Альтотас рассказывает, что младенец осиротел на третьем месяце жизни. Родители его были христианами благородного происхождения, но об их именах Альтотас ничего не говорит. Однако у воспитателя порой вырываются неосторожные слова. Из этих редких и драгоценных откровений Калиостро узнает, что родился на острове Мальте.

Альтотас тщательно и вдумчиво развивал ум и способности вверенного ему таинственного воспитанника. Как указывает Калиостро, Альто-тас обладал глубокими познаниями практически во всех областях человеческого знания. Особенно много Калиостро занимается физикой, ботаникой и медициной. Наставник неустанно твердил питомцу о необходимости твердо верить, любить ближнего, почитать законы тех стран, где придется жить.

И Альтотас, и его воспитанник носили мусульманскую одежду и исповедовали ислам, но «истинная вера была запечатлена в сердцах наших». Сам владыка, Ялахаим, нередко виделся с мальчиком, милостиво обходясь с ним и весьма почтительно обращаясь с Альтотасом.

Наставник выучил Калиостро и большинству восточных языков. В беседах с воспитанником он часто рассказывал о Египте, пирамидах и глубоких пещерах, где скрыты драгоценные сокровища древнеегипетской мудрости. Зерно пало на плодородную почву. Впоследствии Калиостро провозгласил себя Великим Коптом египетского масонства.

Мальчику исполнилось двенадцать лет. Им овладела страсть к путешествиям, желание лично увидеть те чудеса, о которых поведал Альтотас. И наставник объявил, что пришло время покинуть Медину и гостеприимный кров Ялахаима и начать странствовать.

Из Медины прежде всего прибыли в Мекку и направились прямо во дворец шерифа^[1]. Здесь отрока прежде всего переодели в великолепные одежды. И на третий день пребывания в Мекке мальчика представили шерифу, который оказал ему нежный прием. «При взгляде на этого властителя, — пишет Калиостро, — несказанное смятение овладело всеми моими чувствами; глаза мои наполнились благодатными слезами. Я ясно видел те усилия, какие он должен был над собой делать, чтобы тоже удержать слезы. Об этой минуте я никогда не мог вспомнить без сладчайшего душевного умиления». Калиостро ничего не утверждает, но у читателя невольно возникает мысль: не был ли шериф Мекки виновником его появления на свет?

Далее Калиостро указывает, что любовь к нему шерифа возрастала изо дня в день. Шериф неотрывно и с большой нежностью всматривался в лицо мальчика, а затем с умилением и грустью уносился взором к небесам. Мальчика мучило любопытство. Альтотас же сурово обрывал любые попытки что-либо выяснить. Молчали и прочие прислужники. Лишь один из них, араб, к которому мальчик пристал неотвязно, сообщил, что не следует покидать Мекку и больше всего нужно опасаться города Трапезунда.

Калиостро пробыл в Мекке три года. В один прекрасный день в комнату уже пятнадцатилетнего юноши вошел сам шериф и, с нежностью обняв его, стал наставлять всегда хранить веру в Предвечного. При этом шериф заверял, что если мальчик выполнит завет, то сделается счастливым и «познает свой жребий». Затем на прощание шериф прослезился и воскликнул: «Прости, несчастный сын природы!»

Для юного путешественника и его наставника выделили особый караван. Направились прежде всего в Египет. Здесь Калиостро увидел пирамиды и познакомился со жрецами разных храмов. Но каких храмов? Какие жрецы? Калиостро как бы намекает, что путешествовал по Египту древнейших времен. И египетские жрецы водили юного путешественника по таким местам, куда обыкновенный странник никогда не проникает.

Из Египта двинулись дальше, посетили главнейшие азиатские и африканские страны. Во время странствий с Калиостро происходят бесчисленные и таинственные приключения. Впрочем, сам же герой о подробностях этого путешествия умалчивает.

Наконец прибыли на остров Мальту. Судно, на котором плыл Калиостро, вопреки установленным правилам, не подверглось карантину. И вообще все написанное Калиостро указывает на то, что путешествует не обыкновенный смертный, а человек совсем особенный, отмеченный печатью таинства и величия.

На Мальте путники с великими почестями приняты гроссмейстером местного рыцарского ордена, им отводится особое помещение рядом с некой лабораторией. Гроссмейстер поручил Калиостро попечению кавалера д'Аквино, тот должен повсюду сопровождать юношу и наблюдать за тем, чтобы путешественнику оказывали подобающие знаки уважения. «Тогда-то, — пишет Калиостро, — я вместе с европейской одеждой принял и европейское имя — графа Калиостро».

Премудрый Альтотас преобразился в мальтийского рыцаря.

Тогдашний гроссмейстер ордена, граф Пинто, знал о происхождении Калиостро. Граф беседовал с юношей и о шерифе, и о Трапезунде. Но, увы, ничего не разъяснил. Тайна происхождения Калиостро становилась все загадочнее. Гроссмейстер убеждал юношу принять посвящение в рыцари ордена, обещая ему быстрое повышение. Но склонность к путешествиям и страсть к врачебной науке заставили Калиостро отказаться от столь лестного предложения.

Во время пребывания на Мальте Калиостро лишился своего духовного отца Альтотаса. Умирая, почтенный старец так ничего и не открыл юноше. Лишь ограничился наставлением: «Сын мой, имей всегда перед очами своими страх к Предвечному и любовь к своему ближнему, и скоро ты познаешь истину всех моих поучений».

После смерти Альтотаса Калиостро в сопровождении кавалера д'Аквино посетил Сицилию, где был представлен местному дворянству. Затем исходили Средиземное море и, наконец, прибыли в Неаполь. Здесь д'Аквино остался. Калиостро один поехал в Рим.

Но не успел он поселиться в Риме и начать изучать итальянский язык, как к нему пожаловал секретарь кардинала Орсини и попросил пожаловать к его преосвященству. Кардинал принял юношу с великими почестями, представил всей римской знати и даже самому папе римскому, который вел с путешественником не простые, а «особенные» разговоры.

Далее Калиостро упоминает о своей женитьбе на Серафиме Феличиане, а затем красноречиво повествует о многочисленных странствиях по Европе, о благодеяниях, оказываемых бедствующему человечеству, о тысячах больных, стекавшихся к нему со всех сторон, о бесплатном их лечении, о безвозмездной раздаче лекарств, приводит десятки письменных свидетельств известных лиц, подтверждающих содеянные им чудеса, и т. д.

Эти записки Калиостро составил в виде оправдательного документа, когда оказался втянутым в известнейшее скандальное дело об ожерелье королевы Марии-Антуанетты.

Существует и другой Калиостро. Тот, биографию которого постарались раскопать историки.

По женской линии Калиостро происходил от некоего Маттео Мартелло. У Мартелло было две дочери, и одна из них вышла замуж за Иосифа Калиостро, другая — за Иосифа Браконьера. Одна из дочерей последнего, Феличе, оказалась замужем за Пьетро Бальзамо. От этого брака и произошел Джузеппе Бальзамо, получивший при крещении имя Иосиф, он же впоследствии граф Алессандро Калиостро.

— Смотри, Пьетро, какой ум написан у него на лобике, — обращалась к мужу Феличе в день рождения сына. — Наверняка он будет если не кардиналом, то, во всяком случае, полковником!

— Скорее всего, он будет честным купцом, как его отец и дед, — решительно заявлял Пьетро Бальзамо, энергичный торговец. — А может быть, и адвокатом. Нынче это выгодное занятие.

Но к вечеру мать Джузеппе уже не сомневалась, что сына ждет титул графа.

Итак, он родился 8 июня 1743 года в Палермо. Мальчик рос, как растут все дети небогатых купцов, хотя родители предоставляли ему больше свободы, чем принято. Феличе огорчалась, что Иосиф плохо растет и будет маленького роста. Впрочем, сложение у него было крепкое, плечи широкие, а руки и ноги изящные, как у аристократа. Характер он имел смелый, предприимчивый и открытый, хотя и несколько вспыльчивый. Возвращаясь с прогулок домой, он с жаром рассказывал родителям об уличных драках. Однажды утром он рассказал матери увиденный сон.