Пятница — еще один день приема и особенно день свадебного пира, разделенного, разумеется, на две части: мужчины пируют в селямлике, женщины — в гареме, но молодая супруга к ним не выходит. Празднества завершаются в понедельник еще одним пиром, который на этот раз устраивается родителями молодого супруга для свояков и для друзей обеих семей^{351}.

Войдя в новую семью, молодая жена попадает под власть свекрови, и эта власть может оказаться как мягкой, так и суровой. В богатом и просторном доме ей выделят комнату, даже целую квартиру, с обслуживающим персоналом. Днем она редко видит своего мужа и проводит время либо в болтовне с другими обитательницами гарема, либо занимаясь музыкой, пением, вышиванием, либо принимая гостей — подруг из других домов. Вообще говоря, женщины, стремясь выйти из гаремной изоляции, расширяют круг своих знакомств, завязывая приятельские отношения с женщинами из других семейств и других домов. Посещение дома торговкой ценными тканями и дорогими безделушками — это тоже небольшое событие. Наконец, по определенным дням недели совершается коллективный поход в хамам, то есть баню, если она в конаке (особняке) отсутствует. Хамам — излюбленное место встречи женщин из различных домов, как правило, они в нем проводят целый день, и это, наверное, основное развлечение в их жизни.

Другое важное событие в жизни турецкой семьи — рождение ребенка. На шестом или седьмом месяце беременности принято звать на помощь повивальную бабку (эбе кадин), которая перед родами должна приготовить все необходимое для их принятия и для новорожденного, согласно традиционной практике. Незадолго до ожидаемого момента рождения повивальная бабка велит внести в комнату роженицы особую мебель. Это род большого кресла, сиденье которого наполовину вырезано в форме полумесяца; оно так и называется — догум искемлеси (стул для рождения). Когда долгожданный момент наступает, в это кресло садится роженица, где ей в ее усилиях помогает повивальная бабка. Новорожденного акушерка моет, произнося над ним молитвы, и завертывает в пеленку и в особую, предназначенную для этой цели ткань. После чего она укладывает его в колыбель — бешик. Колыбели в более или менее богатых домах разнятся между собой орнаментом, но они всегда одной и той же конструкции. Это — деревянная кроватка, опирающаяся на две изогнутые в форме полумесяца дощечки, причем выпуклой округленной стороной они покоятся на полу, что и позволяет качать колыбель, укачивая ребенка. Часто к пеленке новорожденного прикрепляется жемчужина — чтобы отвести от него дурной глаз. Молодую мать кладут на парадную кровать, покрытую дорогими тканями, в которой она на следующий день после родов будет принимать визиты родственников и друзей^{352}. Что касается главы семейства, то он приступает к важному делу — к наречению новорожденного, причем немедленно. Как только перерезана пуповина, ему дается его первое имя: глава клана, прочитав приличествующие данному случаю стихи из Корана, трижды произносит в левое ухо малютки формулу басмала («Во имя Бога милостивого и милосердного») и имя ребенка. Чаще всего имя это — «историческое», то есть имеющее отношение к Пророку или к главным персонажам истории исламской или турецкой (Мехмет, Исмаил, Ибрагим, Сулейман, Селим, Осман и т. д.).

На седьмой день роженица встает из постели, и окружающие ее поют мавлуд — религиозный гимн, исполняемый в годовщину рождения Пророка. Сороковой день — это день очищения: молодая мать приступает к ритуальным омовениям либо у себя дома, либо идет в хамам вместе с повивальной бабкой, родственницами, подругами, соседками, где эта церемония становится поводом для веселого праздника; приглашенные подносят виновнице торжества подарки.

Может сложиться впечатление, что празднества занимают видное место в семейной жизни турок. Это не совсем так: события такого рода относительно редки, и хотя считается хорошим тоном выставить напоказ в торжественных случаях свое богатство и свою щедрость, связанные с ними расходы высоки. Не следует забывать при этом, что некоторые религиозные праздники также дают место приемам и обменам подарками, что поднимает уровень расходов еще выше. Однако традиции повелевают, чтобы все так и было; и добрый турок не может позволить себе уклониться от них. Это хорошо видно на приведенном выше примере: отцы двух семейств безусловно обязаны взять на себя и поровну разделить между собой колоссальные затраты, связанные со свадьбой. Никакой лазейки, позволяющей хоть в какой-то мере снизить их сумму, не существует. Отношения между семьями, родственниками, друзьями способствуют поддержанию этих традиций, в том же направлении действует и вездесущее влияние ислама: нельзя идти против того, что с течением времени превратилось в обычай, в котором мирское и религиозное сплавились воедино. Нарушение обычая влечет за собой проклятие, чего всякий добрый мусульманин желает избежать во что бы то ни стало.

Бедна ли семья или богата — ее жизнь всегда протекает в отдельном доме, хотя и различных размеров. В Стамбуле нет домов, разделенных на квартиры, в которых поселены различные семьи. Жилищный фонд столицы, по свидетельству Велера и многих других путешественников, в большинстве своем состоит «из небольших низких домов, построенных из дерева и глины, а лучшие из них сложены из плохо обтесанного камня»^{353}. Другой европеец пишет: «Дома частных лиц построены плохо и не очень удобны. В большинстве своем они двухэтажные, и это по той причине, что часто в качестве наследника недвижимости выступает Великий Господин; таким образом, турки строят их только на свою жизнь, накапливая деньги, которые смогут оставить детям и родственникам в наследство более легко, нежели дом»^{354}. Иностранные путешественники, столь очарованные местоположением османской столицы и ее архитектурными памятниками, с любопытным единодушием отрицают художественную и практическую ценность обычных турецких домов. Это происходит, возможно, оттого, что они не желают принимать в расчет традиции и жизненные условия турецкой семьи. То, что дом построен кое-как и из дешевых строительных материалов, легко объясняется тем обстоятельством, что частые пожары, этот бич Стамбула, вовсе не поощряют столичных жителей возводить свои жилища на века из дорогих материалов, а камень слишком дорог и требует помимо собственной цены еще и оплаты труда каменотеса; такие затраты могут позволить себе только султан да правительственные чиновники, имеющие большие доходы. Прочие домовладельцы — зажиточные ремесленники либо простые торговцы и рабочие — должны прибегать при строительстве к более доступным по цене материалам: дереву, кирпичу (обожженному или сырцу), саману (глиносоломе), побеленному известкой.

В зависимости от своих размеров и внешнего вида дома носят названия: сарай (сераль, дворец), конак (особняк, дом зажиточного горожанина) или эв (дом). Серали относительно малочисленны, и самый главный из них принадлежит, естественно, султану^{355}. Маленькие дома (эвы) не привлекают к себе большого внимания путешественников вследствие их небольшого размера, бедности, отсутствия оригинальности. Зато конаки представляют собой четко выраженный тип турецкого дома, соответствующего долгой национальной архитектурной традиции. Они состоят, смотря по достатку их владельцев, из одного или двух строений. В последнем случае одно из них — селямлик, то есть помещение для мужчин, второе — гарем, предназначенный для женщин, при этом между двумя корпусами или, вернее, между их вторыми этажами имеется подвесной крытый проход. Очень часто, однако, гарем и селямлик находятся под одной крышей, и разделение между ними проходит внутри одного здания. Здание это двухэтажное: на первом этаже живут домашние слуги и рабы, иногда там же находится и кухня; второй этаж предназначен для господ, он, как правило, имеет закрытые балконы, опирающиеся на внешнюю стену посредством деревянных подпорок, установленных наискось. Конак покрыт двускатной крышей, которая нависает над балконами, давая защиту от солнечных лучей и дождя. Навесная кровля характерна, впрочем, для всей турецкой гражданской архитектуры.