Поскольку «архивы» Воротынских и Одоевских (как и прочих «украинных» князей) до нас не дошли, они предстают перед нами — благодаря имеющимся у нас источникам (главным образом Метрике и посольским книгам) — как бы с внешней стороны: через отношения с Литвой или Москвой. Внутренняя же жизнь их уделов остается скрытой для исследователя. Это обстоятельство, однако, только усиливает общее впечатление обособленности, изоляции этих уделов, которые Вильно так и не смогло инкорпорировать в состав Великого княжества. Еще меньше, чем о Воротынских и Одоевских, известно нам об их ближайших родственниках — Белевских. Из имеющихся родословий этих князей наибольшего доверия заслуживает ранняя редакция родословных книг — Румянцевская (1530-х гг.). Она выводит Белевских от кн. Василия Романовича, сына родоначальника всех Новосильских князей Романа Семеновича (см. схему 3).

Белевские (XV — начало XVI в.)[192]

О Василии Романовиче, жившем на рубеже XIV–XV вв., и его сыне Михаиле практически ничего не известно. О Федоре и Василии Михайловичах Белевских в родословце сказано, что «князь великий было Василий свел их с вотчины з Белева в опале, а дал им Волок, и жили на Вол оце долго, и князь великий пожаловал и, опять им вотчину их Белев отдал»[193]. В поздней редакции родословной книги (Синодальной) великий князь, отпустивший братьев с Волока на Белев, назван «Василием Дмитриевичем»[194]. В этой связи М. К. Любавский отнес весь эпизод ко времени правления Василия I[195]; А. А. Зимин осторожно датирует его периодом «княжения Василия I или Василия II»[196]. Между тем еще С. Кучиньский убедительно показал, что упомянутые события могли иметь место только при Василии II, в 1430–40-х гг.[197] Польский историк указал, в частности, на то, что в докончании 1459 г. братья Михайловичи Белевские упомянуты после их дяди Ивана Одоевского как младшие (по статусу и, очевидно, по возрасту); кроме того, сыновья Василия Михайловича — Иван, Андрей и Василий Белевские — фигурируют в источниках в 1486–1492 гг., и поэтому маловероятно, чтобы их отец жил на Волоке еще в начале XV в. Переселение Белевских на Волок С. Кучиньский связал с занятием Белева татарами Улуг-Мухаммеда, разбившими затем там же в декабре 1437 г. московские войска[198].

Наблюдения Кучиньского можно уточнить и дополнить. Родословия сообщают, что сестра братьев Белевских Евпраксия была замужем за кн. Василием Ивановичем Оболенским[199], а он упоминается в источниках 1443 — начала 60-х гг. XV в.[200], что снова указывает на время правления Василия II. Сближение переселения Белевских князей на Волок с появлением в верховьях Оки Улуг-Мухаммеда заслуживает внимания. Едва ли, однако, Белевские князья просто бежали от татар, как получается у Кучиньского: ведь в родословии ясно сказано, что князья были сведены «з Белева в опале»; за что же Василий II мог подвергнуть их опале? Здесь нужно обратить внимание на некоторые детали летописного рассказа о Белевском бое 1437 г.

По сообщению ряда летописей, Улуг-Мухаммед осенью 1437 г. пришел к Белеву («к граду к Белеву») и «сяде в Белеве»[201]; по другой версии, хан построил на реке Белеве ледяную крепость из хвороста, облитого водой со снегом[202]. Как отнеслись к его появлению хозяева Белева, летописи не сообщают. Подошедшее к Белеву московское войско подвергло его окрестности жестокому разграблению (летописец осуждает грабеж и мучение «своего же православного христианства»)[203]. Возможно, московское воинство руководствовалось только корыстными мотивами, но не исключены и политические причины: не было ли разорение белевских «мест» местью здешним князьям за переход под власть Улуг-Мухаммеда? Подобная гипотеза не лишена вероятности, если учесть, что хан совершенно беспрепятственно занял белевские земли и что в списке погибших в битве у Белева 5 декабря 1437 г., в котором названы и некоторые верховские князья (например, Федор Тарусский)[204], нет имен самих Белевских.

Однако возможно и иное объяснение описанных выше событий. Белевский краевед Р. А. Беспалов[205] обратил внимание на известие позднего источника, Казанской истории (памятник второй половины XVI в.), согласно которому сам Василий II дал Улуг-Мухаммеду «в качевище Белевские места», но затем под влиянием «злых» советников изменил свое решение и послал против хана войско во главе с князем Дмитрием Шемякой[206]. Если принять эту версию событий, то получается, что накануне Белевского боя не местные князья, а Василий II распоряжался судьбой Белева. Р. А. Беспалов предполагает, что князья Федор и Василий Михайловичи были «сведены» на Волок в середине 1430-х гг. за какую-то провинность их отца (поддержку Свидригайла?), ибо сами они тогда были еще очень молоды. Из-за недостатка источников едва ли мы когда-либо выясним истинную причину опалы Белевских князей. Впрочем, можно заметить, что сам факт их малолетства (очень вероятный, если учесть, что дети Василия Михайловича, как уже говорилось выше, появляются в источниках лишь начиная с 1486 г.) давал великому князю удобную возможность распоряжаться Белевским княжеством.

На несколько лет с 1437 г. в Белеве обосновалась орда Улуг-Мухаммеда и совершала оттуда набеги на московские владения[207]. Лишь после ухода Улуг-Мухаммеда на Среднюю Волгу в начале 40-х гг. контроль Москвы над Белевом мог быть восстановлен. Что же касается белевских князей, то они, согласно родословцам, долгое время жили на Волоке и лишь затем получили прощение: именно тогда, вероятно, их сестра Евпраксия была выдана за кн. В. И. Оболенского. По предположению Р. А. Беспалова, это могло произойти во второй половине 1440-х гг.

Как бы там ни было, но к 1459 г. Федор и Василий Михайловичи оказались уже на литовской службе: в апреле этого года братья Белевские заключили вместе с дядей, кн. Иваном Юрьевичем Одоевским, вассальный договор с Казимиром, содержание которого уже рассмотрено выше. Это докончание — единственное из известных нам, в котором одной из договаривающихся сторон являются Белевские князья. Однако в этом докончании они выступают не самостоятельно, а в качестве как бы младшей «братии» кн. Ивана Юрьевича, носящего титул Новосильского и Одоевского[208]. Следует подчеркнуть, что этот титул, указывавший на старшинство в роде Новосильских князей, Белевским в XV в. никогда не принадлежал; он стал объектом соперничества лишь Одоевских и Воротынских. В отличие от них, кроме того, Белевские не пользовались особым расположением литовских господарей: в Метрике нет ни одного упоминания о пожалованиях великого князя владельцам Белева. С другой стороны, нет и свидетельств о распоряжении господаря белевскими землями — значит, Белевские, подобно всем Новосильским князьям, выступали как «отчичи» и неограниченные владельцы своей вотчины. Номинально по своему статусу Белевские рассматривались наравне со своими более могущественными родственниками — Воротынскими и Одоевскими: на русско-литовских переговорах первой половины 90-х гг. XV в. все три княжеские фамилии упоминаются в одном ряду как «слуги» великих князей московских и литовских[209]. Но реальное положение Белевских князей было значительно скромнее, чем их родичей, о которых шла речь выше. Это проявлялось и в отмеченной нами уже разнице в титуле, и в величине владений: в отличие от Воротынских и Одоевских, Белевские, судя по всему, не имели значительных земельных пожалований («выслуги») от литовских господарей, а их собственная вотчина, Белев, и без того небольшая, подверглась к тому же дроблению — к концу столетия она была поделена между тремя братьями Васильевичами (Иваном, Андреем, Василием), что приводило к ожесточенным распрям между ними[210].