В лагерях, где размещались казаки, как отмечает в своих воспоминаниях В.Х. Даватц, «казачья группа была в других условиях. Громадное большинство среди них составляли подлинные казаки, оторванные от своих родных станиц, а казачий патриотизм тускнеет, когда казак-воин попадает в иные условия». Даватц указывает и на другую особенность казачьих частей: «В казачьих формированиях не могло быть такого количества квалифицированно-интеллигентных людей, не было такого процента офицерства, казачье офицерство в большей своей части вышло из среды тех же казаков-землеробов»^{178}. Поэтому тяга к земледельческому труду была гораздо выше, чем в Галлиполи, и призывы осесть в Бразилии, чтобы заняться земледелием, или вернуться домой в этой среде достигали своей цели.

Это же подчеркнул и П.П. Перфильев, посетивший по заданию русских эмигрантских организаций в июне 1921 г. лагеря в Галлиполи и на Лемносе: «Из всего состава галлиполийской армии… 50% офицеров, остальные 50% в огромном большинстве — солдаты из русских интеллигентов. Студенты, учащиеся старших классов средних школ, ушедшие разновременно в эпоху Гражданской войны за идею великой России в ряды Добровольческой армии, адвокаты, инженеры, агрономы и т. д. Есть полки, где из солдатской массы более 70% людей с высшим образованием или средним»^{179}. Кроме того, галлиполийцы были сосредоточены в одном месте, а лемносцы разрознены. 16 500 человек кубанцев поселили на острове Лемнос, а 14 630 донцов — в районе Константинополя. Причем последние тоже не размещались вместе^{180}.

Донцов поначалу расквартировали в трех пунктах. Один из них был выбран в 85 километрах от Константинополя в районе деревушки Чилингир. На ее окраине в заброшенном имении было несколько пустовавших загаженных овчарен с разрушенными крышами. Часть казаков разместили там, а 35-й Донской запасный батальон вынужден был поселиться вместе с овцами и лошадьми. Но даже этих убогих жилищ не хватало, и казаки вынуждены были спешно рыть примитивные ямы, приспосабливая их под землянки. Большая скученность, недостаток питания, общая антисанитария были таковы, что уже 8 декабря в Чилингире появилась холера, и только энергичными мерами и строгим карантином она была ликвидирована к началу января.

Еще одна часть донских казаков была расположена в турецкой деревушке Санджак-Тепе, находившейся в полутора километрах от станции Хадем-Кей. Здесь условия жизни были чуть лучше благодаря нескольким деревянным баракам. Впрочем, их тоже не хватало, и только все те же землянки могли укрыть казаков. Жизнь в этом лагере во многом походила на ту, что вели галлиполийцы. Уже вскоре в Санджак-Тепе начали занятия по боевой подготовке, организовали читальню, устраивались лекции. Потом заработали общеобразовательные курсы, люди потянулись к обучению ремеслам. Но через некоторое время лагерь был ликвидирован, и казаков перевезли на остров Лемнос^{181}.

Третья часть донцов, самая многочисленная, была расквартирована в лесистой местности в десяти километрах от полуразрушенного городка Чаталджа, в имении Кабакджа. Здесь было особенно трудно. Продовольствие практически отсутствовало, царил настоящий голод, и вскоре в этом лагере произошли драматические события. Вот как их описывает в своем дневнике штабс-капитан Г. Орлов: «Вернулся в батарею служивший раньше и потом откомандировавшийся казак-донец Горнов. Вместе с ним просились и были приняты еще человек 10 казаков. Они после скандала разбежались из лагеря в Чаталдже и пешком, совершенно изорванные, изголодавшиеся, добрались сюда, истратив на этот переход около месяца. В Чаталдже произошел такой номер. В начале января приезжал туда генерал Богаевский (А.П. Донской войсковой атаман. — Н.К.). Смотрел казаков. Говорил с ними. Между прочим сказал, что французы хотят перевести их на Лемнос (об этом ходили слухи). Причем говорили, что на Лемносе нет воды; воду туда будут доставлять на пароходах, и расход ее будет ограничен и т. п…

Начались митинги по этому поводу, которые принимали все более бурный характер, а на следующий день и большевистскую окраску. Начали подбивать публику убить начальника дивизии, которого охранял французский караул. Ночью началась перестрелка между донцами и караулом. По лагерю начали раздаваться крики: "Все выходи, наших бьют!" Перед этим казаки с каких-то складов усиленно раздобывали в свое время сдававшееся наше оружие, пулеметы… Потери были с обеих сторон. В ту же ночь около 1500 донцов ушли из лагеря. В следующую тоже до 1500 разбежались. Уходили группами, одиночками, сотнями; кто куда: в Болгарию, Сербию и пр. Через некоторое время очень многие из оставшихся записались для отправки в Россию. Остальные (уже по приказу самого генерала Врангеля. — Н.К.) были посажены на пароход и были отправлены на Лемнос»^{182}.

Центром сосредоточения казаков, поначалу кубанских, терских и астраханских, а потом и присоединившихся к ним донских, стал греческий остров Лемнос. Это один из самых больших островов Эгейского моря, с территорией в 477 квадратных километров. Он вулканического происхождения, поэтому имеет неровную, гористую поверхность, с очень небольшими клочками плодородной земли. В южной части острова, где когда-то под воду ушел вулкан Мозихл, образовался большой залив, с глубиной, позволяющей заходить в него крупнотоннажным судам^{183}. Поэтому во время Первой мировой войны союзники устроили на острове свою военно-морскую базу. В северо-восточной части острова расположено большое озеро, пригодное для добычи соли.

На острове было два небольших городка: Кастро (население — 20 тысяч человек) и Мудрое (две тысячи человек) и около трех десятков деревушек, населенных преимущественно греками и частично турками. Дорог на острове, кроме небольшого шоссе, соединяющего оба городка, не было, и местные жители ходили тропами, а основным средством передвижения были ишаки.

И вот этот остров волею судьбы стал основным пристанищем для казачьих частей армии Врангеля, эвакуировавшихся из Крыма. Туда же прибыли и два казачьих училища: Атаманское, бывшее Новочеркасское, имевшее уже 50-летнюю историю, и Кубанское имени генерала Алексеева, сформированное во время Гражданской войны.

К прибытию казаков французы приготовили небольшое количество палаток, а основную их часть развернули сами казаки в указанных им французской администрацией острова местах. Как и в Галлиполи, палатки были рваные, многократно использованные, плохо рассчитанные на местные климатические условия. Автор книги «259 дней Лемносского сидения» С. Рытченков пишет: «Условия жизни в палатках, которые промокали даже от небольшого дождя и буквально были заливаемы колоссальными здешними ливнями, страшная скученность в них (так как в них помещалось до 12 человек), отсутствие одеял, даже соломы для подстилки, насекомые, холод — все это вызывало страшно удрученное состояние духа»^{184}. Казакам вновь пришлось разоружаться. В Константинополе французы разрешили оставить кое-что из стрелкового оружия и все холодное — кинжалы и шашки. «Теперь же, — пишет С. Рытченков, — небольшой остаток винтовок и все шашки и револьверы, все кинжалы были сданы по требованию прибывших на борт французов. Разрешено было сохранить оружие только гг. офицерам. Жаль было смотреть, как не хотелось терским казакам отдавать свое родное оружие, с которым каждый из них провел не один год вместе, которое не раз спасало его от грозившей ему смерти. Молча, угрюмо бросать теперь свое оружие в общую груду. Другие ломали клинки или бросали в море»^{185}.