мер Шувакин не дал бы женщинам говорить с ним.

Коттедж 860 по улице Мимозы в Симпсоне, штат Нью-Джерси, был похож на сотни тысяч других таких же домиков в окрестностях Нью-Йорка: два этажа, маленькая лужайка перед улицей. Паттисон автоматически прикинул в уме его примерную стоимость — тысяч двадцать долларов.

— Это ее дом? — поинтересовался он у Шувакина.

— Конечно, нет. Дом принадлежит советскому правительству.

Агент ФБР не скрыл своего удивления.

— Неужели я вам не говорил?.. — с притворной наивностью удивился Сергей Шувакин. — Ее муж, Дмитрий Кириленко, атташе по вопросам сельского хозяйства нашего представительства при ООН.

Русский повел Паттисона по тропинке к дому, поднялся на три ступеньки и уже поднес руку к звонку, когда дверь открылась.

— Доброе утро, Ольга Петровна, — поздоровался он.

Ольга Петровна Кириленко кивнула. Ее нельзя было назвать красавицей в обычном понимании этого слова. Отнести ее к классическим красавицам не позволял большой рот, слишком широко расставленные серые глаза и легкая полнота. Но в ней ощущалось чувство собственного достоинства, держалась она с истинно королевским величием. В пристальном взгляде было что-то привлекательное. Темные волосы, длинные и густые, вздрагивали на плечах, как живые. Нет, в этой женщине что-то было. Биллу Паттисону не пришлось сильно напрягать свое воображение, чтобы представить, почему Пономарев ездил в этот дом ночами, когда был в Нью-Йорке. Ольга Кириленко как небо от земли отличалась от бледной полной жены министра, фотографии которой он видел в газетах. Кириленко не было еще и сорока, но она уже начала превращаться в классическую русскую «бабушку».

— Здравствуйте, — поздоровался Билл Паттисон и повернулся к Шувакину. — Она знает, кто я?

— Я говорю по-английски, — сказала она с сильным славянским акцентом. — Наверное, вы коллега Сергея Ивановича. — Шувакин кивнул. — Входите, пожалуйста.

Это было скорее не приглашение, а тактическая уступка. Ольга Кириленко не села сама и не предложила сесть гостям.

— Я прекрасно понимаю, в каком вы сейчас состоянии… — Билл Паттисон запнулся. — Но мы должны задать вам несколько вопросов. И я гарантирую абсолютную тайну.

— Что вы хотите знать?

— Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали нам о своих отношениях с министром иностранных дел Советского Союза и о той ночи, когда его убили.

Ольга Петровна Кириленко посмотрела на американца и заговорила бесцветным голосом, полностью лишенным всяких чувств. Она говорила, как робот, внутри которого спрятан магнитофон.

— Когда Лев Пономарев работал послом в Вашингтоне, я была его личной секретаршей. Тогда и начались наши… отношения. Мой муж был простым сотрудником посольства. В 1962 году мы вернулись в Москву, в 64-м нас послали на Дальний Восток. Со Львом в эти годы мы встречались очень редко. В 1968-м нас перевели в Нью-Йорк, и моего мужа назначили атташе по вопросам сельского хозяйства в советском представительстве при ООН. С тех пор, всякий раз, когда Пономарев приезжал в Нью-Йорк, мы старались встретиться. Чаще всего Лев приезжал сюда. Муж часто уезжает в командировки, он объездил уже все Соединенные Штаты… Лев Пономарев приезжал ко мне позавчера ночью, той самой ночью, когда его убили. Он приехал в десять часов вечера и уехал в самом начале четвертого утра. Это вас устраивает?

Паттисон почувствовал себя немного смешным в присутствии этой женщины, которая неожиданно овладела ситуацией. Разговор вел не он, а она. Причем миссис Кириленко рассказывала только то, что хотела. Твердая, как сталь, подумал он.

— В ту ночь министр вел себя как обычно? Не заметили в его поведении ничего странного? — спросил он. — Может, мистер Пономарев был Чем-то встревожен… он не говорил, что за ним кто-то следит?

— Нет, не говорил.

— Мистер Кириленко знает о ваших отношениях со Львом Пономаревым?

Впервые с начала разговора Ольга Кириленко ответила не сразу.

— Трудно сказать. Не думаю, что знает. И я не знаю, что бы он сделал, если бы узнал.

— Вы думаете, что он мог бы убить министра из ревности?

По ее лицу пробежало презрение.

— Нет. Мой муж не убивал Льва Пономарева.

— Где сейчас мистер Кириленко?

— Отправился на прошлой неделе на Средний Запад в поездку по кукурузному поясу. Сейчас он должен находиться где-то в Милуоки или Канзас-Сити. Я жду его на следующей неделе.

— Министр не говорил вам, что заставило его прилететь в Нью-Йорк?

— Говорил, — ответила миссис Кириленко, и в ее голосе ясно послышались нотки гордости. — Лев сказал, что ему незачем приезжать в Соединенные Штаты и что он приехал в Нью-Йорк только для того, чтобы повидаться со мной. Он подчеркнул, что приехал только из-за меня, только для того, чтобы встретиться со мной. Лев сказал: «Консультации, ужины, официальные визиты в ООН — все это только ширма. Главная цель моего приезда в Нью-Йорк — ты». Не думаю, что кто-нибудь знал о наших отношениях. Хотя, если честно, то его шофер, Аркадий Слободин, знал. Я также подозревала, что и Сергей Шувакин знает о нашем романе. Ведь он возглавляет службу безопасности представительства, и по долгу службы должен был ездить повсюду с Пономаревым, куда бы тот ни направлялся. Значит, он тоже должен был знать. Но кроме Слободина и Шувакина, больше о наших отношениях не знал никто.

— Когда вы узнали о приезде Пономарева в Нью-Йорк?

— Накануне приезда. За день до его приезда меня пригласила на вечер… вместе с другими женами сотрудников представительства… Аня Ефремова, жена первого помощника посла Гайдукова. Она и рассказала мне, что на следующий день в Нью-Йорк с неофициальным визитом прилетает министр иностранных дел Лев Пономарев.

— Перед отъездом он ничего не рассказал вам о своих планах?

— Только сказал, что на следующий день после обеда улетает домой.

Воспользовавшись тем, что Билл Паттисон на мгновение замолчал, Ольга Кириленко сказала: