Дни вампирша коротала в библиотеке. Она отыскала книжку старых сказок Карды и перечитывала печальные вампирские легенды. Мира помнила, когда она читала эту книгу прежде, ей больше всего понравилась безысходно-грустная история Эрвина и Лелии, теперь же её тронула другая сказка. Она несколько раз перечитала историю молодой герцогини, вызволявшей мужа из плена Владыки вампиров.

"История похожа на мою, — грустно подумала вампирша. — Пройти семь дорог, победить семь чудовищ… А что придётся сделать мне ради Избранного?"

Сказка, к её огорчению, обрывалась на самом интересном месте. Герцогиня добыла снадобье, избавляющее от чар carere morte, но вот удалось ли ей дать его супругу и жили ли они после "долго и счастливо", осталось неизвестным.

"Все вампирские сказки обречены на страшный конец. Чем кончится моя война? — заныло сердце от дурных предчувствий. — Чем кончится наша сказка?"

Она поднялась, чтобы убрать книгу на полку и поняла, что больше не одна в комнате. Такой чуткий слух вампирши был бессилен распознать только одного. Избранного…

— Винсент, — она удивилась, как ровно, хрустально прозвучал голос. — Ты меня ищешь?

— Нет. Я только возьму книгу, — также звонко отозвался он. После его выходки с поцелуем Агата чрезвычайно озаботилась грядущими в лицее экзаменами, и теперь Винсент проводил за зубрёжкой большую часть дня.

Мира кожей ощущала приближающуюся волну тепла — идущего к ней живого человека. Она бесцельно перебирала корешки книг и не двигалась с места. Книга, которую искал Винсент, оказалось, стояла на полке над её головой.

Забрав книгу, племянник не поторопился уйти. Чуть помедлив, он осторожно, нежно обнял вампиршу за плечи, вдыхая запах её волос. Мира склонила голову, и Винсент, приняв это за знак покорности, обрадовано зашептал что-то. Ей послышалось: "Люблю тебя…" Мира закрыла глаза, но призрак погибшего возлюбленного не возвратился. Тьма упрямо показывала другой образ — малыша, которому она читала на ночь сказки. Вампирша вновь вскинула голову, потянулась к свече на столике и равнодушно, не поморщившись, затушила её пальцами.

— Нельзя, — также ровно. — Я не могу, ты мне как сын. Нам нельзя. Запомни это: никогда.

Она легко освободилась и тихим быстрым шагом покинула библиотеку.

Вечером, дождавшись, чтобы дом погрузился в сон, Мира покинула комнату. Карда ждала вампиршу… Она прошла до самого холла, когда её окликнула Агата:

— Мира!

Вампирша нехотя обернулась. Сестра, в одном халате поверх ночной сорочки, стояла наверху лестницы.

— Зайди ко мне, нам нужно поговорить.

Мира неохотно подчинилась.

Старшая сестра. В тусклом свете двух свечей лицо Агаты казалось очень старым. Хмурая складка пролегла между бровями, ещё две печально кривили рот.

— Ты как бабушка… — прошептала Мира.

— Послушай, — холодно произнесла Агата. Если она и волновалась, то это было совсем незаметно. — Я хочу серьёзно поговорить с тобой.

— Я слушаю тебя.

— Прошло уже десять лет с тех пор, как ты вернулась к нам. Тогда ты была грустна, бледна, теперь же вновь лучишься красотой. Я вижу, ты вполне исцелена от своей печали. Я думаю, теперь ты могла бы согласиться на предложение руки и сердца. Почему ты до сих пор с таким упорством отвергаешь выгодные партии? Поверь, никто здесь не презирает тебя за твои деяния в юности.

Присмиревшая в ожидание порицания, Мира улыбнулась:

— Ты опять вздумала выдать меня замуж, сестричка? За кого на этот раз?

— Томас Алиен, фабрикант из Доны.

— Ого!

— Это отличная партия.

— Представляю, — Мира тихонько отступила к двери. — Но я…

— На этот раз ты не сбежишь! — выпалила Агата. Удивительно резво она бросилась к двери, захлопнула и прислонилась к ней спиной. — Скажи, в чём причина очередного отказа? Твоё сердце всё ещё занято тем, первым?

И глаза, и дрожащие губы выдавали тревогу Агаты… Мира замерла. Она вдруг поняла: Агата знает про них с Аланом!

"Она знает про нас с Аланом! Давно знает! И соседи наверняка не раз говорили ей об удивительном сходстве её сына с нашим сводным братом… Боже!" — и Мира долго не решалась ответить, боясь, что получится неискренне и неубедительно.

— Нет, моё сердце свободно, — наконец заверила она сестру. Получилось надтреснуто и фальшиво. Но Агата не обратила внимания на тон голоса: ей были нужны только слова.

— Очень хорошо, — быстро сказала она. Повисло долгое молчание. Собираясь с мыслями, Агата обошла Миру и вновь вернулась к двери: привычка в замешательстве кружить по комнате была одинаковой у сестёр.

Мира ждала, как осуждённый ждёт слов приговора.

— Я желаю тебе никогда не оказаться перед таким выбором, — со вздохом сказала Агата, — перед выбором между двумя самыми родными людьми. Прости меня, но иначе нельзя. Тебе нужно уехать. Тебе больше нельзя жить здесь.

— Я понимаю! — торопливо согласилась Мира, и Агата с изумлением взглянула на вампиршу — так неуместно звонко прозвучала эта фраза.

— Очень хорошо, что ты меня понимаешь, — еле выговорила она и отвернулась. — Тебе придётся уехать, и замужество было бы лучшим решением. Подумай.

— Да, наверное.

В комнате словно внезапно похолодало. Агата подошла к замёрзшей сестре, чуть приобняла её.

— Мира, ты сейчас подобна нашкодившему школяру перед директрисой, — уже смягчившись, заметила она. — Ты знаешь, как мы стеснены в средствах. Бабушкина рента, увы, подошла к концу. Ты часто говоришь, что бьёшься над тем, как помочь семье. Выйдя замуж, ты могла бы помогать нам значительно больше… чем делаешь это сейчас. — Агата обняла сестру крепче, прижалась лбом к ледяной щеке вампирши, зашептала что-то. Мире послышалось: "Прости меня…"

— Ну что ты, сестра, — вымолвила она. — Я и сама собиралась уехать. В конце месяца…

Глава 11 Еx ungue leonem[1]

Замок Владыки вампиров снаружи казался средоточием покоя, внутри же был полон суетой. Слуги в одинаковых серых ливреях носились по коридорам и залам, готовя "Тень Стража" к прибытию гостей, и Дэви, раздражённый этим мельтешением, с вечера заперся в Зеркальной галерее.

Владыка не заметил, как во дворе замка, появились первые экипажи. Сегодня ночь наполнила тьмой всегда тусклые глаза. Вампир снова и снова смаковал одно воспоминание. Когда оно явилось меж ночных грёз, он и удивился, и восхитился, на миг ощутив вкус прошлого. Давно, очень давно он не вспоминал то минувшее и без сожаления рвал нить каждого прошедшего дня, чтобы та не опутала его.

…Люди танцуют, и по стенам скудно освещённой залы пляшут их тени. Они то раздуваются, касаясь поблёкшими пальцами узких окон, то съёживаются и наливаются чернотой. Объявлен первый весёлый танец Бала, и музыканты расстарались — дико воют флейты, струны хищно лязгают. Незатейливая песенка звенит, ударяясь о закопчённый потолок, и возвращается вниз, оглушая танцующих. Звуки тонут лишь в глубокой нише балкона, откуда мельтешащие яркие платья внизу кажутся рассыпавшейся мозаикой.

Владыка вампиров, Улисс Алитер — румяный человек с ёжиком серебристых волос и повадками волка встревожен, его глаза буравят юношу, стоящего перед ним:

— Ты посмеешь отказаться? — он смеётся. А молодой Дэви отворачивается от них, неловко пытаясь скрыть любопытство: что же теперь предпримет Владыка?

"Бессмертные бесстрастны".

— Владыка, я не заслуживаю вечности, — смиренно отвечает юноша, а Дэви гадает, в чём же причина — любовь?

"Одна Бездна вечна".

Но Владыку не интересует причина. Алитер поднимается из кресла — выныривает из темноты, и в тот же миг несчастный, не пожелавший бессмертия, оказывается прижат к колонне балкона. Он замирает под взглядом Владыки и слабеет, теряя волю.

Дэви морщится: инициация должна быть добровольной. Владыка получит неуправляемого безумца, одержимого голодом и боящегося слабого луча солнца.