В беседах о литературе и искусстве старец Нектарий всегда говорил, что «заниматься ими можно, как всяким делом, но только ощущая себя как бы перед взором Божиим». И добавлял: «Все стихи в мире не стоят строчки Божественного Писания». Он учил прежде всего пристально и внимательно читать Священное Писание. Беседуя, часто ссылался на него, приводил примеры, рассказывал всегда подробно, живо, со всеми деталями, будто сам являлся участником давних событий священной истории.
Однажды пришли к о. Нектарию семинаристы со своими преподавателями и попросили сказать полезное слово. Старец посоветовал им жить и учиться так, чтобы ученость не мешала благочестию, а благочестие — учености. Говорил, что науки приближают человека к истинному знанию, однако глубина его не подвластна человеческому разуму.
Пробыв более двадцати лет в уединении и молчании, преподобный Нектарий ослабил свой затвор, начал изредка появляться среди людей. Он уже приобрел все дары благодатного старчества, но по великому смирению первое время прикрывался юродством, на которое имел Божье благословение через старцев. Приняв на себя этот новый, не всем понятный подвиг, о. Нектарий носил яркие кофты поверх подрясника, цветные платки. Многие смущались подобным поведением соборно избранного в 1912 году старца, не понимая еще его великого пророческого служения, прикрытого до времени юродством. Бывало, накинет рваный халатик и ходит по скиту, сверкая босыми пятками, а в 20-е годы так и ходили студенты, курсистки, служащие — в пальто, накинутом на рваное белье. Или насобирает разного хлама — камешков, стеклышек, бумажек, сложит в шкафчик, а потом показывает: «Это мой музей!» Так оно и случилось: после закрытия Оптиной в скиту были открыты музей и дом отдыха. Перед революцией иеромонах Нектарий стал ходить с красным бантом на груди…
Между февралем и октябрем 1917 года старец Нектарий говорил, что надвигаются тяжелые времена и наступает век молчания — и слезы текли у него из глаз. «И вот государь теперь сам не свой, сколько унижений он терпит за свои ошибки. 1918 год будет еще тяжелей, государь и вся семья будут убиты, замучены… Да, этот государь будет великомученик. В последнее время он искупил свою жизнь», «Вот теперь я скажу, что скоро будет духовный книжный голод. Не достанешь духовной книги… Наступает время молитв. Во время работы говори молитву. Сначала губами, потом умом, а наконец она сама перейде в сердце».
По мере того как усиливались бедствия страны, подвиг старчества становился тяжелее. О. Нектарий проливал беспрестанные слезы, молясь в своей келье пред Господом и Богородицей, от этих слез у него началось воспаление глаз. В 20-е годы старец многим являлся в сновидениях плачущим, с платком в руке.
В Вербное воскресенье 1923 года монастырь закрыли, о. Нектарий был арестован, разделив участь многих собратьев. Навсегда расставался он с родной обителью, в стенах которой провел полвека.
Власти предписали ему покинуть Калужскую область. Пришлось поселиться в селе Холмищи Брянской области. «Несмотря на слежку, установленную за ним, до самой смерти посещали его ученики, знавшие его еще в Оптиной пустыни, — вспоминал актер Михаил Чехов, не раз бывавший в Холмищах. — И не было ни одного несчастного случая с людьми, приезжавшими к нему. Дорога шла через густые леса. От маленькой станции железной дороги до первой деревни было 25 верст. Крестьяне довозили посетителя до этой деревни, держали до темноты. Оставшиеся несколько верст проезжали уже ближе к ночи… Всегда старец был весел, смеялся, шутил и делал счастливыми всех, кто входил к нему… Он конкретно брал на себя грехи и страдания других…»
Сам святой патриарх Тихон советовался со старцем Нектарием, зная, что через него Господь открывает свою волю. Между патриархом и старцем не было переписки, но общение происходило через лиц, близких патриарху и одновременно старцу. Ни один важный церковный вопрос в 20-е годы не решался без благословения ссыльного старца. Он, например, не благословил принимать новый стиль церковного богослужения, и патриарх решительно воспротивился этому.
Существует множество свидетельств прозорливости старца, его чудесной помощи людям в те годы. Одно его благословение творило чудеса: люди находили вдруг работу, избегали арестов, освобождались из тюрем, устраивались надежно в совершенно ненадежной советской жизни первого десятилетия.
Старец продолжал молиться за Россию, и в 20-х годах его пророчества о России смягчились. «Россия воспрянет и будет материально небогата, но духом богата, и в Оптиной еще будет 7 светильников, 7 столпов», «Если в России сохранится хоть немного верных православных, Бог ее помилует… А у нас такие праведники есть».
Кончину свою старец предвидел, не велел погребать его возле Покровской церкви в Холмищах, сказав, что там будет хуже свиного пастбища. Так и случилось: храм разрушили, а на соборной площади устроили ярмарку и танцплощадку. 12 мая 1928 года старец Нектарий мирно и тихо скончался. На поминальной литургии в сельской церкви собралось множество народу из окрестных сел, священники и агенты ГПУ — новые русские. Похоронили на сельском кладбище, оттого могила старца осталась нетронутой.
В 1989 году произошло обретение мощей преподобного Нектария Оптинского и перенесение их в родную обитель.
И после своей кончины старец Нектарий не оставлял без покровительства своих духовных чад. Вот лишь одно свидетельство известного актера Михаила Чехова: «Два или три раза, уже после смерти старца, я видел его во сне, и каждый раз он давал мне советы, выводившие меня из душевных трудностей, из которых я не мог выйти своими силами».
В 1920 году скончался последний начальник скита схиигумен Феодосий, в 1922-м покинул сей мир старец Анатолий (Младший), в 1923-м арестовали и выслали последнего соборно избранного старца Нектария. Настоятель монастыря преподобный Исаакий (Бобриков), будущий священномученик, отслужив последнюю литургию, уходя, сказал о. Никону: «Мы уходим, а ты останься. Будут приходить богомольцы. Тебя благословляю служить в храме и принимать на исповедь приходящих». Невдомек было новым властям, что 35-летний иеромонах Никон оставлен на старческое служение: он, такой молодой, и был уже старцем.
С самого младенчества жизнь Николая Беляева, будущего старца Никона, была знаменательной, и людям духовным становилось ясно, что он посвятит себя служению Богу и ближним. За полгода до рождения младенца квартиру московских купцов Беляевых посетил праведный Иоанн Кронштадтский. Отслужив молебен, он благословил молодую мать, имевшую уже троих детей, подарил свою фотографию с собственноручной подписью. В пять лет ребенок заболел горловой болезнью и состояние его казалось безнадежным: мальчик был без сознания, его тельце посинело и похолодело. Мать не уставала растирать его и молить Николая Угодника о помощи. Отец уговаривал ее не мучить «покойника». Но она продолжала свою горячую молитву, и чудо произошло: когда человеческие усилия казались безнадежны, мальчик вдруг вздохнул.
И потом в жизни Николая Беляева было много случаев, когда явный Промысел Божий проявлял над своим избранником святую волю.
Закончив гимназию, Николай поступил на физико-математический факультет университета, но не столько учеба была предметом его желаний, сколько все возраставшая жажда духовного совершенства. В это время Николай сблизился со своим братом Иваном, с которым имел и чувства, и мысли, и желания общие. И вот по утрам вместо университета стали братья ходить в храм Божий, о чем долгое время не подозревала даже их горячо любимая мать. Читали братья лишь Евангелие и произведения святителя Феофана Затворника. Скоро возникло желание оставить мирскую жизнь и уйти в монастырь.
Иван в старых дедушкиных книгах нашел справочник «Вся Россия», в котором были указаны все русские монастыри, числом более тысячи. Он порезал листы на полоски и, перемешав их, предложил Николаю избрать жребий: «Какой монастырь вытянешь, туда и пойдем». Помолившись, положились на волю Божию. На вытянутой полоске значилось: «Козельская Введенская Оптина пустынь». Мать была изумлена, когда оба сына объявили ей о своем решении поступить в монастырь. Со слезами на глазах она благословила детей на путь, который в те годы — после первой русской революции — был наименее уважаем в среде интеллигенции. Вначале братья жили в странноприимном монастырском доме, говорили со скитоначальником о. Варсонофием, паломничали по его благословению в Ростов Великий и наконец в декабре 1907 года были приняты в скит и назначены на общие послушания.