Для женщин, разочарованных жизнью или наделенных возвышенными духовными запросами, Евангелие несло с собой чистый воздух, дарило идеал. Патрицианки и плебейки, рабыни и богатые матроны, юные девушки и раскаявшиеся блудницы как на Востоке, так и в Риме или в Лионе пополняли ряды христианских общин¹⁰⁹. Наиболее состоятельные из них оказывали поддержку общинам из своих богатств. Как в Большой Церкви, так и в гностическом, а особенно монтанистском расколе женщина вызывала к себе настороженное и даже враждебное отношение со стороны мужчин-женоненавистников и клириков. Для многих из Отцов Церкви, начиная с Тертуллиана¹¹⁰, который, сверх того, был еще и женат, искушение прежде всего было связано с женщиной, а женщина служила синонимом искушения.

В Иераполе, в Малой Азии, две дочери некоего Филиппа (не путать с апостолом Филиппом) были окружены почитанием¹¹¹. Епископ Папий с изумлением внимал им. Другая пророчица, Аммия из Филадельфии, в конце II века пользовалась большим влиянием. Апокрифические деяния различных апостолов отдают должное женщинам в период апостолата Иоанна, Павла¹¹² и Фомы. Достойная реабилитация Евы, обвиненной во всех бедах.

Обращение в христианство Флавии Домициллы, сестры императора Домициана, если только этот факт достоверен, доказывает, что к концу I века христианская вера проникла и в императорский дворец. Супруг Домициллы был казнен, а сама она подверглась изгнанию на остров¹¹³. Вполне возможно, что Марция, фаворитка императора Коммода, гарем которого насчитывал до трех сотен женщин и такое же количество мальчиков¹¹⁴, была христианкой. Во всяком случае, она симпатизировала христианам, добиваясь освобождения тех из них, кто был осужден на каторжные работы в рудниках Сардинии¹¹⁵. Ж. Б. де Росси¹¹⁶ обнаружил среди христианских эпитафий имена представителей знатных римских родов, в том числе и родственников императоров из династии Антонинов.

Обращение женщин в христианство совершило глубокий переворот в античном обществе. Некоторые, как, например, Плутарх, боролись за культурное равенство полов. Стоики ратовали за одинаковое образование для мужчин и женщин. Однако эти благие пожелания так и не были реализованы обществом. Христианство несло с собой нечто большее, чем образование: оно возвратило женщине, настойчиво проповедуя ее равенство с мужчиной, достоинство, поруганное язычеством¹¹⁷.

Добровольное безбрачие во имя Царства Божия утверждало свободу и автономию женщины, верховенство христианских упований над плотскими желаниями — и это в эпоху, когда проституция получала религиозное освящение. Для язычников оказывалось все это выше разумения. Даже Гален с трудом понимал «этот сорт стыдливости, заставлявший христиан питать отвращение к супружеству». Восстановлением достоинства супружеской жизни позиция Церкви не ограничивалась. «Христиане вступают в брак, как и все люди, — утверждается в «Послании Диогнету». — Они имеют детей, но они никогда не отказываются от своих новорожденных»¹¹⁸. Требование нерасторжимости брака и соблюдения верности, особенно со стороны супруга, в то время воспринималось многими как нечто совершенно неприемлемое. Минуций Феликс мог без особого труда заставить замолчать клеветников: «Вы ложно обвиняете нас в инцесте, тогда как сами на деле совершаете его!»¹¹⁹

И действительно, на гармонию супружеских отношений, равенство супругов в то время обращали меньше внимания, чем на оправдание подчиненного положения женщины и ее роли воспитательницы детей. Реабилитация женщины, ее места в обществе совершалась медленно, постепенно.

Защищая достоинство женщины, христианство вместе с тем требовало уважения к самой человеческой жизни — в частности, осуждая аборты, которые были в то время обычным делом во всех классах общества от Египта до Рима. Император Домициан заставил свою племянницу сделать аборт, вследствие чего она умерла, и это послужило причиной громкого скандала¹²⁰. Не меньшим злом было избавление от уже родившихся младенцев. Мы располагаем письмом одного египетского наемного работника, находившегося на заработках в Александрии, к своей беременной жене. Он велит ей избавиться от младенца, если родится девочка¹²¹.

Не следует идеализировать христианскую античность любой ценой, и прежде всего ценой правды. Евангелие не изменило чудесным образом людей и не устранило все недостатки. «Пастырь» советует научиться прощать и, в случае необходимости, жить вместе с покаявшимся. Лучше простить, чем допустить, чтобы супруг возвратился к идолопоклонству. Этот реализм контрастирует с экзальтированным духом некоторых сект, запрещавших женщине становиться матерью. Фома в «Деяниях», носящих его имя, убеждает дочь царя Гундафара в день ее бракосочетания, чтобы она соблюдала абсолютное воздержание, говоря: «Я пришел упразднить обязанности женщины»¹²².

Гностики объявляли супружество проституцией. Многие же еретики, как, например, Симон, Апеллес и Марк, впадали в другую крайность: пользуясь легковерием женщин, они развращали их не только духовно, но и телесно, что, как известно, порицает и простая мораль¹²³.

Положение замужней женщины, когда она переходила в христианство одна, без своего мужа, становилось особенно затруднительным. Эта ситуация в первые века христианства встречалась во всех слоях общества. «Дидаскалии»¹²⁴ не советуют драматизировать ее, и вплоть до времен Моники и Августина женщина, ставшая христианкой, должна была демонстрировать мужу истинное лицо христианства; ее душевные качества в конце концов могли привести к Евангелию и супруга. Но как бы то ни было, язычники снова и снова обвиняли христиан: «Они вносят разлад в семьи»¹²⁵.

Примеры подобного рода коллизий многочисленны. Юстин¹²⁶ рассказывает историю некой римлянки из хорошего общества, которая, обратившись в христианство, тщетно пыталась отвлечь своего мужа от распутной жизни. Дело закончилось разводом. Раздосадованный муж донес на нее как на христианку — супружеское злопамятство, сопровождавшее семейные драмы во все времена. Тертуллиан¹²⁷ рассказывает о Клавдии, правителе Каппадокии, который, желая отомстить за обращение в христианство своей жены, начал преследовать христиан.

Опыт объясняет недомолвки Церкви, когда дело касалось смешанных браков между язычником и христианкой. Тертуллиан¹²⁸ описывает, с каким риском сталкивалась замужняя женщина-христианка в тех случаях, когда ее супругом был язычник: «Ей будет невозможно исполнять свой долг перед Господом, имея у себя под боком поклонника дьявола, по наущению своего хозяина мешающего ей соблюдать благочестие. Когда ей надо идти на молитвенное собрание, муж зовет ее в термы. В тот день, когда она захочет поститься, ее муж устраивает праздник. Если ей надо выйти, дома вдруг находится как никогда много дел». Такова картина, нарисованная женатым человеком!

Обращение в христианство юной девушки могло омрачить ее будущее. Как найти супруга в сообществе, в котором численно преобладали женщины? Если к тому же девушка принадлежала к высшим слоям общества, то ее выбор еще более сужался, поскольку в христианской общине юноши, за которых можно было бы выйти замуж, в основном происходили из простого народа. Во времена Марка Аврелия патрицианка теряла свой титул «светлейшая», выйдя замуж за простолюдина. Именно поэтому молодые аристократки, не желавшие терять свой титул, не вступали в законный брак, предпочитая сожительство с вольноотпущенниками и даже рабами¹²⁹.

Тертуллиан осуждал такой образ жизни, настоятельно требуя от юных христианок предпочесть благородство веры благородству крови, ибо гармония веры и любви с лихвой компенсирует социальные различия¹³⁰. Позднее римский папа Каликст узаконит эту практику заключения неравных браков, позволив, вопреки римскому праву, представителям знати вступать в брак с простолюдинами, свободными по рождению и даже рабами. В связи с этим Ипполит возмущенно писал: «Незамужним женщинам, достигшим зрелых лет и воспылавшим любовью к человеку, не достойному их по своему социальному положению, но не желавшим при этом жертвовать своим собственным положением в обществе, он позволил как нечто законное соединяться с человеком, рабом или свободным, коего они выберут себе в сожители, и считать его супругом, не вступая в законный брак»¹³¹.