Она не сделала попытки освободиться.

— Отец сейчас в клубе, а мать вместе с Элизабет и ее гостьей приглашены куда-то в полдень. Дэвид с гувернанткой.

Она кивнула, не отводя глаз:

— Это означает, что мы вольны делать все что нам вздумается и так, как нам вздумается.

Он так же пристально глядел на нее и вдруг приник к ней в страстном поцелуе. Она ответила с той же пылкостью.

Минуту спустя Руфь сочла нужным заметить:

— Чарльз, надо быть осмотрительнее. Что скажут слуги, если вдруг увидят нас?

— Предполагаю, они придут к выводу, что мы выбрали самое подходящее время. И должен сказать, я буду с ними целиком согласен. А что ты скажешь?

Руфь медленно поднялась с кресла и протянула ему руку. Взяв за руку, он увлек ее из гардеробной в спальню.

Слова им больше не понадобились. Непонимание, накопившееся за долгие месяцы, исчезло в мгновение ока. Руфь отдавалась с неистовой страстью своему мужу, Чарльзу, а не воображаемому Джонатану Рейкхеллу.

Достигнутое понимание было упрочено не словом, а делом: по-прежнему храня молчание, Чарльз перенес из своей спальни в спальную комнату Руфи все свои вещи.

Сезон муссонов в Макао подходил к концу, и португальцы, как, впрочем, и другие европейцы, вздохнули с облегчением. Жара, правда, еще не спадала, — особенно невыносимой она становилась к полудню, — но, по крайней мере, прекратились дожди, и изматывающая влажность стала меньше.

Дон Мануэль Себастьян, маркиз де Брага, казалось, вновь ощутил вкус к работе. Не отставали от него и подчиненные. Он много времени посвящал международной торговле, вел переговоры с капитанами португальских судов, требовал от таможенных служб всей строгости в отношении налогов и старался увеличить грузооборот порта. Однажды поздним вечером, уже после захода солнца, в большом дворце маркиза де Брага появился некий человек, репутация которого была весьма сомнительна, а весь портовый люд знал его под именем Вень.

Вень был необычайно осторожен в полном соответствии со своими правилами и проник в дом через маленькую боковую дверцу для слуг. Однако и сторонний наблюдатель наверняка пришел бы к выводу, что этого человека ждали. Его немедленно встретили и сразу же повели по лабиринту коридоров в одну из комнат на втором этаже. Там, в покоях, которые старожилы Макао шутливо, но исподтишка звали гаремом генерал-губернатора, китайская девушка подала ему кушанья и напитки. Покончив с предложенной ему трапезой, он отправился вслед за провожатыми по длинному коридору, в конце которого, заметные издали, стояли вооруженные мушкетами португальские солдаты в парадной форме и охраняли проход в анфиладу просторных комнат. Здесь, как указал бы любой обитатель этого дворца, начинались личные апартаменты губернатора. Девушка провела Веня через частный вход и оставила в приемной.

Посетителю не пришлось долго ждать. Вскоре двустворчатые двери распахнулись. На пороге кабинета в великолепном фраке, восхитительном жилете из золотой парчи и атласных штанах стоял дон Мануэль. Властным жестом он поманил к себе гостя.

— Заходи, — сказал он. — Давно мы с тобой не встречались.

— Прошло больше года с той поры, когда я последний раз смог оказать услугу вашему превосходительству, — осторожно ответил Вень.

Аккуратность и особая привередливость этого человека привлекали маркиза де Брага. Три последних наместника Кантона предлагали неплохие деньги за голову Веня — как и за головы некоторых его подручных, — но он сумел получить постоянное убежище в Макао, здесь основал свой штаб и чувствовал себя в полной безопасности от посягательств китайских властей. И это при том, что все отлично знали, что он преступник, готовый браться за самые разнообразные поручения — от контрабанды опиума до заказного убийства. На него можно было положиться — он был весьма пунктуален, и те, кто прибегал к его услугам, каждый раз бывали приятно удивлены тем, что он не пытался набить себе цену.

Дон Мануэль молча указал ему на кресло. Некоторое время они настороженно приглядывались друг к другу, словно два дуэлянта, готовых по внезапному сигналу вступить в поединок.

В присутствии высочайшей особы генерал-губернатора Вень первым должен был нарушить молчание.

— Правильно ли я предположил, что ваше превосходительство приготовили для меня задание?

Маркиз внимательно изучал большой рубиновый перстень, украшавший его мизинец.

— Скажем так — было бы неплохо, если у тебя нашлось для меня время, — сказал он. — Как обычно, мои ставки будут на уровне затрат твоих усилий и времени.

— Не нужно платить, ваше превосходительство, — ответил китаец с подобострастием, — ведь какое бы вы задание ни приготовили, я всегда и всецело в вашем распоряжении.

Дон Мануэль ответил кисловатой усмешкой. И он, и его посетитель прекрасно знали, что он всегда сполна расплачивался за свои заказы, поскольку никогда не хотел никому быть обязанным.

— Я полагаю, ты хорошо знаком с Британской Колонией Гонконг? — снова заговорил дон Мануэль.

Вень осторожно кивнул.

— Во время твоих визитов, — продолжал генерал-губернатор, — тебе, возможно, встречалась балийская женщина по имени Молинда. Она схожа с теми прелестницами, которых я набираю сюда, однако она, волею судеб, женщина деловая и является постоянным представителем на Востоке англо-американской судостроительной фирмы «Рейкхелл и Бойнтон».

Вень медленно кивнул.

— Мне приходилось видеть эту госпожу, но я не имею чести знать ее, — ответил он. — Она воистину прекрасна, как только что вы заметили, ваше превосходительство.

— Если «Рейкхелл и Бойнтон» уйдет из этой точки земного шара, мои карманы раздуются. — Дон Мануэль говорил спокойным, рассудительным тоном. — Меня бы очень обрадовало, если бы Молинда исчезла из Гонконга.

Это задание было ничуть не сложнее всех предшествующих поручений, которые давались Веню.

— Думаю, это можно будет устроить, ваше превосходительство, — сказал он, по-кошачьи улыбаясь.

Маркиз поднял коротенькую и толстую ручку в знак того, что не успел еще закончить.

— Было бы непростительной потерей, если такая блестящая женщина в расцвете молодости оказалась, с позволения сказать, на дне гонконгской бухты. Я против таких потерь. Для всех заинтересованных лиц было бы лучше, если бы она заняла почетное место среди моих наложниц.

Если Веня и удивило услышанное, он этого никак не обнаружил.

— И это тоже вполне можно устроить, ваше превосходительство, хотя в некоторых деталях операция усложняется и исполнение будет трудоемким. Но я убежден, что вскоре у вас в доме появится новая очаровательная наложница, которая будет беспрекословно исполнять все ваши желания.

Маркиз весь обратился во внимание:

— Как скоро эта операция может быть завершена?

Вень раздумывал недолго:

— Мне потребуется самое большее сорок восемь часов.

Дон Мануэль опустил руку в карман жилета и вынул маленький пухленький мешочек, который, звякнув, лег на стол перед китайцем.

— Это только задаток. У тебя могут быть различные траты, и мне не хочется, чтобы они причиняли тебе неудобства. Когда задание будет выполнено, тебя ждет точно такая же сумма.

Поняв, что его отпускают, преступник забрал со стола мешочек с золотом, произвел катоу, одним прыжком встал на ноги и, пятясь, вышел из комнаты. Оба сказали и услышали все, что хотели.

Маркиз, восседая на кресле, напоминающем трон, дождался, пока гость покинет комнату, и дважды хлопнул в ладоши. Спустя мгновение появилась девушка с распущенными волосами, в свободном платье и распростерлась на полу в исполненном покорности катоу.

— Станцуй для меня, — приказал дон Мануэль своей наложнице. Девушка, в точности зная, что от нее ожидает хозяин, легким движением встала на ноги, сбросила с себя платье и начала медленно извиваться и кружиться перед сладострастными очами генерал-губернатора.

Но даже дразнящие телодвижения обнаженной рабыни не способны были развлечь дона Мануэля, ум которого последние несколько месяцев находился в постоянном напряжении. Его привела в бешенство неудача с засадой кораблю Джонатана Рейкхелла — и он казнил пирата Линь Чи. Шпионы успели доложить ему, что план Брюса с похищением шелка закончился провалом, и это также вызвало его ярость. О нет, теперь, если он решит что-то предпринять, он все будет делать только сам; он не передаст дело в другие руки. Он вспомнил награду, ожидавшую его впереди — Вень, безусловно, добьется своего, — и разразился хищным смехом. Однажды Молинду уже обещали ему — в качестве подарка, та затея, в свою очередь, тоже провалилась, однако теперь в успехе сомнений быть не могло. Одно только предвкушение вида своей жертвы, — не говоря уже о том ударе, каким явится похищение Молинды для «Рейкхелл и Бойнтон», а в особенности для самого Джонатана Рейкхелла, — заставило его сердце забиться учащенно. Теперь он пожирал глазами танцующую перед ним девушку и, наконец плотоядно улыбнувшись, подозвал ее к себе.