Младенец вскоре умер, его жена исчезла. Тот разговор с супругой оказался последним, те её слова о невозможности любви — последними, обращёнными к нему.

Боль от утрат ушла скоро, её смыл поток новой — от новых потерь: в первые десятилетия carere morte бывают очень увлечены эмоциями и мечтами смертных! Но едкий вкус последних слов жены, вкус яда, сохранился через века. Сначала они жгли как вода из Источника, сейчас их прикосновения были подобны пламени крохотной свечки…

"Бессмертные забывают. Лишь Бездна помнит всё".

"Однажды пламя погаснет", — Дэви с грустью подумал о временах, когда это воспоминание станет безвкусным. Несмотря на всю боль, которую оно несло, Владыка не хотел с ним расставаться.

"Инициация Избранного отнимет у меня его вкус, — отметил он. — Для эмоций смертного не будет места в вечности нового бога бессмертных".

— Я не буду торопиться, — сказал Дэви сам себе. — Пусть Избранный ходит неузнанным. Пусть Конор вьётся вокруг него. Пусть он вьётся, пока не свалится в пропасть! Дар — добыча, достойная львиных когтей, но сейчас никто из бессмертных не обладает подобными. Я же хочу еще немного побыть собой…Трусость? Даже лев на гербе Макты виляет собачьим хвостом.

Он покинул галерею, зная, что грядущим днём воспоминания вновь заменят ему все иные занятия.

Наряженная в старое, но всё ещё красивое голубое платье, Мира сидела в любимом глубоком кресле в гостиной. На её коленях лежала раскрытая книга, вампирша не читала, но и не поднимала глаз от мелких чёрных строчек. Племянник устроился в нескольких шагах от неё с альбомом и остро заточенными карандашами: узнав о скором отъезде тётушки, он вознамерился сделать её портрет. На память.

Теперь они общались ровно, спокойно. Они держались так, словно недавних глупостей — танца, сцены в библиотеке — не было в помине. Винсент перешёл на вежливый, чуть официальный тон, Мира — на шутливый, словно перед ней был всё ещё ребёнок.

Сейчас она сидела вполоборота к Избранному и порой бросала на него краткие осторожные взгляды. Она изучала извечно знакомое и меняющееся каждый день лицо и улыбалась про себя, когда он хмурил брови. Обещанный портрет Винсенту не удавался. Это был уже четвёртый их сеанс.

Изредка они переговаривались, пользуясь отсутствием Агаты. В последнее время племянник задавал много вопросов о carere morte, и вампирша всё больше увязала в собственной лжи. Она чувствовала — она готова была в этом поклясться! — что Дар Избранного просыпается. Взгляд Винсента порой становился цепким, глаза пронзительными — как у прежнего, Фидеса. Тогда Мире казалось, что Избранному известна её суть.

— Сегодня у них будет Большая Охота.

— Сегодня?

— Ночью над замком Дэви взвилось знамя с гербом Первого — значит, Владыка готов оставить Карду. Знамя поднимают, когда он возвращается в свой дом или покидает его. Для охоты Владыка выбирает всего одну какую-то область Термины. В этот раз Дэви хочет поохотиться в самой Карде. Последняя Большая Охота здесь была давно, почти столетие назад.

— А люди узнают?

— Нет. Пока туча крылатых теней не заклубится над их головами.

— Я предупрежу, кого смогу.

— Не вздумай! Если слуги Дэви узнают, в ночь Большой Охоты Владыка пожелает расправиться с тобой лично.

— Тогда что мне делать?

— Не высовывать нос из дома, — вздохнула Мира. — И держать защиту дома, несмотря на всё, что будет твориться вокруг. В эту ночь они нарушают все законы и правила охоты.

— А вы где будете, тётя?

Вампирша с досадой уткнулась в книгу. Она чувствовала, скоро, совсем скоро громоздкая махина её лжи рухнет.

— В рейде.

— Вы будете рисковать жизнью, а мне сидеть дома?!

— Да. Не то мне придётся спасать ещё и тебя, — пробурчала вампирша. — "Он всерьёз воображает её охотницей!".

Винсент совсем скрылся за альбомом.

— Но я умею то, чего не могут другие, — признался он. — Я хорошо умею замечать их. Я могу помочь.

Мира оставила это замечание без ответа. Ей вновь стало страшно. Избранный уже способен замечать вампиров… Почему же он смотрит, но не видит её?! И что он скажет, когда поймёт…

— Кстати, что с портретом?

Винсент поморщился, со злостью захлопнул альбом.

— Вот с этим я как раз дурачусь. Не получается! Не могу понять. Что-то не то. Чего-то не хватает…

— Больше света?

— Нет, — он покачал головой, увлёкшись творчеством и забыв тему "их". — О, я понял! Нет взгляда! Не хватает глаз. Вы можете смотреть прямо, на меня?

Мира горько пожалела, что спросила про портрет. Она постаралась смотреть сквозь племянника — на каминную полку, а Винсент наконец всерьёз занялся наброском. Он настойчиво вглядывался то в её лицо, то в получавшийся рисунок, и Мира каждый раз вздрагивала от его взгляда. Он жёг её сердце, как серебро клинка охотника.

— Мама, разумеется, будет против, — не выдержав растущего напряжения, легкомысленно начала она через несколько минут, — но я всё же не советовала бы тебе учиться в Первой Королевской Академии, как желает она. Сейчас ты великолепно изображаешь гения за работой… Такой актёр сгинет на юридическом факультете!

— Я буду превращать в спектакли заседания суда, — проворчал племянник.

— Всё-таки подумай о театре. Я слышала, что ты рассказывал Тони Дэртону о шраме на правом запястье… Чудесная романтическая история о трагической безответной любви к младшенькой Меренс!

— Не получается, — грустно сказал Винсент. Он ничуть не смутился, и, казалось, искренне огорчался неудаче с картиной.

— Знаешь, в чём дело? Ты склонен к идеализации образа. Я ещё вчера тебе говорила: больше реализма!

Он не ответил, но, казалось, принял к сведению этот совет.

— Жаль, я не знаю, в чём ты намедни уверял не менее прелестную старшенькую, Софию, — вздохнула Мира, — но, наверное, и её впечатлила твоя история?

— Я сочиняю истории, — признал племянник, всё переводя растерянный взгляд с нового наброска на неё. — Подожди… Что это?! — прошептал он вдруг. Взгляд Избранного стал острым, пронизывающим, он просто пригвоздил её: не пошевелиться, не отвести мёртвых, так уставших от десятилетней лжи глаз.

Сколько прошло так — минута, час… год? Тиканья часов не слышно: успел кончиться завод, или это был лишь миг между двумя "тиками"? Лицо Винсента побелело, зрачки расширились, но он не отвёл взгляда. Соскочив со стула, он встал на колени перед ней, взял вампиршу за руку: всё не сознавая, что делает, слушаясь неведомого зова. Избранный сжал её ладонь в своих, и Мира вновь почувствовала это: тысячи маленьких иголочек.

Винсент отдёрнул руки, точно обжёгся, и чары рассеялись.

Мира глубоко вдохнула, желая оправдаться, объяснить, повиниться… или вновь солгать. Но глядя в его бледное и абсолютно закрытое — никаких чувств! — лицо, смогла спросить только:

— Винсент, что случилось?

Напряжённую тишину нарушало лишь тиканье часов.

Он опустил глаза, видимо, больше не желая им верить. Три слова только, спустя вечность:

— Ничего. Простите, тётушка.

Вампирша, струсив, сбежала.

Большую охоту Владыка вампиров старался приурочить к весеннему или осеннему равноденствию. В этот раз он опоздал. Весенняя Охота была объявлена в последний день марта.

Перед охотой избранная компания собралась на площадке самой высокой башни замка Владыки. Отсюда открывался удивительный вид. Чёрные громады гор столпами подпирали небо, затянутое тучами и кажущееся совсем близким. Огромный замок, оставшийся внизу, видно не было, он, как мир вокруг, был поглощён тьмой. Под ногами, вокруг, вверху царила тёмная беззвёздная ночь.

Мира появилась последней. Её глазам предстала необычная картина. В "Тени Стража" сегодня собрались все carere morte Карды, подчинённые Дэви. Старейшие, потерявшие счёт своим годам, и юные, как она, величественные владетели Короны и скромные жители Пустоши. Все нарядились, словно на праздник: мужчины во фраках, женщины в открытых вечерних платьях, и все молчали. Бессмертные слушали ночь. Адам Митто облокотился на парапет, его глаза были закрыты, на губах витала мечтательная улыбка. Селена, уставшая от долгого перелёта, прислонилась к зубцу башни, некрасиво уронив ослабевшие руки. Владыка, стоявший в центре башни, скрывал своё лицо за странной старинной маской с длинным птичьим носом. Он надел не фрак — на нём был парадный мундир далёкой забытой эпохи, но костюм не казался гротескным, Владыка был великолепен. Алиса Тэрре не сводила с него влюблённых глаз.