— Зачем?

— Играли.

Лешка ничего не сказал, но с трудом представлял себе бабушку, лазающую по огромному дубу.

Они обогнули чугунную парковую ограду и очутились перед самым входом в парк. Ворота были сделаны затейливо. Огромные, литые, с какими-то причудливыми украшениями.

— Может, мы с Лешкой в парке пока погуляем? — спросил Толик.

Вероника Аркадьевна обиделась:

— Ну, неужели тебе совсем неинтересно побывать в доме бабушкиного детства?

— Интересно, — покорно вздохнул Толик.

Елена Андреевна в это время рассматривала четырехэтажный дом. Дом был старый, с лепными карнизами и красивыми балкончиками.

— Пойдем во двор, — позвала Вероника Аркадьевна. — Можем и в подъезд зайти.

— Да, — согласилась Лешкина бабушка. — Я хочу подняться к своей квартире.

Толик в это время бормотал:

— Какой интерес стоять перед старой квартирой? Дом как дом. Ничего особенного. Придумают тоже!

— Тихо ты, — одернул его Лешка.

— Им надо — пусть они и смотрят! А я домой хочу! — продолжал Толик ворчать себе под нос.

— А флигель, где жил Артур, снесли, — сказала Лешкина бабушка.

— Давно, — кивнула Вероника Аркадьевна.

— Какой флигель? — спросил Лешка.

— Тут, посреди двора стоял деревянный флигелек. В нем жила семья инженера. Мы дружили со старшим сыном инженера, Артуром.

Они вошли в темноватый прохладный подъезд. Он показался Лешке огромным. Широкие пролеты, высокие, крутые лестницы, резные перила. Таких в новых домах не увидишь. Дом дышал стариной и какой-то тайной. Лешка не мог объяснить своих ощущений, но нисколько не жалел о том, что пришел в этот дом.

Бабушка остановилась перед обитой коричневым дерматином дверью на втором этаже.

— Вот она, наша квартира. Кто здесь теперь живет? Все, наверное, внутри изменилось.

— А там, наверху, был наш класс, — напомнила Вероника Аркадьевна.

— Ваш класс? — изумился Толик. — Где? В этом подъезде?

— Да. После войны это был один из немногих уцелевших домов. Во время войны здесь размещался госпиталь, сначала немецкий, потом наш. А после войны сюда поселили людей и часть дома отдали под школу. Наш класс был на третьем этаже.

— Удобно! — восхитился Лешка. — Поднялся по лестнице — и в школе.

— Правда, учились мы тут недолго, потому что построили новую школу. Отсюда далековато. Мимо развалин идти надо было.

— Мимо тех развалин, где мы нашли дневник, — добавила Елена Андреевна.

— Опять про какой-то дневник! Надо будет потом расспросить бабушку.

Они поднялись на верхний этаж.

А чердак по-прежнему закрыт, — улыбнулась Вероника Аркадьевна. — Помнишь, Лена, как мы втроем лазили на крышу?

Еще новости! Бабушка, оказывается, не только по дубам лазила, но и по крышам!

— А зачем им лазили на крышу? — спросил Толик.

— Просто так. В этом доме крыша необычная — как огромный балкон сделана, с ограждениями.

— Правда?

— А нас туда родители не пускали. Боялись, что свалимся. Поэтому чердаки всегда закрывали.

— Как же вы лазили?

— Очень просто — по пожарным лестницам. Они были в торце дома.

— Страшно, наверное?

Елена Андреевна рассмеялась:

— Сейчас, как подумаешь, так страшно. А тогда было не страшно. Наоборот, здорово. Лезешь вверх, перекладины руками перебираешь, а земля все дальше и дальше внизу остается.

— Голова могла закружиться, — рассудительно заметил Толик.

— Тогда не кружилась. Отчаянными были. Послевоенные дети народ особенный. Где мы только не болтались и в развалинах, и на разрушенных заводах, и на бывших минных полях. Опаснее наших приключений не придумаешь. Тогда ведь неразорвавшихся снарядов много было, а стены в любой момент обрушиться могли. Взрослые это все понимали, а мы геройствовали. Чем опаснее вылазка, тем ты смелее. Разве у вас не так?

Мальчишки задумались. У них не так. И лезть особо некуда. Да и неохота лезть. Лучше в компьютерные игры поиграть или музыку послушать.

— Интересно, остался ли кто-нибудь из старых жильцов? — спросила Елена Андреевна, спускаясь во двор. — Может, поспрашиваем? Вдруг кто об Артуре что-нибудь слышал?

Мальчишки участвовать в расспросах жильцов отказались.

— Мы в парке пока погуляем, — сказал Толик.

— Парк большой, — предупредила Вероника Аркадьевна. — Смотрите, не заблудитесь. Далеко от ворот не отходите.

Бабушки остались во дворе, а мальчишки свернули за угол и направились к парку.

— Смотри! — воскликнул Лешка и показал на стену дома. — Наверное, это и есть пожарная лестница.

Железная, совершенно отвесная лестница начиналась довольно высоко над землей. Представить, что по ней карабкались нынешние бабушки, было не то чтобы сложно, а просто невозможно.

Толик присвистнул:

— До первой перекладины не дотянешься. Как же они залезали?

— Подпрыгивали, наверное. Вот так.

Лешка подпрыгнул и уцепился руками за перекладину. Потом подтянулся и забросил на перекладину ногу. Перехватил руками следующую перекладину и поднялся повыше.

— Как матросы на вантах! — крикнул он вниз Толику. — Полезли?

— С ума сошел?

— А что? Мы слабее их?

Лешка довольно ловко карабкался наверх, и Толику ничего не оставалось делать, как полезть за ним. На уровне второго этажа Лешка начал уставать. Он глянул вниз и быстро закрыл глаза — земля покачнулась, руки вспотели от страха.

— Давай назад? — предложил он приятелю.

— До крыши доберемся, — Толика охватил азарт. — Интересно, там правда, как балкон?

— Какая разница? С земли посмотрим!

— Испугался, что ли?

Лешка не хотел признаваться в своем страхе, поэтому замолчал и снова полез вверх. Теперь он уже не смотрел на землю, видел перед собой только железные перекладины и вцеплялся в них с такой силой, что костяшки пальцев белели. Лучше не думать, сколько метров отделяет их от земли, и что может случиться, если на секунду выпустить из рук перекладину.

Толику проще. Он старше, сильнее, мускулистее. Черт Лешку дернул предложить этот подъем! Возомнил себя скалолазом, а теперь назад никак, прослыть трусом неохота. Толик его уважать перестанет.

Лешка собрал все силы, чтобы поскорее достичь крыши. Вот и верхняя перекладина. Лешка перебросил ногу через низенький бортик и растянулся на крыше. Представить страшно, что он преодолел всю лестницу! Четыре этажа!

Толик плюхнулся рядом, встряхнулся и поднялся на ноги.

— Гляди, правда, балкон!

По краю крыши тянулись ограждения. Они были такие же вычурные, как перила в доме, как ограда в парке.

— Зачем так строили? — спросил Толик.

Лешка пожал плечами:

— Наверное, чтобы гулять, дышать воздухом.

— Здесь загорать хорошо.

Лешку мало занимало назначение балкона на крыше. Больше всего на свете его сейчас заботило другое — как спуститься. Еще раз по пожарной лестнице? Ни за что на свете! На этот раз он выдохся и уж точно свалится.

Давай поищем какой-нибудь люк, — предложил он Толику.

Но Толик с восхищением рассматривал с высоты город и парк.

— Чердачные люки все закрыты, тебе же сказали, — беспечно ответил он.

— Как же спуститься?

— Да погоди ты спускаться! Посмотри, какая красота!

Лешка на минуту отвлекся, посмотрел на панораму, открывшуюся сверху и с сожалением сказал:

— Сюда бы видеокамеру! Можно такие кадры снять!

— Для чего?

— Для фильма.

— Для какого фильма?

Лешка смутился. Он еще не говорил Толику, что мечтает снимать фильмы. Он вообще никому никогда об этом не говорил. Боялся, что засмеют.

— Для какого фильма? — повторил Толик.

— Да так… Хочу фильм снять. Когда вырасту, конечно.

— Артистом хочешь быть?

— Нет. Какой из меня артист? Сам снимать хочу. Режиссером фильма быть.

— Здорово! — восхитился Толик.

Лешка немного приободрился:

— Папа давно обещает видеокамеру. Может, купит к следующему лету.

— Тогда следующим летом будем снимать фильм!