Наши знания о завершающем этапе Гражданской войны на юге России до недавнего времени заканчивались в основном тем, что в ноябре 1920 г. был штурмом взят Перекоп, а затем пал удерживаемый белыми войсками Крым; остатки армии Врангеля были сброшены в Черное море и в панике бежали на английских и французских кораблях в Турцию. Однако еще и сегодня далеко не все знают, что уже за границей белому командованию потребовалось не так уж много времени, чтобы вернуть своим частям и подразделениям боеготовность. Какова же была дальнейшая судьба десятков тысяч соотечественников, составлявших некогда цвет Белого движения — Корниловскую, Марковскую, Дроздовскую, Алексеевскую дивизии, целые корпуса и даже армии — не пожелавших сдаться и ушедших в изгнание?

В последнее время появился ряд исследований, в значительной степени отвечающих на этот вопрос. Предлагаемый материал на ту же тему. Он составлен в основном на материалах общества «Родина»[1], переданных Центральному музею Вооруженных сил в 1995—1996 гг. Дневниковые записи, а также публиковавшиеся в разное время за рубежом воспоминания непосредственных участников тех событий позволяют объективно представить дальнейшую судьбу остатков армии Врангеля, более года боровшихся за выживание в лагерях на Галлиполийском полуострове, на греческом острове Лемнос, в районе турецкой Чаталджи и в тунисском порту Бизерта.

Как во время этих «сидений», так и в последующие годы, когда они переехали в разные, в основном балканские страны, их не покидала надежда — быть востребованными по прямому назначению — для борьбы с большевиками в России.

События весны 1920 г. заставляли генерала Врангеля уходить из Крыма. Тогда остатки белых войск, разгромленных на Кубани, были морем переправлены на Крымский полуостров, а несколько кораблей с войсками, не заходя в Крым, сразу направились к турецким берегам. Да и сам Врангель, уволенный Деникиным, к этому времени проживал в Константинополе и, будучи человеком острого аналитического ума, наверняка воспринимал эвакуацию из Новороссийска и Одессы как своеобразную репетицию того, что пришлось потом пережить при не менее драматичных обстоятельствах в портах Крыма.

18 марта 1920 г. он, как и другие видные генералы белых армий Юга России, получил телеграмму от генерала Деникина, предлагавшую им прибыть вечером 21 марта в Севастополь на заседание Военного совета для избрания преемника Главнокомандующего Вооруженными силами юга России^{1}.

Получив телеграмму, а затем и предложение стать Главнокомандующим, генерал Врангель прекрасно понимал, что придется принимать армию, находящуюся в катастрофическом состоянии и шансов на успех практически нет. Об этом убедительно свидетельствует бывший главный священник Русской армии митрополит Вениамин. Во время перерыва в заседании Военного совета, состоявшегося 22 марта 1920 г., Врангель обратился к митрополиту за советом, принимать ли предложенный ему пост Верховного главнокомандующего разгромленной армией.

«По человеческим соображениям, — говорил он, — почти нет никаких надежд на дальнейший успех добровольческого движения. Армия разбита. Дух пал. Оружия почти нет. Конница погибла. Финансов никаких. Территория ничтожна. Союзники ненадежны. Большевики неизмеримо сильнее нас и человеческими резервами, и вооруженным снаряжением»^{2}.

О неуверенности Врангеля в победе косвенно можно судить и по письму, которое он написал генералу А.С. Лукомскому еще 19 апреля, когда шла подготовка к наступлению. В нем он предлагает, как поступить с транспортным флотом в случае поражения.

«Я считаю, — говорится в письме, — что единственным приемлемым для спасения нашего транспортного флота Морского ведомства средством является фиктивная, по официальному договору, продажа его сербскому правительству с параллельным и единовременным при этом заключением секретного договора с тем же правительством, по которому: 1. Суда эти фактически остаются нашими. 2. За время пребывания их в Сербии сдаются сербским правительством в аренду образованному там обществу на выговоренных нами условиях, причем деньги за фрахт поступают по нашему указанию и 3. Передаются впоследствии на условиях, указываемых ниже, той организации или тому правительству, которое будет указано упоминаемыми ниже лицами….Что касается образования общества закрепления нашего валютного фонда, то вопрос этот обсуждается в настоящее время начальником Управления иностранных сношений П.Б. Струве, после чего мое решение по этому вопросу будет сообщено Вам немедленно»^{3}.

Двумя днями раньше, 17 апреля 1920 г. начальник штаба Главнокомандующего генерал от кавалерии П.Н. Шатилов направляет на имя командующего флотом приказ № 002430, в котором предписывает: «…Соблюдая полную секретность, в кратчайший срок подготовить суда, тоннаж которых позволял бы перевезти в Константинополь 60 тысяч человек»^{4}.

После этого было еще несколько распоряжений и телеграмм, в которых число подлежащих эвакуации людей менялось в пределах 60—70 тысяч человек. И наконец 8 ноября 1920 г. на флот поступило распоряжение № 0010446 об окончательном распределении войск для погрузки в конкретных портах. В том числе: в Керчи — 25 тысяч, в Феодосии — 13 тысяч, в Севастополе — 20 тысяч и в Евпатории — 4 тысячи человек. 10 ноября был издан приказ о сосредоточении судов, предназначенных в эти порты^{5}.

Судя по всему, Врангель сделал выводы из того хаоса и неразберихи, которые были допущены при погрузке войск в Новороссийске, так как планировал вывезти не только войска, но и часть гражданского населения.

К полудню 10 ноября на фронте борьба практически закончилась, а 11 ноября в печати все могли уже прочитать правительственное сообщение, в котором говорилось: «Ввиду объявления эвакуации для желающих офицеров и их семейств, других служащих, Правительство Юга России считает своим долгом предупредить всех о тех тяжких испытаниях, какие ожидают приезжающих из пределов России. Недостаток топлива приведет к большой скученности на пароходах, причем неизбежно длительное пребывание на рейде в море. Кроме того, совершенно неизвестна судьба отъезжающих, так как ни одна из иностранных держав не имеет никаких средств для оказания какой-либо помощи, как в пути, так и в дальнейшем. Все это заставляет Правительство советовать всем тем, кому не угрожает непосредственная опасность от насилий врага, остаться в Крыму»^{6}.

11 ноября 1920 г. войскам последовал приказ: оставить небольшие заслоны, оторваться от противника и максимальными темпами двигаться в указанные порты.

О том, как проходил этот отрыв, написаны книги, сняты кинофильмы, есть и немало документальных свидетельств. Драма разворачивалась на сравнительно небольшой территории, длилась три-четыре дня, в течение которых было все — и мародерство алчных, и альтруизм простодушных, и безумие сломленных, и жертвенность тех, кто решил стоять до конца.