Я сделал еще один глоток пива, другой, и скоро стены, которые я так долго и тщательно строил вокруг моей боли, превратились в грязь, мягкую, гладкую и липкую. Я вспомнил, как в первый раз увидел Клэр, хрупкую, раненую и нуждающуюся в помощи. Я вспомнил, как поцеловал ее в первый раз, тот трепет. Вспомнил волнующий первый раз с ней в постели, красоту и несовершенство, ужас, страсть и радость, что смешались вместе. Я вспомнил тысячи замечательных вещей, а затем все то плохое, что вторглось сразу после них, потому что стена уже рухнула, и было поздно снова ее возводить.

Ящик Пандоры открыт.

Бутылка была пуста. Я пошел к холодильнику, взял шесть упаковок и пошел обратно в попытке забыть о ярости разочарования моего отца во мне, его злоупотреблении наркотиками, о его готовности пожертвовать мной ради дела… и потом, как только я оттолкнул это, вспомнилось все время, когда я был во власти клыкастых, беспомощный. А это в Морганвилле случалось слишком часто.

А затем я размышлял о драугах.

Они были самым худшим, драуги — водные существа, существа, которые были хуже вампиров и более странными, чем все то, что я мог себе представить. У них не было чувств, кроме леденящего голода, и я был у них в течение долгого времени, в их резервуарах. Они питались мной. Заманивали меня в ловушку, в мечты и кошмары, пока я не перестал чувствовать между ними разницу.

К тому времени, когда мне удалось отделаться от той травмы, я был без пива и пьян, и я чувствовал себя… опустошенным. Просто пустым. Больше нет гнева, больше нет страха… остался лишь огромный вакуум, который нуждался в заполнении чем-то другим, чем вся та ярость, которую я держал внутри и наконец выпустил.

Я нуждался в Клэр. Нуждался в ней.

И поэтому я неуклюже отпер "У Флори", включил сигнализацию и поплелся вдоль тихих тротуаров, направляясь к ее дому. Я не думал, что будет дальше, что скажу ей. В моем пропитанном пивом уме все выходило просто волшебно, что она будет так счастлива видеть меня, что забудет обо всем остальном. Поскольку все любят пьяных саможалостливых парней, барабанящих в их дверь в, Иисусе, полпятого утра. Эй, в то время это казалось сказочной идеей.

Я так и не дошел до нее.

Смотрите, я забыл все уроки, которые вдалбливали мне в голову в Морганвилле: во-первых, никогда не будьте пьяным, потому что вы никогда не знаете, когда вам понадобится ваш ум и рефлексы. Во-вторых, смотрите первое правило.

И в-третьих, никогда не делайте этого после наступления темноты.

По некоторым причинам я думал, что Морганвилль был эквивалентом Мертвого Пространства Двенадцатого Уровня, и пережив это, я недооценил скучные, свободные от вампиров улицы Кембриджа не более чем второго уровня.

Оказывается, я должен был волноваться не из-за вампиров. Это была просто банда парней, у которых не выдалась ночь, и они искали виноватых, а я шатался по чертовски неверной улице. Их было шестеро, а меня приблизительно одна четверть, и это не очень хорошие шансы в любой игре.

В реальной жизни вы не получите вторую попытку, не получите дополнительные жизни, и из меня сейчас выбьют все дерьмо. Я действительно не знаю, как это произошло; я видел, как они приблизились, гикая, крича и давая друг другу пять, а затем они притихли, когда увидели меня, и я предполагаю, что им не нравилась футболка, которая была на мне, или возможно они думали, что я был богатеньким придурком на прогулке, но после первого удара все стало размытым, потому что не было никакого способа бороться с шестью парнями сразу. Это был больше вопрос падения, сворачивания калачиком и попытки пережить это, будучи смутно знающим, что пиво не делает это менее болезненным, и что у одного из них был высокий, пронзительный, рваный голос, когда он завопил "Гомик!" мне в ухо и ударил в печень.

А потом я услышал звон метала по бетону и застыл, потому что один из них нашел кусок арматуры, и с внезапной уверенностью я понял, что эти ребята собираются убить меня прямо здесь, на этом тупом тротуаре, просто так, даже не зная моего имени или моих политических взглядов. Они собирались убить меня, потому что им просто хотелось кого-нибудь убить, а я оказался под рукой.

По крайней мере у зомби была бы причина.

Я был бы мертв, если бы Команда Вампира не напала и не спасла мою пьяную задницу.

Я не много видел, учитывая, что у меня было довольно хорошее сотрясение мозга и кровь в глазах, но я видел бледную кожу, улыбку убийцы, взлохмаченные волосы, что вспыхнули красным в свете светофора, и формы, которые было довольно сложно забыть. Джесси пришла спасти меня, поэтому здесь был и Пит; мой пожарный друг взял арматуру и с беспристрастным спокойствием стратегически применил ее к рукам и ногам. Было много крика, и в течение нескольких секунд все было кончено, на бетоне валялись семеро парней.

Когда Джесси помогла мне встать, стало шесть.

— Не волнуйся, они не мертвы, — сказала она и дала мне беспощадную оценку. — Дерьмово выглядишь, Коллинз.

— Спасибо, — пробормотал я. Не про комплимент. — Мда, прогулочка выдалась отстойная.

Она засмеялась, пока я сплюнул полный рот крови, и если она думала, что я впустую тратил еду, по крайней мере она этого не сказала. Пит взял арматуру, и мы пошли к автомобилю, припаркованному в конце квартала. Это была длительная прогулка. Я провел время, задаваясь вопросом (вероятно вслух), зачем Пит взял с собой свою железную палку. Я знаю, что это было вслух, потому что он в итоге сказал:

— Отпечатки пальцев, — когда бросил ее в багажник и помог Джесси посадить меня назад. — Ты пьян.

— Зришь в корень, — сказал я и соскользнул на бок, пока моя уже воспаленная голова не столкнулась с оконным стеклом. — Ой. — Это не соответствовало ситуации, но я не думал, что было по-мужски реветь как маленькая девочка. Я облокотился и глубоко вздохнул, пытаясь не думать, что мир вращался. — Это было только шесть упаковок.

— Чего?

— Российского императорского стаута (прим. пер. тёмное пиво, которое раньше варили в Англии).

— О, дорогой, — сказала Джесси с места водителя, явно забавлявшаяся. — Пусть русским и нечего делать большую часть зимы, но выпивка как хобби. Ты не должен напиваться в хлам. Поверь мне, я была рядом, когда Григорий Распутин еще был человеком, который играл в питьевые игры. Ты еще пожалеешь об этом.

— Он будет сожалеть об этом намного больше, — сказал Пит. Он тыкал и подталкивал меня, факт, который я поздно понял, и когда я безрезультатно хлопнул по нему, чтобы он остановился, я промахнулся и ударил себя там, где уже было ушиблено. Не уверен где именно. — Возможно, придется вызвать скорую помощь. У него может быть внутреннее кровотечение.

Джесси подняла голову и оглянулась на меня, и я снова увидел в ее глазах красный свет. Странно, прямо сейчас это казалось утешительным. Даже домашним.

— Могло быть, но нет, — сказала она. — Я бы сказала, если бы были. Ох, у него много кровоизлияний, но они не опасны для жизни. И он не новичок в плане порезов и синяков. Но все же следи за его головой. Я видела, как он хорошо приложился ею по крайней мере дважды.

— Он будет страдать адской головной болью, но не похоже, что есть что-нибудь похуже. Хотя на всякий случай можно сделать рентген.

Я начинал свое время в Кембридже также, как и при возвращении в Морганвилль: с посещения больницы.

— Что за черт, — вздохнул я. — У меня давно не было хорошего рентгена. Будет весело. — Потому что в отличие от большинства пьяных хулиганских парней я видел достаточно, чтобы знать, что с травмами головы нельзя шутить. Вы могли выглядеть и чувствовать себя прекрасно в течение дня, а затем замертво упасть от опухоли и разрыва вен.

— Я думаю, что ты путаешь рентген с чем-то из порно фильма, — сказала Джесси, — но да. Один визит не помешает. Я надеюсь, что независимо от того, что у тебя было с теми парнями, это стоило этих неприятностей. Что они делали? Пинали щенка? Оскорбляли твою маму…?

— Ничего, — сказал я. — Я ничего не делал. Они просто хотели кого-нибудь избить, и я оказался рядом.