Но должна же быть какая-то причина! Абрахама посетило неприятное чувство, что он опять что-то упустил.

Вечером прилетел посланный его основным шпионом у Норэ голубь с зашифрованным посланием. Когда Абрахам разделался с шифром и прочитал, его чуть не подвело сердце.

Герцога попытался убить кто-то левый, причем неудачно. Написавший считал, что нарочно неудачно. Убийцу удалось поймать и допросить и теперь Норэ обвиняет во всем его величество и, возможно, самого миэля. Неужели Дагмар решил действовать сам?! Зачем, почему? Жаль, что нельзя поговорить с его величеств. Да и заменить его, если он будет совершать столь опрометчивые поступки некем. Или есть?

Абрахам как наяву вспомнил не так давно происходивший в этой же комнате разговор с его Величеством. Он сам тогда сидел в кресле, а Дагмар раздраженно метался по кабинету, не обращая внимания на больную ногу.

– Все разваливается, – наконец остановился король, – я пытаюсь удержать Нитриан, но все расползается у меня, буквально, на глазах

– Сын мой, бог не допустит, чтобы нашу страну раздирали противоречия, – мягко, вкрадчивым тоном попытался успокоить мужчину пастырь.

– Да неужели? – раздраженно громыхнул помазанник божий, ударил пудовым кулаком по инструктированному речным розовым жемчугом чайному столику, – что-то он не сильно спешит нам помогать, этот бог!

– Не богохульствуй, сын мой, не стоит.

– А еще этот демонов Норэ, чтоб его упыри задрали, – не слушая первосвященника, продолжал высказывать наболевшее его величество, – чтоб его на войне темные прирезали.

– Думаю, что герцог не вернется домой, мальчик мой, – усмехнулся Абрахам. Дагмар порой словно догадывался о принимаемых жрецом Данана решениях.

– Что, и об этом позаботится бог? – с издевкой уточнил король.

– Не стоит взваливать на плечи господа то, что мы можем сделать сами, сын мой, – наставительно произнес в ответ миэль, слабо усмехнувшись.

Тогда Дагмар согласился с предоставленными им доводами, неужели после он передумал? Если король решил взять проблему в свои руки, то ничего хорошего из его самостоятельности точно не выйдет.

Теперь Норэ решительно отправился предъявлять претензии Дагмару, а старый священник с ужасом понимал, что события выходят из-под контроля. И прежде чем пытаться что-то предпринять, надо точно знать, кто стремился убить Норэ: все же его величество или его шпион прав, и убийство лишь хорошо разыгранное представление, и тогда его автором может оказаться кто угодно – начиная от эллирианцев, кончая самим герцогом. Цена ошибки на этот раз слишком велика.

Абрахам взял дрожащими пальцами ускользающее перо, решительно обмакнул его в чернильницу с особым составом, и косым почерком начал тайное послание.

Гтын

Ветер пригибал к земле степную ковыль, играл конскими гривами, качал редкие кустарники. Солнце снисходительно наблюдало за шалостями своего сына.

– Чтоб им ветер в лицо, – раздраженно пробормотал старый Ченге, с неодобрением наблюдая за пробежавшими мимо него мальчишками. Гтын криво улыбнулся – детское беспричинное веселье давно оставило его. Правда, он уже не помнил когда – когда Криг выбрал его в ученики, когда умерла мать, когда его изгнали и Тлиха прошла мимо, не удостоив и взглядом? Но, в любом случае, все глупые сожаления уже не имеют никакого значения. Учитель еще в самом начале поучал Гтына: "Никогда не останавливайся, не оглядывайся, только вперед, всегда вперед!". И Гтын не сомневался, потому что малейшая неуверенность – камень на шее в Холодном мире, одно-единственное проявление слабости, и духи сожрут тебя, не задумываясь.

Не стал размышлять Гтын и после того, как поговорил на тинге с остальными шаманами, беспромедлительно направившись на поиски учителя. Правда, уже на следующий день он сообразил, что принятое в запале решение было не особо мудрым – гоняться за тенью по степи он мог бесконечно. Тогда ученик шамана судорожно начал пытаться понять, куда именно мог направиться учитель и кто принял бы отлученного и опозоренного шамана. Имен было несколько, но, скорее всего, учитель захочет поговорить с каждым из противников Тхлина. Значит, надо только выбрать. И парень поехал к старому кровнику еще отца выбранного Верховного кагана, Ченге. Этот вождь, по слухам, бродившим в племени и позже подтвержденных учителем, был расчетлив, жесток и до глубины души ненавидел своих врагов.

Чуть позже, Гтын, когда ученика изгнанного шамана, приняли с распростертыми объятьями в чужом племени, понял, что рассчитал правильно. Ченге жаждал мести.

Вечером Ченге решил отпраздновать приезд "дорогого гостя". Гтын подозревал, что вождь считает его тайным посланником Крига, но переубеждать старика не собирался. Потому что в самом главном – существовании заговора против Тхлина и позиции учителя – Ченге не ошибался.

Снова взметались костры и танцевали девушки. Снова Гтыну казалось, что все повторяется, и он никуда не уезжал. Глупое воображение никак не хотело поддаваться гласу рассудка, и глаза все искали в толпе длинные косы Тлихи. Искали и не находили.

– Тхлин не имел права говорить от имени всего народа, – в устах Ченге слова, повторяющие мысли самого парня, смотрелись до крайности неуместно. Праздник все больше превращался в слегка завуалированные переговоры.

– Я думаю, уважаемый Криг не откажется донести мое неудовольствие до остальных, – вкрадчиво продолжил старый каган.

Гтын заторможено кивнул. Эх, знать бы еще, есть ли те остальные.

Одна из танцорок, невысокая, чуть полноватая молодая орка танцующей походкой приблизилась к разговаривающим.

– Моя младшая жена, – пожевав старческими губами, похвастался Ченге. Морщинистая ладонь провела по черным распущенным волосам, девушка натянуто улыбнулась. Гтын почувствовал мимолетную жалость – какая радость быть женой почти семидесятилетнего старика…

– Если дорогой гость хочет, то может присоединиться к веселью, – поймав косой взгляд парня, направленный на супругу, мерзко осклабившись, предложил Ченге, – договорить мы можем и позже.

– Он хочет, хочет, – радостно захлопала в ладоши женщина. Блестящие браслеты, обхватывающие ее запястья, зазвенели в такт немного приглушенному смеху.

– Я…, – Гтын немного растерялся – отказывать было бы невежливо, но танцевать с незнакомой оркой ему не сильно хотелось. По крайней мере, не сейчас, когда учитель бродит невесть где, Тлиха и слышать о нем не желает, а его самого изгнали.

– Пойдем, – безымянная супруга кагана тянет его на свет, к танцующим. Ритм становится громче, а вокруг толпа веселящихся орков.

Руки обхватывают чужие плечи, чужая женщина ластится к нему, словно дикая кошка, то почти повиснув, то резко отшатываясь. Гтын пытается выкинуть опостылевшие мысли из головы, сосредоточится на танце, на длинных волосах и полных губах. К Степному хозяину все, все сомнения, все колебания…

Потом они пьют вино из горных яблок прямо из бутылки, по очереди. Вино настолько кислое, что аж сводит зубы. Все парочки давно разошлись: кто в кусты, кто по домам, или просто посидеть на обрыве у реки. Гтын понимает, что оставаться наедине именно с этой женщиной плохая идея, но все равно сидит рядом, зачем-то крепко обняв.

К поцелуям они переходят слишком внезапно, без долгих прелюдий и излишних разговоров. Да и о чем с ней беседовать? Она же не Тлиха…

И только когда она начала стягивать с себя расшитое речным жемчугом платье, ученик шамана пришел в себя. Отталкивать несостоявшуюся возлюбленную было неловко, но и спать с женой приютившего союзника – не самое умное решение.

– Что такое? – недовольно наморщила нос она, чуть склонив голову. Гтын виновато растянул губы в вымученной улыбке и отодвинулся чуть дальше.