В тот, столь отчетливо запомнившийся мне день, Кхан милостиво высказал мне дозволение посетить детскую Энтони, но ничего более обычного присутствия, никаких объятий, улыбок, нежностей... никаких чувств. И я, вынужденно забившись в самый угол дивана, пытаясь насколько это, возможно, находиться дальше от Аканти, наблюдала за играми сына, кусая губы и сдерживая строгий окрик, глядя на то, как красивый маленький мальчик в гневе швыряет игрушки в слуг, топает ножкой и уже приказывает, вызывая на губах Кхана улыбку умиления своим дерзким поведением. Ему все это очень нравилось и нравилось видеть отчаяние, ясно написанное на лице, заломленные руки, слышать прерывистое дыхание.

   - Таким он больше напоминает моего сына.

   - Зачем ты это делаешь с ним?

   - Поставим вопрос иначе, милая, что ты сможешь ему дать, чему научить, какие навыки привить?

   Я потерянно смотрю на свои сжавшиеся в кулачки руки и молчу. Что я могу ответить зарвавшемуся подонку с манией величия?

   - Ты можешь научить его ненавидеть меня или помочь ему стать полным ничтожеством. Сани, я хотел от тебя детей, но не видел тебя их наставником. Смазливой внешности и высококлассного умения униженно ползать передо мной на коленях достаточно, чтобы я на тебе женился, но этого слишком мало, чтобы воспитывать моего сына.

   - Я поступила в колледж...

   - И вертела задницей на сцене, как заправская шлюха.

   - Ты так часто называешь меня этим словом...

   - Это твоя истинная сущность, Сани.

   - Кто же тогда ты, Кхан, - я вскидываю голову, обжигая мужчину диким взглядом. - Ты женился на шлюхе, потому что не достоин лучшего?

   - У каждого есть слабости, - он насмешничает, подходит ближе, неожиданно протягивает ко мне руку и его большой палец скользит по моей щеке, раздвигает губы, толкается внутрь, пытаясь проникнуть сквозь преграду зубов. - Тебе хватило времени прийти в себя?

   - Что?

   Я не понимаю вопроса, и он опускается на диван рядом со мной, заставляя буквально вжаться в жесткий валик спинки.

   - Я хочу тебя и, думаю, ждал достаточно, чтобы ты успела привыкнуть к мысли, лечь под меня.

   - К ужасу твоей постели невозможно привыкнуть.

   Он уже все решил, меня будут насиловать, возможно, в спальне, возможно, отправят в подвал, Энтони уже, как неделю перестал обращать на меня внимание. Вокруг было слишком много интересного, чтобы отвлекаться на постоянно испуганную и заплаканную маму, неподвижно застывающую в самом углу комнаты. Я судорожно сглатываю и перевожу взгляд на сына, пытаясь запомнить, во что он одет, в какие игрушки играет, о чем говорит с гувернанткой. Кем я вернусь сюда и вернусь ли? Я знала, что меня ждет, но страх от этого не становился меньше, не отступал, наоборот почти захлестывал удушающей ужасом паникой. Кхан был чудовищно изобретателен во всех видах наказания. Кажется, я произнесла это вслух, потому что Кхан криво усмехнулся и медленно, с расстановкой, произнес:

   - Не такой уж я и зверь, Сани, каким ты меня представляешь. Неужели, так трудно поверить в то, что я просто хочу тебя в своей постели и ничего более? Обычный секс без претензий на что - то большее.

   - Когда тебя устраивало что - то обычное?

   Его пальцы замирают на мгновение под подолом моего платья и тут же впиваются в кожу, намеренно причиняя боль.

   - Нахожу все больше положительных сторон в твоем прежнем состоянии.

   - Животинка не подает голос без команды, это твой идеал отношений?

   - Своеобразная прелесть, Сани, рассчитано исключительно на любителя. А ты бы хотела выйти из тени, блистать на званых вечерах, поражать окружающих нарядами и количеством драгоценностей?

   - Мое счастье выглядит иначе.

   - Извини, - он ловко отодвигает кружево белья в сторону и проталкивает в меня сразу два пальца. - Я забыл о твоем видении семейного уюта, успешный супруг из высшего общества не вписывается в эту картину.

   Я невольно откланяюсь на спинку дивана, тем самым облегчая действия его пальцев, которые тут же начинают двигаться, пока причиняя неудобство и только обещая продолжение кошмаров из моих снов.

   - Прошу перестань...

   - С чего бы это?

   - Энтони...

   - Нет до нас никакого дела, мы можем уединиться в тишине моей спальни.

   Он рывком вытаскивает из меня пальцы и болезненно морщиться, вставая и поправляя штаны, возбуждение ясно обрисовывается под тканью его брюк.

   - Пошли.

   Он протягивает ладонь, учтиво помогая подняться с дивана, нежно обхватывает за талию, выводя из комнаты нашего сына.

   - Со мной можно договориться.

   Кхан закрывает двери спальни и поворачивается ко мне. Добро пожаловать в пыточную, начинайте трепетать, просить о снисхождение и унижаться перед палачом. Я знаю все, что меня здесь ждет, но это не спасает от страха. Мгновение до того, как он обрушит на меня свой гнев. Давным - давно, у камина, на коленях, испуганная и жалкая, я испытывала тот же ужас перед его первым настоящим ударом. Почему я не помню ничего, кроме своего страха? Неужели в этом доме меня будут окружать только такие воспоминания?

   - Ты восстановил дом до мелочей?

   Он удивлен вопросом, но отвечает, неспешно обходя меня по кругу, до боли напоминая стервятника, кружащегося над добычей.

   - Для этого понадобилось несколько лет и западное крыло до сих пор реставрируют. Откуда неожиданная забота, Сани?

   - Я ненавижу этот дом.

   Кхан плавно скользит по паркету, словно танцует, безумно притягательный в светлой рубашке с расстегнутым воротом и темных классического кроя брюках. Я стискиваю кулачки и замерзаю в ожидание наказания.

   - Расслабься, Сани, я не собираюсь пачкать паркет твоей кровью.

   Почти обнадеживает, но опыту трудно поверить.

   - Я хотел бы поговорить... договориться... я показал тебе, что умею ждать, не тронул пальцем, не вынудил лечь под меня... попробуй, и ты сделать хотя бы шаг навстречу... не отталкивай... прими меня...

   - Это сразу после слов, что тебе все равно, почему я кричу под тобой?

   Он зажимает подбородок пальцами, выворачивает вверх, заставляя посмотреть в его глаза.

   - Нет, это сразу после слов, сука отправиться в подвал и больше не увидит сына.

   - Я его уже видела, вряд ли ты позволишь нам еще встретиться.

   - Я хочу договориться, он предмет торга между нами, я хочу, чтобы ты уступила.

   - На самом деле не хочешь, - надоело бояться, выскажусь, продолжение разговора с ним мне отлично известно. - Ты хочешь и всегда хотел исключительно одного, получить свою долю удовольствия от моего унижения и полного подчинения. Ты мог не насиловать... в тот раз... в самый первый... но ты изнасиловал...

   - Я дал тебе в рот, не передергивай, непривычно, возможно, противно, но никакой боли...

   - Конечно, каждая девушка начинает отношения с парнем своей мечты, вставая на колени и, губами помогая ему кончить.

   - Не каждая сможет это сделать...

   - После нескольких ударов ногами талант откроется в каждой... Кхан, ты замечательный преподаватель, лучший в ремесле палача и похотливого извращенца, - он щерится, и я наотмашь бью по его руке, вырываясь из захвата и отступая в сторону. - Плевать, что ты сделаешь, надоело бояться, ты же уже все решил, превратишь меня в овощ, не позволишь видеться с сыном, а я тебе все скажу, потому что ненавижу до дрожи, потому что ублюдок жив, а Вила нет, и справедливости нет, ты дышишь, но ты не имеешь права, у тебя нет права быть здесь, когда его больше нет...

   Одним ударом он прерывает мой истеричный лепет и глупые обвинения, перекидывает через спинку кровати и разрывает белье.

   - Я изнасилую тебя, Сани, но исключительно по твоей настойчивой просьбе и неуместного воспоминания о любовнике.

   Ответить не успеваю, впрочем, он и не ждет, наказание начинается, я прикусываю плед, чтобы не сорваться на крик, Кхан умеет заставить почувствовать полноту боли.