"откровения изумительной глубины и силы". Но эти откровения односторонни, в
них нет многокрасочности здоровой жизни.
Гоголя, Толстого, Достоевского называли "искалеченными титанами
русской литературы". В этих словах заключена трагическая правда.
Да, Достоевский титан, сознание которого искалечено давлением
реакционных сил. И все же это титан художественной мысли. "Достоевский тесно
связан со всеми своими героями. Его кровь течет в их жилах. Его сердце бьется во
всех создаваемых им образах. Достоевский рождает свои образы в муках, с
учащенно бьющимся сердцем и с тяжело прерывающимся дыханием. Он идет на
преступление вместе со своими героями. Он живет с ними титанически кипучей
жизнью. Он кается вместе с ними. Он с ними, в мыслях своих, потрясает небо и
землю. И из-за этой необходимости самому переживать страшно конкретно все
новые и новые авантюры он нас потрясает так, как никто", - писал А. В.
Луначарский {А. В. Луначарский, Собр. соч. в восьми томах, т. I, M. 1963, стр.
191.}.
Достоевский как художник-психолог представлял собой редчайшее,
исключительное явление. Ему присуща была поразительная чуткость к самым
сокровенным и потаенным движениям души, способность проникать в самые
отдаленные уголки сознания и чувства, наблюдать и анализировать тончайшие
колебания психики, зарождение почти неуловимых еще представлений и их
развитие, столкновение различных стремлений в глубинах духовного мира. Эти
16
свойства производили тем более сильное впечатление, что выступали в сочетании
с другой чертой - с талантом смелой мысли, стремлением к обобщению, к своей, отчетливо выраженной концепции. Романы Достоевского называли
идеологическими романами. Писатель не боялся вторжения философии,
публицистики, не боялся диспутов, столкновения разных точек зрения. Его
произведения проникнуты духом идейных исканий. Анализ душевных движений
неотделим от синтеза, обобщений, отстаивания нравственных идей, дорогих
писателю.
В советском литературоведении обстоятельно рассмотрен вопрос о
"многоголосности" творчества Достоевского. В его произведениях звучит целый
ансамбль самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний {М. Бахтин,
Проблемы поэтики Достоевского, "Советский писатель", М. 1963; ср. А. В.
Луначарский, О "многоголосности" Достоевского (по поводу 1-го издания книги
М. Бахтина). - А. В. Луначарский, Собр. соч. в восьми томах, т. I, M. 1963; см.
также В. Шкловский, За и против, "Советский писатель". М. 1957.}.
Было бы, однако, неправильным полагать, что, разворачивая диалог,
выделяя голоса, ведущие спор pro и contra, сам писатель остается в стороне.
Какой бы сложной организацией ни были его романы, какие бы разные голоса в
них ни звучали, писатель придавал этому хору определенное единство - не на
основе примитивного дидактизма, а на основе широкого диалектического охвата
объективной действительности. В системе противоречий какое-то из
противоречий является ведущим, определяющим в конечном счете. Но именно в
конечном счете. Противоречивость произведений Достоевского всегда тяжелая, мучительная, заставляющая героев страдать, думать, искать выхода.
Писатель стремился поднимать новые жизненные пласты, откликаться на
новые явления общественного развития, показывать людям путь к более
современной и справедливой жизни. Но он не мог найти верный путь в лабиринте
противоречий.
Ему хотелось примирить противоречия, добиться их устранения, найдя
"общую почву". Еще в 1861 году в "Ряде статей о русской литературе"
Достоевский утверждал, что дворянство и народ составляют одно целое и дух
русского общества "пошире сословной вражды" {Ф. М. Достоевский, Собр. соч., т. XIII, М. 1930, стр. 41.}. Он писал, что идеал красоты человеческой - русский
народ, но тут же доказывал, что "у нас вся народность основана на христианстве"
{Ф. М. Достоевский, Письма, т. IV, М. 1959, стр. 220.}. Он хотел найти идеал
новой жизни и нового человека в православии, полагая, что нравственные идеи
формируются на основе религиозного чувства.
В своих письмах семидесятых годов Достоевский не раз говорил о
двадцатипятилетии "заблуждений" русского общества. В борьбе с этими
"заблуждениями" писатель и выдвинул свои идеи против "гордыни", в защиту
смирения и единения. С наибольшей четкостью и полнотой Достоевский
сформулировал эти идеи в знаменитой Пушкинской речи (1880). Он писал тогда
С. А. Толстой: "Главное же, я, в конце речи, дал формулу, слово примирения для
всех наших партий и указал исход к новой эре. Вот это-то все и почувствовали..."
{Ф. М. Достоевский, Письма, т. IV, М. 1959, стр. 175.}
17
Призыв к борьбе Достоевский объявлял гордыней, проявлением...
доктринерства и оторванности от народа. Он напал на тех, кто живет не в ладу с
существующей действительностью, не хочет подчиниться "народному духу", трактуемому в консервативном плане. Он заявляет ищущему свободы: "Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость". Вопрос о свободе
переносится в плоскость самовоспитания и саморазвития: "Победишь себя, усмиришь себя - и станешь свободен, как никогда и не воображал себе".
Рассуждения Достоевского, бесспорно, несли печать реакционного
утопизма. Он доказывал, что равенство социальное, равенство в богатстве и труде
не принесет счастья - его принесет религиозное чувство, служение людям в духе
христианства. Спасение он видит в "братском согласии всех племен по Христову
евангельскому закону". Но на властные требования жизни, выдвигавшей вопрос о
земном счастье людей, эти религиозно-моральные догмы бессильны были дать
ответ.
Писатель ведет неустанную полемику с материализмом и атеизмом, видя в
них главное проявление "порчи духовной".
Душа человека представлялась писателю темным хаосом, в который
только религия может внести свет.
Идея "обуздания" индивидуализма религией, богом уводила от реальных
отношений, от общественных сил, способных активно воздействовать на сознание
людей. Положение о том, что религия связывает личность с обществом,
обуздывает зоологический индивидуализм, В. И. Ленин называл поповски-
крепостнической идеей, считал его вредным и реакционным.
Ленин спорил с Горьким, когда тот написал, что религия укрепляла
общественные связи людей. "Идея бога всегда усыпляла и притупляла
"социальные чувства", подменяя живое мертвечиной, будучи всегда идеей рабства
(худшего, безысходного рабства). Никогда идея бога не "связывала личность с
обществом", а всегда связывала угнетенные классы верой в божественность
угнетателей" {В. И. Ленин, Сочинения, изд. 4-е, т. 35, стр. 93.}.
Как справедливо заметил А. В. Луначарский, искание правды небесной,
которая оправдывает земные неправды, "могло служить формой примирения с
действительностью для проснувшихся к острой критике умов, для сердец,
начавших содрогаться при виде социального зла..." {А. В. Луначарский, Собр.
соч. в восьми томах, т. I, M. 1963, стр. 184.}.
Мысль о том, что социализм, отрицая бога, "забывает" о душе человека и
содействует его "порче", разумеется, неверна и несостоятельна. Научный
социализм дает самое глубокое, мудрое понимание исторической
действительности и подлинной роли человека. Отказавшись от религиозных
фантазий, от упований на божественные силы, именно социализм раскрывает
подлинную роль человека, его созидательную и преобразующую силу,