Окинув взглядом стол, переставленный к камину, кресло перед прибором кузена, бутылку белого вина, хлеб и кучку сахара на блюдце, Евгения задрожала всем телом, только тут представив, какие взгляды метал бы на нее отец, если бы случайно вошел в эту минуту. Она то и дело посматривала на часы, чтобы рассчитать, успеет ли кузен позавтракать до возвращения старика Гранде.

- Будь покойна, Евгения: если отец раньше времени вернется, я все возьму на себя, - сказала г-жа Гранде.

Евгения, не сдержав волнения, уронила слезу.

- Ах, милая маменька, - воскликнула она, - я недостаточно тебя любила!

Шарль, напевая, долго прохаживался по комнате, затем спустился вниз. Было, к счастью, только одиннадцать часов. Уж этот парижанин! Он оделся с таким щегольством, как будто очутился в замке той благородной дамы, что путешествовала по Шотландии. Он вошел с приветливым и веселым видом, что так к лицу молодости, но его улыбка грустной радостью отозвалась в сердце Евгении. Шарль уже посмеивался над разрушением своих анжуйских замков и совсем весело подошел к тетке.

- Хорошо ли вы провели ночь, дорогая тетушка? А вы, кузина?

- Хорошо, сударь. А вы? - сказала г-жа Гранде.

- Я - превосходно.

- Вы, верно, проголодались, братец, - сказала Евгения, - садитесь за стол.

- Нет, я никогда не завтракаю раньше двенадцати, потому что обычно встаю лишь в полдень. Однако после дорожного образа жизни мне уж это неважно. Впрочем…

Он вынул очаровательные плоские часы работы Брегета .

- Как? Только еще одиннадцать? Рано я поднялся.

- Рано? - удивилась г-жа Гранде.

- Да, но мне хотелось заняться делами. Пожалуй, я с удовольствием съем что-нибудь, так, пустячок - кусочек дичи, куропатку.

- Матерь божья! - вскричала Нанета при этих словах.

“Куропатку!” - мысленно повторила Евгения: она бы с радостью отдала за куропатку все свои сбережения.

- Садитесь, пожалуйста, - обратилась к нему тетка.

Денди грациозно опустился в кресло, как хорошенькая женщина усаживается на диван. Евгения с матерью придвинули стулья и сели возле него перед камином.

- Вы постоянно здесь живете? - спросил их Шарль, которому зал при дневном свете показался еще безобразнее, чем при свечах.

- Постоянно, - отвечала Евгения, глядя на него. - Кроме поры сбора винограда. Тогда мы отправляемся на помощь Нанете и живем все в аббатстве Нуайе.

- Вы никогда не гуляете?

- Иногда по воскресеньям, после вечерни, если хорошая погода, - сказала г-жа Гранде, - мы ходим на мост или же посмотреть, как косят сено.

- Есть у вас тут театр?

- Ходить на представления? - воскликнула г-жа Гранде. - Смотреть комедиантов? Но неужели вы не знаете, сударь, что это смертный грех?

- Кушайте, сударь, - сказала Нанета, ставя на стол яйца, - мы вам подадим цыплят в скорлупке.

- А, свежие яйца! - сказал Шарль, который, как человек, привыкший к роскоши, уже и не думал о куропатке. - Да это чудесно! А нельзя ли масла, а, голубушка?

- Ладно, масла! Только уж тогда не будет вам печенья, - сказала служанка.

- Подай же масла, Нанета! - воскликнула Евгения.

Девушка наблюдала, как ее кузен резал тоненькие кусочки хлеба, и находила в этом такое же удовольствие, как самая чувствительная парижская гризетка, глядя на представление мелодрамы, где порок наказан и торжествует добродетель. Правда, Шарль, воспитанный баловницей матерью, окончательно отшлифованной модной барыней, отличался щегольством изящных и мелких движений, какие бывают у манерных женщин. Сочувствие и нежность молодой девушки обладают в самом деле магнетической силой влияния. Поэтому Шарль, чувствуя особую заботливость кузины и тетки, не мог не поддаться воздействию чувств, щедро изливаемых на него. Он бросил на Евгению взгляд, сиявший добротой и ласковостью, взгляд, который, казалось, улыбался.

Рассматривая Евгению, он заметил гармонию черт этого ясного лица, всю ее невинную повадку, чарующий свет ее глаз, говоривших о мечтах юной любви, о желаниях, не ведавших страсти.

- Ей-богу, милая кузина, появись вы в вечернем туалете в ложе оперного театра, - я вам ручаюсь, тетушка оказалась бы права, - вы бы ввели мужчин в тяжкий грех вожделения, а женщинам внушили бы ревность.

От этого комплимента у Евгении забилось сердце, и она затрепетала от радости, хотя ничего в нем не поняла.

- Ах, кузен, вам хочется посмеяться над бедной провинциалкой.

- Если бы вы меня знали, кузина, вы поверили бы, что я ненавижу насмешку: она сушит сердце, оскорбляет все чувства.

И он очень мило проглотил кусочек хлеба с маслом.

- Нет, у меня, вероятно, не хватает остроты ума, чтобы смеяться над другими, и этот недостаток мне очень мешает. В Париже умеют убить человека, сказав: “У него доброе сердце”. Эта фраза означает: “Бедный малый глуп, как носорог”. Но, так как я богат и, что всем известно, попадаю в мишень на открытом месте с первого выстрела в тридцати шагах, из пистолета любой системы, - насмешники остерегаются задевать меня.

- Ваши слова, племянник, показывают, что у вас доброе сердце.

- Какое у вас красивое кольцо, - сказала Евгения. - Не будет нескромностью попросить его у вас посмотреть?

Сняв с руки кольцо, Шарль подал его Евгении; принимая это кольцо, она покраснела, чуть коснувшись кончиками пальцев розовых ногтей кузена.

- Посмотрите, маменька, что за прекрасная работа!

- Ого, тут золота немало, - заявила Нанета, подавая кофе.

- Что это такое? - спросил Шарль смеясь.

И он указал на продолговатый темный глиняный горшочек, муравленый, покрытый внутри белой глазурью, с бахромой золы по краям; на дно его спускался кофе, поднимаясь затем на поверхность кипящей жидкости.

- Это взваренный кофей, - сказала Нанета.

- Ах, тетушка, я оставлю хоть какой-нибудь благотворный след моего приезда сюда. Вы ужасно отстали! Я вас научу варить хороший кофе в кофейнике а ля Шапталь, - и он попытался объяснить устройство этого кофейника.

- Чего там, ежели с этим столько возни, - сказала Нанета. - Так и жизни не хватит. Никогда я этак не стану кофей варить. Ладно! А кто же корове травы задаст, покуда я буду с кофеем возиться?

- Я сама буду варить, - сказала Евгения.

- Дитя! - произнесла г-жа Гранде, глядя на дочь.

При этом слове, напоминавшем о горе готовом обрушиться на молодого человека, все три женщины умолкли и посмотрели на него с таким явным состраданием, что он был поражен.

- Что с вами, кузина?

- Т-сс! - остановила г-жа Гранде Евгению, готовую ответить. - Ты знаешь, дочь моя, что папенька собирается говорить с господином…

- Называйте меня просто Шарль, - сказал молодой Гранде.

- Ах, вас зовут Шарль? Прекрасное имя! - воскликнула Евгения.

Несчастья, которые предчувствуют, почти всегда случаются. Нанета, г-жа Гранде и Евгения, которые не могли без содрогания подумать о возвращении старого бочара, услышали удары молотка - стук, хорошо им знакомый.

- Вот папенька! - сказала Евгения.

Она убрала блюдечко с сахаром, оставив несколько кусков на скатерти. Нанета унесла тарелку с яичной скорлупой. Г-жа Гранде вскочила, как испуганная лань. Этот панический страх изумил Шарля, он не мог его объяснить себе.

- Да что же это с вами? - спросил он их.

- Ведь это папенька, - сказала Евгения.

- Так что же?

Господин Гранде вошел, бросил свой острый взгляд на стол, на Шарля и понял все.

- Эге! Вы устроили праздник племяннику, - хорошо, очень хорошо, чрезвычайно хорошо! - произнес он не заикаясь. - Когда кот бегает по крышам, мыши пляшут на полу.

“Праздник?” - с удивлением подумал Шарль, не зная еще образа жизни и нравов этого дома.

- Подай мой стакан, Нанета, - сказал хозяин.

Евгения принесла стакан. Гранде вынул из кармана нож в роговой оправе с широким лезвием, отрезал ломтик хлеба, взял кусочек масла, тщательно его намазал на хлеб и стоя приступил к еде. В эту минуту Шарль клал сахар себе в кофе. Старый Гранде заметил куски сахара, пристально посмотрел на жену, та побледнела и подошла к нему; он наклонился к уху несчастной старухи и спросил: