— Ничего не надо ни говорить, ни делать, — внушительно сказала ему Элизабет. — Проблема моя, и решение тоже мое. И последствия, если они будут, я тоже беру на себя.

Чарльз был откровенно растерян. Он не знал, как реагировать, что говорить. Он тщетно пытался представить себе, как бы на его месте поступил отец, окажись он в схожих обстоятельствах, но вскоре вынужден был оставить свои попытки.

— Я не хотела взвалить на тебя лишнюю ношу, Чарльз, — сказала Руфь. — Но это я настояла на том, чтобы ты все знал, потому что ты сейчас глава семьи.

— Ты совершенно правильно поступила, — сказал он, удерживая себя от желания закусить нижнюю губу.

— У меня было гораздо больше времени, чем у тебя, для обдумывания случившегося, — сказала она, — и я пришла к выводу, что нам следует позволить Элизабет принимать свои собственные решения. Я не приемлю аборт в качестве разрешения этой проблемы, знаю, что и ты против этого...

— Вне всякого сомнения, — поспешно сказал он. — Я считаю это абсолютно неприемлемым.

— И тем не менее, — продолжала Руфь, — это все-таки проблема Элизабет, и у нас нет оснований для того, чтобы вмешиваться.

Нахмурившись, он отбивал пальцами такт по обеденному столу.

— У меня нет ни малейшего желания признать это, — заявил он наконец, — но все же, полагаю, что ты права.

— Спасибо, — искренне поблагодарила их Элизабет.

Чарльз сурово посмотрел на нее.

— Я мог бы спросить тебя, каким образом все это могло случиться, — произнес он, — но охоты читать тебе нотации у меня нет. Я наделал в своей жизни достаточно ошибок и хорошо знаю, что совсем недолго сбиться с прямого и верного пути.

— Я очень благодарна тебе за то, что ты воздержался от наставлений, — сказала Элизабет. — Если честно, меньше всего мне хотелось бы сейчас услышать проповедь.

— Можешь не беспокоиться, — сказал он, — ее не будет. Вопрос стоит по-другому — как из этого положения выбраться?

— У меня имеется имя и адрес человека, который делает аборты, — повторила Элизабет. — Я собираюсь пойти к нему в ближайшие дни.

Чарльз поколебался и наконец сделал решительный шаг:

— Прошу тебя, окажи мне одну любезность. Мне нередко приходилось слышать самые отталкивающие истории про этих мастеров, и ради твоей безопасности я хотел бы, чтобы ты пошла туда не одна. Пусть с тобой пойдет Руфь.

— Неужели это так необходимо? — спросила Элизабет.

— Если бы я не придавал этому значения, я бы тебя ни о чем не просил.

Он проявил такое благородство, выслушав ее сногсшибательные новости, что у Элизабет не хватило духу отказать ему в этой просьбе.

Они направились по имевшемуся адресу в следующий четверг, подчинившись какому-то стихийному порыву. Чарльз ушел из дому рано. Дэвид был отдан на попечение гувернантки, а Руфь было целиком отдалась во власть неотложных домашних дел. Неожиданно к ней подошла золовка.

— Я собираюсь сегодня отправиться к мистеру Уинклеру. Если хочешь, пойдем вместе.

Руфь посмотрела на нее недоуменно.

— К кому?

— К Роско Уинклеру, — пояснила Элизабет. — Это врач, который занимается определенными операциями.

По выражению ее лица было легко заключить, что она уже приняла решение. Она твердо была намерена посетить этим утром специалиста по абортам, и пошла бы одна, если бы Руфь проявила нерешительность. А потому, бросив все домашние хлопоты, Руфь отправилась вместе с ней. Они проехали в экипаже до квартала продуктовых лавок в районе Ковент-Гардена, и тут возница крикнул:

— Боюсь, барышни, что ближе мне не подъехать. Придется вам остаток пути пройтись пешочком.

Они вышли из экипажа и, невольно прижавшись друг к дружке, пошли по узенькой мощеной улочке вдоль бесчисленных баков с рыбой и прилавков, заваленных фруктами и овощами. Наконец они оказались у ветхого каменного здания в три этажа, и Элизабет в нерешительности остановилась.

— Наверняка это не то место, — сказала Руфь.

— Не знаю, адрес тот самый, — пожала плечами Элизабет. — Наверное, мистер Уинклер занимает второй этаж.

Они вошли в дом. Дверь скрипнула и отворилась, и они, приподняв юбки, стали подниматься по грязной лестнице на второй этаж. Элизабет глубоко вздохнула и нерешительно постучала в закрытую дверь.

Ждать пришлось долго. Наконец грубый мужской голос за дверью спросил:

— Что вам нужно?

— Я... я ищу мистера Уинклера.

Послышался лязг открывающихся засовов. Неожиданно дверь распахнулась.

— Вы нашли его, — объявил мужчина за дверью.

У Руфь он сразу вызвал гадливое чувство. Это был пухлый человечек в несвежей рубашке и мятых штанах; руки его были давно немыты, а под ногтями на пальцах крепко засела сажа.

Когда он улыбался, во рту у него сверкал золотой зуб.

— Я знаю, почему вы, леди, явились сюда, не надо стоять на холоде. Проходите, леди! Леди, проходите.

Он провел их в гостиную, где стояла старая, потертая мебель на вылинявшем, видавшем виды ковре, и настоял на том, чтобы они сняли пальто. Слышно было, как гремит и звенит посуда в соседней комнате. Потом в гостиную зашла неряшливого вида женщина средних лет, в грязном чепце и засаленном фартуке. Она несла поднос с чайником и двумя пустыми чашками с отколотыми краями. Она поставила поднос на стол и, ни разу не взглянув на дам, разлила им в чашки чаю. Руфь долго изучала свою чашку, но потом, решив, что она все-таки достаточно чистая, глубоко вздохнула, подняла ее и сделала глоток. Чай оказался на удивление крепким и имел горьковатый привкус.

Роско Уинклер, удовлетворенно пыхтя, вошел в комнату.

— Вы обе сюда пришли по медицинскому поводу? — спросил он, потирая руки.

Элизабет, не в состоянии проронить ни слова, покачала головой.

— Ага, дайте-ка я сам определю, кто из вас нуждается в моих услугах...

Элизабет решила, что с нее довольно.

— Пациентка здесь я, — объявила она. — Мне сказали, что вы выполняете платные операции определенного рода и что все будет сделано быстро и аккуратно.

— Все именно так, сударыня, — осклабился Уинклер. — Будете довольны. Если желаете, можем приступить к делу прямо сейчас.

Перспектива безотлагательной операции могла напугать кого угодно. Руфь с трудом подавила спазмы в горле.

Элизабет издала глубокий вздох.

— Сколько времени это занимает?

— Все делается так быстро, что вы и моргнуть не успеете, как все будет готово, — заявил Уинклер. — Потом я рекомендую своим пациенткам передохнуть часок, а дальше вы свободны.

— И все? Так просто?

— Вокруг этого дела развели слишком много шума, — бойко подтвердил он, — однако все во много раз проще, чем утверждает большинство моих коллег по медицинской профессии.

Руфь охватила стойкая неприязнь к этому неопрятному человеку, столь небрежно рассуждающему о «медицинской профессии».

— Стоить это будет вам, — живо продолжал он, — три гинеи. Деньги заплатить можно сейчас.

Элизабет открыла кошелек и вынула оттуда несколько монет. Она прекрасно понимала, что последний шаг сделан. Одну за другой он попробовал монеты на зуб и с видимым удовлетворением бросил их в карман.

— Идемте со мной, — скомандовал он и, чуть раздумав, добавил: — И ваша подруга тоже может зайти, если желает.

Они последовали за ним по длинному коридору в большую угловую комнату, которая благодаря своему положению была светлее чем остальные. В ней стоял большой деревянный стол, видимо, перенесенный сюда с кухни. К нему было приделано странное приспособление, похожее на стремена. В углу комнаты кучей были навалены тряпки.

Уинклер подошел к шкафу с выдвижными ящиками, вынул вместительный бокал, дунул на него пару раз, чтобы слетела пыль, и налил какой-то бесцветной жидкости из бутылки.

— Вот, — приказал он, — выпейте это.

Элизабет поднесла к лицу бокал, и ее лицо обдало едким, грубым запахом спирта. Дурнота поднялась к горлу.

— Что это такое?

— Джин, — коротко сказал он. — Поверьте, скоро вы будете рады, что выпили его. Так что делайте, как я говорю, и выпейте все до дна.