Благочестивый русский император Александр III в годы своего недолгого царствования последовательно проводил внутреннюю политику, заявленную еще в Манифесте при восшествии на престол: он призывал всех верных сынов Отечества ободриться и всеми силами стремиться «к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю русскую, к утверждению веры и нравственности, к доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России ее благодетелем, возлюбленным Моим родителем».

За свою самодержавную деятельность император получил прозвание Миротворца и скончался в цветущем возрасте на руках другого великого российского святого старца Иоанна Кронштадтского. Этот святой много пророчествовал о приближающихся страшных временах для России, о грядущем на нее Божьем гневе за отступление от Православной веры.

Преподобный Амвросий Оптинский точно так же предчувствовал наступление лютых времен для России. В частности, в 80-х годах он писал одному из своих духовных чад: «Не хлопочи о ризе; я передумал, решил, что лучше теперь не делать ризу на Калужскую икону Божией Матери. Первое, у нас денег мало… Второе, вспомнил я слова покойного митрополита Филарета, который не советовал делать ризы на иконы, потому что «приближается время, когда неблагонамеренные люди будут снимать ризы с икон».

Подобные мысли часто посещали прозорливого старца. «Что-то около 1882 или 1883 года — точно не упомню, — рассказывал известному русскому духовному писателю С. А. Нилусу современник старца Амвросия, — я был у старца с ответными письмами для отправки их многочисленным духовным чадам его и почитателям. Вдруг старец взглянул на меня.

— Ныне, — сказал он, — настоящий антихрист народился в мир!

И, увидев мое недоумение и испуг, старец вновь повторил ту же фразу».

Заметим, что Ленину — не антихристу, но его верному предтече — было в это время 12–13 лет…

Удивительны были подобные прозрения старца Амвросия на фоне общей благостной обстановки внутри самой Оптиной. Известно, что С. А. Нилус долго жил в монастыре, подготавливая к печати разнообразные оптинские документы. Он часто беседовал с монахами о будущих временах, зная пророчества и о. Амвросия, и о. Иоанна Кронштадтского, и прочих духоносных старцев. Однажды после очередного разговора к Нилусу обратился канцелярский послушник о. Павел (Крутиков), сказав ему:

— Сергей Александрович! Вы наводите на нас такую жуть! Ведь сейчас в России ничего не ощущается, быть может, это и будет, но теперь нет основания так беспокоиться…

— Эх, отцы, отцы! — сокрушённо качал головой Нилус. — Эти стены скрывают от вас ту ужасную обстановку, среди которой мы живем; и слава Богу, что вы всего не знаете… Я не пророк, а скажу вам, что вы сами на себе испытаете то, что я вам говорю!

И действительно, испытали, когда в 1923 году Оптина была закрыта и монахи рассыпались, как горох, по лицу земли. Но и это предвидел Амвросий Оптинский. «Насколько Оптина пустынь прославилась, настолько же впоследствии обесславится», — говорил он в то самое время, когда монастырь находился в самом цветущем состоянии.

Амвросий был первым из оптинских старцев, кому явственно, пророчески открыл Бог грядущие судьбы России.

Старец Варсонофий (о котором речь впереди) писал так: «Монастырский иеромонах и духовник о. Иларион передавал мне, что о. Лев как-то однажды выразился, что придет время, когда скит наш запустеет и в нем будут жить одни кошки. На вопрос мой: в каком смысле должно понимать — в прямом или иносказательном, о. Иларион сказал, что не знает». Времена запустения скита на несколько десятков лет отстояли от времен жизни первых оптинских старцев — Моисея, Антония, Льва, Макария. И промыслительно им не было дано ясных знамений перемен жизнеустройства России. При них вера Православная только начинала расшатываться в народе; и первые старцы были призваны укреплять эту веру, проповедовать о покаянии и наставлять на этот путь пока еще многочисленных верующих.

При старце Амвросии Оптинском явилось множество сомневающихся, колеблющихся, отходящих от веры отцов и дедов. И тут нужен был особый дар любви к людям, чтобы чувствовали они, что Бог печется о них в самых наималейших нуждах. Передавалось это чувство через старца Амвросия. Он всегда разом схватывал существо дела, непостижимо мудро разъяснял его и давал ответ. В продолжение 10–15 минут подобной беседы решался не один вопрос, за это время старец Амвросий вмещал в своем сердце всего человека — со всеми его привязанностями, желаниями, страстями внутренними и внешними. Из его слов и указаний следовало, что он любит не одного того, с кем говорит, но и всех близких этого человека, его жизнь, все, что ему дорого. Предлагая свое решение, старец имел в виду все стороны жизни, с которыми это дело сколько-нибудь соприкасалось.

Слово о. Амвросия обладало властью, основанной на близости к Богу. И это живое общение великого старца и есть дар пророчества и необыкновенной прозорливости. Об этом свидетельствовали тысячи его духовных чад. Для него не существовало тайн: он видел все. Незнакомый человек мог прийти к нему и молчать, а он знал его жизнь, обстоятельства и зачем тот сюда пришел. Старец расспрашивал своих посетителей, но внимательному человеку по. тому, какие вопросы и как он задавал, становилось ясно, что ему все известно…

Он любил бодрых, сообразительных людей и давал благословение, а с ним и веру в удачу самым смелым предприятиям.

Один помещик, часто посещавший старца, пришел к нему однажды и услышал такие слова:

— Говорят (о. Амвросий любил употреблять это слово для прикрытия своей прозорливости), около тебя выгодное имение продается — купи.

— Продается, батюшка, — удивился помещик. — И как бы хорошо купить, да это мечта одна: имение большое, просят чистыми деньгами, а у меня денег нет.

— Денег?.. Деньги-то будут, — тихо сказал старец. А при прощании снова напомнил: — Слышишь, имение-то купи!

Помещик отправился домой, а по дороге заехал к своему богатому, но скаредному дяде, которого вся родня старалась избегать. Во время беседы тот вдруг спросил:

— Отчего ты не купишь имение, которое возле тебя продается? Хорошая ведь покупка!

— Откуда же мне столько денег взять! — ответил племянник.

— Хочешь, взаймы дам? — спросил дядя.

Помещик принял это за шутку, но дядя говорил серьезно и денег дал.

Имение было куплено. Не прошло и недели, как к новому владельцу приехали купцы, желая купить часть леса, принадлежащего имению. Стали говорить о цене: купцы не торговались и заплатили именно ту сумму, за какую было приобретено все имение. Племянник тут же вернул долг дяде.

Другой случай. Пришел к старцу состоятельный орловский помещик и за беседой объявил, что хочет устроить водопровод в своих обширных яблоневых садах. О. Амвросий воодушевился и оживленно стал рассказывать, как лучше повести дело, прикрываясь своим «говорят». Когда помещик вернулся домой, то выписал новые книги и занялся изучением этого вопроса. Каково же было его удивление: старец описал ему последние изобретения в интересующей его области. Помещик через некоторое время снова приехал в Оптину. О. Амвросий и спрашивает:

— Ну что водопровод?

— Вокруг яблоки гнили, а у меня — богатый урожай.

Старец не любил выказывать свою прозорливость, и, когда по живости его характера это знание обнаруживалось явно, он смущался. Так, однажды к нему подошел молодой человек из мещан с рукой на перевязи и стал жаловаться, что никак не может ее вылечить. У старца в келье находилось в это время еще несколько человек. Не успел тот договорить: «Болит, шибко болит», как старец его перебил: «И будет болеть, зачем мать обидел?» — но тут же смутился и продолжал: «Ты ведешь себя хорошо ли? Хороший ли ты сын?»

Что касается исцелений, то им не было числа. Но и их старец тщательно прикрывал, а потому посылал больных в Тихонову пустынь на источник. До старца Амвросия в этой пустыни не было слышно про исцеления. Иногда он посылал болящих к мощам святителя Митрофана Воронежского. Часто люди исцелялись по пути в Воронеж и возвращались, здоровые, благодарить старца.