Он смахнул левой лапой пот со лба прямо на плиту, и та угрожающе зашипела.

— Слушай, Цвоттель, — предложил Хёрбе, — давай сбегаем по очереди к ручью освежимся.

— Хорошая идея! — подхватил леший. — Только, чур, первым пойду я. А ты тут мешай за двоих.

Он положил ложку на стол и шагнул за дверь. В следующее мгновение Хёрбе услышал его испуганный вопль и бросился на помощь.

У входа в дом Цвоттель нос к носу столкнулся с черным как смоль страшилищем. Незнакомец был черным с головы до ног, даже лицо у него было чернее черного.

Оба они, леший и незнакомец, уставились друг на друга.

Вместо по-осеннему пестрой веселой шляпы, какую носят гномы, на голове у незнакомца торчало ведро. Весь он был обвешан неизвестными лешему штуками. На нем, как на новогодней елке, висели лестница, канат, цепь с чугунным шаром, большая лохматая кисть. И все черное-пречерное. Зато глаза этого чудища так и сверкали на черном лице.

Цвоттель уже собрался дать стрекача, как на пороге появился Хёрбе. Он глянул на черного незнакомца, на струсившего лешего и расхохотался:

— Ха-ха-ха! Два смельчака! Разрешите вас, герои, познакомить. Это Цвоттель, леший из Дальнего леса, мой лучший друг. А это, — он указал на черного незнакомца, — Мёллер Печник.

— А почему он такой черный? Разве бывают черные гномы? — спросил Цвоттель.

— Потому что я чищу трубы, — объяснил Мёллер. — От сажи не станешь белее. Но вижу, у вас мне делать нечего. Печка топится хорошо. Дымок так и вьется из трубы.

— Мы варим брусничное ви-ву-варенье! — гордо объявил Цвоттель.

— Вот оно что! — покивал головой Мёллер. — Тогда я, пожалуй, гляну на печь, раз уж пришел.

Мёллер снял с плеча лестницу, а Хёрбе хотел было ему помочь. Но Цвоттель схватил его за рукав и зашептал:

— Послушай, гном, будь другом, помешай варенье сам. Очень уж мне хочется глянуть, как Мёллер Печник чистит трубу.

— Ладно, — согласился Хёрбе, — сам управлюсь.

Он вернулся в дом и принялся опять помешивать варенье. А Мёллер тем временем приставил к стене дома лестницу. Цвоттель недоверчиво разглядывал ее.

— Ты что, Цвоттель, никогда лестницы не видел? — спросил Мёллер. — По ней мы с тобой заберемся на крышу.

— Лешие обходятся без лестниц, — тихонько пробурчал Цвоттель и продолжал наблюдать за Мёллером Печником. А ют осмотрел трубу и опустил в нее чугунный шар на цепи.

— Все забито сажей, — пробормотал Мёллер. — Придется хорошенько прочистить.

Он несколько раз приподнял и опустил цепь. Чугунный шар погромыхивал в трубе.

— А теперь, Цвоттель, берегись, сейчас сажа вылетит!

В трубе загремело, будто туда обрушилась лавина камней. И вдруг наружу вырвалось громадное облако сажи. Цвотгелю показалось, что поднялась метель. Хлопья снега, только совершенно черного, засыпали его.

Брусничное варенье сварилось. Оно было в меру сладким, в меру горьковатым, в меру кисленьким и в меру ароматным. Оставалось перелить варенье в приготовленные заранее банки. Не так это просто — лить горячее варенье. Но Хёрбе справился легко и даже не закапал скатерть.

— Ну, вот, с вареньем покончено, — удовлетворенно сказал он и крикнул: — Эй, Цвоттель! Иди пробовать!

Никто не ответил. Куда же он запропастился? Мёллер давно закончил работу и ушел.

— Тут что-то не так, — забеспокоился Хёрбе и выбежал во двор. До него донесся голос Цвоттеля. Но звучал он глухо и как бы издалека.

— Х-ё-р-б-е, Х-ё-р-б-е! Пу-у-у-моги-и! — прилетело откуда-то сверху.

Гном поднял голову. И — о, ужас! — из трубы торчали лапы лешего. Да еще его лохматый хвост.

— Х-ё-р-б-е, п-у-у-моги-и! — доносилось из глубины дымохода.

Хёрбе не растерялся.

— Не бойся, Цвоттель, я тебя вытащу! — крикнул он и побежал за лестницей.

Через минуту гном был на крыше.

— Спокойно, Цвоттель, спокойно, — приговаривал он. — Я тебя не оставлю.

Хёрбе ухватился за лапы лешего и, что было силы, потянул. Не тут-то было! Цвоттель застрял крепко.

— Ничего не поделаешь, леший, — сказал Хёрбе, — придется тебя пропихнуть вниз.

— Ой-е-ей! — глухо вопил леший. — Я бою-у-усь!

— Ничего не поделаешь, Цвоттель, сожмись и падай! Хёрбе обеими руками уминал лешего, проталкивая его в трубу все глубже и глубже.

— Эй, — хрипел Цвоттель, — поосторожнее там!

Мало-помалу леший с шуршаньем и треском протискивался внутрь дымохода. Сначала виднелись его ступни, потом кончик хвоста. Но вот он исчез полностью.

— Благополучного приземления, леший! — крикнул Хёрбе и быстро спустился с крыши.

Гном слышал, как Цвоттель пролетел дымоход и плюхнулся в печь. Он опрометью бросился в дом и кинулся к печке. Оттуда не доносилось ни звука. Хёрбе открыл железную дверцу.

— Цвоттель, откликнись! Ты жив? — крикнул он. Тишина. Гном всполошился: неужто Цвоттель задохнулся в печи? В этот момент леший звучно и гулко чихнул.

— Будь здоров, миленький Цвоттель! — обрадовался гном.

Леший снова чихнул. Раз. Другой. Третий. Да так сильно, что печь затряслась. Наконец леший на четвереньках выполз наружу. Он был черным с головы до ног. Чернее, чем Мёллер Печник в свой самый черный день.

Он выглядел ужасно смешно, но Хёрбе нахмурился.

— Что это тебе взбрело в голову лазить в трубу, леший? — строго спросил он. — Глупая затея.

— Ничего глупого! — возразил Цвоттель. — Интересно же, что там внутри? Мы, лешие, страшно любопытные!

— Но ты же вывозился в саже по самые уши! — воскликнул гном.

— Для лешего это пустяки! Вылижусь, — откликнулся Цвоттель и принялся вылизывать языком свою лохматую шкуру.

Но не тут-то было. Язык его почернел, а сажа только еще больше въедалась в шерсть.

Хёрбе покачал головой, полез в чулан и вытащил большой деревянный ушат.

— Вот что нам нужно, — сказал он.

Снова пришлось растопить печь. На плиту Хёрбе поставил котел с водой. Когда вода согрелась, он вылил ее в ушат и сказал:

— Залезай, Цвоттель. Я тебе покажу, как можно стать чистым, не вылизываясь.

Но Цвоттель вдруг заупрямился.

— Ты что, гном! — кричал он. — Лешего в воду? Да она для меня слишком мокрая и холодная! Бр-рр!

— Вода в ушате теплая, — убеждал его Хёрбе. — Можешь попробовать.

Леший поболтал кончиком хвоста в воде, но продолжал упираться.

— Знаешь, гном, мне как-то не по себе. Давай отложим это до завтра.

Но Хёрбе и слушать не хотел. И пока леший ходил вокруг ушата, поеживаясь, гном разбежался и пихнул его в воду. Цвоттель замахал лапами, в ужасе раскрыл рот и тут же нахлебался воды.

— Спасите! П-у-о-могите! — булькал он.

Хёрбе, не обращая внимания на вопли лешего, схватил жесткую щетку, сделанную из корешков, и кусок мыла. Одной рукой он крепко держал Цвоттеля за шиворот, а другой тер и тер лохматую его шкуру.

— Не вырывайся, Цвоттель. Сейчас будет все в порядке.

И он тер, чистил, скоблил. Вода в ушате становилась все чернее и чернее. А шерсть Цвоттеля постепенно приобретала обычный цвет. Наконец леший стал цвета лешего. Хёрбе выпустил его из ушата, окатил чистой водой из ведра и закутал в банное полотенце. Из мохнатого полотенца забавно торчала лохматая мордочка лешего. Хёрбе заулыбался.

— Ну, сознайся, Цвоттель, не такая уж это плохая штука — теплая вода, — сказал он.

— Отличная штука! — откликнулся леший. Потом покосился на Хёрбе и хитро ухмыльнулся: — Пожалуй, придется еще раз слазить в дымоход!

Дни пролетали незаметно. Вот уже совсем немного осталось до ближайшего воскресенья. В среду Хёрбе и Цвоттель нажарили «хвороста», в четверг напекли лепешек с орешками, в пятницу испекли печенье.