Дивеевская обитель и при отце Серафиме, и много позже его кончины была в очень стесненных материальных обстоятельствах. Старец говорил Марии Семеновне: «Убогий Серафим мог бы обогатить вас, но это не полезно. Я мог бы и золу превратить в золото (такие случаи известны из житий святых, например, Спиридона Тримифунтского. — Н. Г.), но не хочу. У вас многое не умножится, а малое не умалится. В последнее время будет у вас изобилие во всем, но тогда уже будет и конец всему». Это предсказание святого старца о конце света.

Приехал к старцу после похорон Иван Семенович. Старец посмотрел на него и спросил: «Ты родной брат Марии?» Тот ответил: «Да, батюшка».

После этого старец долго-долго думал и еще раз пристально взглянул на стоящего перед ним Ивана. Вдруг он сделался так радостен и светел, что от лица его как бы исходили солнечные лучи, и Иван должен был закрыться от отца Серафима, будучи не в состоянии смотреть на этот свет. Батюшка воскликнул: «Вот, радость моя! Какой она милости сподобилась от Господа! В Царствии Небесном у престола Божия, близ Царицы Небесной со святыми девами предстоит. Она за весь ваш род молитвенница! Она схимонахиня Марфа, я ее постриг. Бывая в Дивееве, никогда не проходи мимо, а припадай к могилке, говоря: «Госпоже и мати наша Марфо, помяни нас у престола Божия во Царствии Небесном!»

Брат Иван Семенович ходил работать в Дивеево, закончил дни свои монахом в Саровском монастыре. Три его дочери поступили в Дивеевскую общину. Сам Иван Семенович вспоминал: «Будучи еще мирским крестьянином, я часто работал у батюшки Серафима, и много-много чудного он предсказывал мне про Дивеево и всегда говорил: «Если кто моих сирот-девушек обидит, тот большое от Господа получит наказание, а кто заступится за них и в нужде защитит и поможет, изольется на того большая милость Божия свыше. Кто даже сердцем воздохнет да пожалеет их, и того Господь наградит. И скажу тебе, батюшка, помни: счастлив всяк, кто у убогого Серафима в Дивееве пробудет сутки от утра до утра, ибо Матерь Божия каждые сутки посещает Дивеево».

И сегодня паломники, зная это предсказание, стараются пробыть в Серафимо-Дивеевском монастыре хотя бы сутки: отстоять положенные службы, причаститься, приложиться к мощам святого и пройти по канавке, прочитав 150 раз архангельскую песнь Богородице «Богородице Дево, радуйся»… Сейчас самой канавки нет, недавно в монастыре вдоль ее периметра поставили железную ограду. По слову Серафима Саровского, эта канавка была прорыта там, где прошла Своими стопами по земле Богородица в одно из своих явлений святому старцу. Теперь каждый день после всенощной выстраивается вереница верующих парами друг за другом и сосредоточенно, читая «Богородицу», следуют вдоль канавки: сначала монахини, за ними миряне. Батюшка Серафим говорил: кто так сделает, тому здесь и Афон будет, и Киев, и даже Иерусалим…

Далеко ездить не надо — вот какую святыню имеем мы в самом центре России. Безбожная советская власть хотела стереть с лица земли само название Сарова. Этот городок, ставший одним из ядерных научных центров СССР, строго засекретили и назвали Арзамас-16. Совсем недавно название вернули, но в Саровский монастырь без специального пропуска пройти нельзя. К святым нужен пропуск. Отец Серафим говорил про Саровскую обитель, что там множество святых монахов почивает, но прославлены они не будут.

Близкий отцу Серафиму священник Казанской Дивеевской церкви отец Василий Садовский однажды пришел к старцу, и тот его спросил:

— Как, батюшка, думаеть, хорош ли Саров?

— Как не хорош, батюшка, чего же еще лучше? — ответил отец Василий.

— Во, во! Ведь Саров только рукав, а Дивеево-то целая шуба! А хорош ли собор-то у нас, батюшка? (Речь шла о Саровском соборе. — Н. Г.)

— Хорош, батюшка.

— Хорош, батюшка, как не хорош, очень хорош, — воскликнул отец Серафим. — А я тебе говорю, что у нас в Дивееве еще лучше того собор будет! И в этом соборе, в Дивееве, все иконы, какие только ни есть на всем свете и даже на Афоне, всех явлений Божией Матери, у меня-то в соборе все они, батюшка, будут. И ты не гляди, какой теперь Дивеев. Скажу тебе, тогда Дивеев будет диво, когда убогий Серафим ляжет в Сарове, а плоть свою перенесет в Дивеево. Много в Сарове почивает святых, батюшка, а открытых мощей нет и никогда не будет, а у меня же, убогого Серафима, в Дивееве будут.

Так и случилось, что «убогий Серафим», похороненный в Сарове, был перенесен в Дивеево своими мощами в день прославления в 1903 году. В 1920 году рака с его мощами была вскрыта, и останки великого старца исчезли, и их след затерялся. Через семьдесят лет после исчезновения мощи были вновь обретены, выставлены для всеобщего поклонения в Александре-Невской лавре Санкт-Петербурга и в Елоховском соборе Москвы, а затем снова перенесены в Дивеево и положены в Троицком соборе Серафимовой обители. Знаменательно, что со дня кончины старца до первого обретения его мощей прошло тоже семьдесят лет.

В свое время, когда трудами и молитвами старца Дивеевская обитель только еще расцветала, ее великий покровитель однажды в незначительном на первый взгляд разговоре в праздник Рождества Богородицы сказал: «Придет время, и мои сиротки в Рождественские ворота, как горох, посыплются». Никто ничего не понял.

Пророчество объяснилось в 1927 году, когда на Рождество Богородицы монастырь закрыли, а монахинь выгнали. Но теперь монастырь вновь возрождается, приобретая былую красоту и славу. Ждут, по неложному слову святого старца, ждут в обители прославления трех монахинь: схимонахини Александры (Агафьи Семеновны Мельгуновой, основательницы Дивеевской общины), схимонахини Марфы (Марии Семеновны Мелюковой), монахини Елены (Мантуровой). Они и лежат все вместе — около Казанской церкви. Христиане теперь могут поклониться этим святым могилам.

Рядом с ними есть еще одна могила — Николая Александровича Мотовилова, «служки Серафимова», человека, с чьим именем связано пророческое слово святого старца к последнему российскому императору.

Рассказ о Мотовилове начнем с необычного предсказания одной девочке. Одну из трех дочерей Ивана Семеновича Мелюкова звали Елена. С шестилетнего возраста она жила у своей тетки Прасковьи Семеновны в Дивееве и изредка бывала у батюшки Серафима, который любил заниматься с ней, играл и пророчески говорил, что она будет «великая госпожа», благодетельница Дивеева. Приходившим с ней сестрам отец Серафим приказывал кланяться малютке и благодарить за будущие благодеяния…

Николенька Мотовилов тоже в раннем детстве увидел отца Серафима в первый раз. Мать его, молодая вдова, приезжала к старцу за утешением. Это было в 1816 году. Старец только что отворил двери своей затворнической кельи для посетителей, и вдова богатого помещика Мотовилова с сыном были одними из первых посетителей. Обстановка кельи поразила мальчика настолько, что он и много лет спустя помнил ее во всех подробностях. Особенно запомнилось ему обилие горящих свечей в семи больших подсвечниках перед иконой Божией Матери. Смысла бесед своей матери со старцем мальчик не понимал и заскучал, начал бегать по келье, насколько позволяла теснота. Мать стала упрекать сына, но отец Серафим остановил родительницу:

— С малюткой ангел Божий играет, матушка! Как можно ребенка останавливать в его беспечных играх… Играй, играй, деточка! Христос с тобою!

Достигнув определенного возраста, Мотовилов поступил в Казанский университет. Но в 1826 году умерла мать, оставив Николая семнадцатилетним «действительным студентом», наследником имений в Нижегородской, Симбирской и Ярославской губерниях и попечителем своей пятнадцатилетней сестры.

В те времена дворянская честь требовала обязательной службы государству. Молодой человек, закончив обучение, должен был определиться на службу, уклонение от которой считалось таким позором, что ни одна девушка из порядочного семейства не пошла бы замуж за того, кто не прослужил в военной или гражданской службе царю и отечеству.