Узнать это было важнее всего. Владыкой вампиров будет тот, кто даст carere morte нового Великого — эта мысль сверкнула молнией ещё пять лет назад, когда Гектор узнал о поисках. И следующая мысль: "То есть Владыкой может быть и не Александр Дэви…" Но, во внезапном приступе подозрительности, Гектор постановил не предпринимать никаких действий, пока он не узнает тайну Владыки, и занялся конструированием плана.

Гроза началась. Вспышки света поочерёдно выхватывали деревья сада. А Гектор всё вглядывался в темные окна дома Вако. Он оставил размышления о тайнах Владыки и обратился к самому слабому месту своего плана.

Даже, если он подчинит себе Великого и свергнет Дэви, сметёт всё его гнилое окружение — ничто не защитит самопровозглашённого Владыку от грозной силы, что томится в столице, что распирает Дону изнутри…

Эта сила — Низшие.

Его собратья Высшие презирали их, "паразитов дневного мира", Гектору же за этим презрением давно мерещился страх. Да, Низшие слабее физически и не способны принимать облик крылатого зверя, но у них его преимущество. Огромное преимущество.

Разум, свободный от Бездны.

Ветер хлестал город плетями из струй воды. Холодный, какой-то осенний дождь обрушился на Карду. А за вечно незапертыми воротами дома Вако остановился экипаж, темноволосый молодой человек в элегантном дорогом костюме вышел из него и, невзирая на дождь, двинулся к Гектору. Леонард Претер. За его обращение недавно боролись владыки бессмертных: Конор и Дэви. Победил Конор — Леонард предпочёл Низших.

— Назначить встречу в чужом саду — это так по-дикарски! — Леонард смеялся, немного нервно. Гектор повернулся к нему, окинул дружеским взглядом. Он ещё помнил время, когда сам был таким же свободным Низшим.

— Низшие, как и дикари, не различают границ чужих территорий, — произнёс он. — Но, Леонард… Дэви сейчас наверняка скрипит зубами от злости: потерять такого кандидата — сына оружейного магната! Скажи, Претер, ты намеренно злил Владыку, водя его за нос обещанием принять именно его кровь?

Такого вопроса Леонард не ожидал. Молодой Низший нахмурился:

— Что, Дэви так зол на меня? Недостатка в кандидатах он не испытывает…

Гектор улыбнулся:

— Не бойся, Леонард. Может быть, моими и Конора стараниями через десять- двадцать лет в мире вовсе не останется ни Владыки, ни его Высших… Я найду Избранного и отдам его не Дэви — Конору. А кто владеет Даром, тот диктует условия миру carere morte.

И он начал говорить. Он впервые облёк свою мечту в слова, и они звучали удивительно ясно и уверенно. Он рассказывал Леонарду о новом мире, где будут сосуществовать смертные и Низшие. Где не будет Высших и Бездны, которую они тащат за собой. А Низшие, понимающие, что они слишком приблизились к черте, отделяющей их от чудовища Высшего, будут добровольно уходить из жизни…

"Идеалист! — он словно услышал усталый голос вампирши Вако. — Кто из бессмертных, пусть Низших, в здравом уме откажется от жизни?"

"Мои родители, — уж привычно возразил Гектор внутреннему спорщику, не впервые вещающему голосом Миры. — Они приняли каплю бессмертия тридцатилетними, вскоре после моего рождения. Через двадцать лет им пришлось оставить все свои занятия и знакомства: слишком заметна стала их молодость, осенью не бывает весны. Последние десять лет они прожили в уединении. Первое разбитое зеркало стало им сигналом. Они умерли в один день, как в доброй сказке".

Леонард слушал с неослабевающим вниманием. Гектор видел — с каждой его новой уверенной фразой та же идея закрепляется в голове юного Низшего. И ему всё больше нравилось, как эта мечта сияет, отражаясь в чужих глазах — глазах первого из его сторонников.

За грозой вампиры едва не пропустили рассвет. Дом Вако по-прежнему был тих. Леонард уехал, и Гектор заторопился на Пустошь. Он знал, что вернётся сюда завтра. И послезавтра…

Следующим вечером группа разбрелась по Патенсу в поисках неуловимого Избранного, лишь Гектор не появился на назначенной ему улице. Пока друзья дегустировали кровь возможных Избранных, вампир с безмятежной полуулыбкой гулял по центральной площади Карды. Когда пробило одиннадцать, он направился к театру, отделённому от площади небольшим сквером.

Последнее представление закончилось, и к зданию начинали съезжаться экипажи. Гектор занял удобный наблюдательный пост на ступенях и внимательно изучал всех, покидающих театр.

Он искал одного. Сarere morte, наводящего ужас на весь север. Люди знали его под именем Нефандус. Или Либитина.

Одно имя мужское, другое женское…Странность объяснялась просто: этот вампир был хозяином. И он был из тех хозяев, что предпочитают скрывать своё истинное лицо за личинами кукол. На севере, далеко за Кардой, в лесах у подножья гор было его убежище-лабиринт. Немногие знали, как он выглядит — вампир не покидал лабиринта, хотя его куклы часто наведывались в самый большой город Термины — Карду.

Нефандус прежде служил Дэви. Он управлял замком Владыки, как сейчас Оскар. Потом был изгнан. Причина изгнания за сотню лет потерялась, а сам Дэви хранил презрительное молчание. Но Нефандус, как и Кларисса-пророчица, знал ответы на все вопросы. Его архив наблюдений, собранный за полтора столетия, занимал несколько комнат.

Помимо сбора сплетен Нефандус увлекался театром. Особым театром… Ненавидящие считали его помешанным, безразличные называли чудаком. Нефандус прославился своим кукольным театром, где он был и сценаристом, и режиссёром, и кукловодом, и зрителем, для которого разыгрывалось представление.

Гектор пропускал одиноких людей, он останавливал своё внимание на парах и группах. В отношении любого из старейших-хозяев это выглядело бы странным, но только не в отношении Нефандуса. Безумный кукловод разыгрывал свои странные пьесы прямо на улицах города и всегда со многими участниками. Сейчас Гектор уже заметил двух — чёрную птицу, притулившуюся под крышей театра, и серую трущобную кошку, жмущуюся к дверям служебного входа — да-да, Нефандус не брезговал и животными. Определить, что зверь и птица не принадлежат миру живых было довольно сложно — перфекционист Нефандус не забывал про дыхание и влажный блеск глаз, но черты хозяина, обладающего разумом, проступали в звериных мордах, и бессмертные могли это заметить. Было холодящее ощущение присутствия чужой воли в мелких созданиях…

По ступеням спустились трое — невысокий господин с такой же маленькой женой, и дама, подруга семьи. Они тепло, хоть и быстро попрощались и разошлись. Все трое были куклы Нефандуса, Гектор ясно видел на них печать одного страшного хозяина. Нефандус был мастером своего дела и не допускал промахов, как Сесилия, чьи куклы отражали её эмоции, или Гелер, который, хоть и стремился к полной обезличенности своих созданий, всё же неосознанно наделял их одинаковыми резкими, тонкими чертами — один и тот же карандашный набросок на белой бумаге… И всё же в этих трёх чувствовался один. Кукловод огромной тенью нависал над ними.

"Един в трёх лицах", — съязвил Гектор.

Он выбрал подругу семьи, эффектную леди лет тридцати. Было заметно, что эта кукла изготовлена очень давно: чудесная фарфоровая кожа при внимательном рассмотрении более напоминала тонкий слой эмали. Тело, обряженное в дорогое платье, было жёлтым телом мумии.

Дама взяла извозчика и укатила. Возница — отметил Гектор — был случайным смертным. Птица снялась с места и полетела за экипажем. Тогда вампир, не теряя времени, отступил в тень колонн и преобразился.

Выходящие из театра его всё же заметили. Раздались не испуганные, скорее удивлённые возгласы… А вампир был уже далеко. С высоты он следил за игрушечным экипажем. Похоже, дама спешила не домой, в лесное убежище, — её целью был юг города, оживленный район. Гектору следовало действовать быстро.

В уме он тысячу раз покручивал варианты первого разговора с Нефандусом. Желающие получить сведения приходили к его убежищу и застревали в лабиринте, предваряющем вход. За столетие лишь нескольким счастливчикам удалось вырвать у хозяина нужные сплетни. Гектор же сразу отринул лабиринт. Он не рассматривал варианты, грозившие проигрышем.