«М-да, голова совсем не варит после опустошения резерва. Мог бы сам догадаться, куда клонит комиссар», — подумал я, потом вслух сказал. — Смогу. Но нужно пару часов на подготовку и кое-какой, м-м, инвентарь. И помощники.

— Будет всё.

— Дроздова ко мне близко не подпускайте, — попросил я. — Влезет под горячую руку и — всё. Сами будете отчитываться перед Ставкой, куда их доверенное лицо пропало.

— Придержу его, — вздохнул комиссар и сильно сморщился, видимо, представив непростой разговор со старшим майором.

— И последний вопрос. Как на это отреагируют те же военнопленные из концлагеря? И насколько необходимо раскрытие моих способностей перед тысячами людей, среди которых есть предатели и пособники врага?

— А что еще делать остаётся, а? — тяжело вздохнул тот. — Если бы не катастрофическая нехватка людей, то ни за что после тщательной проверки в нашу дивизию не взял бы кого-то постороннего, да ещё замаравшего себя пленом. Но обстоятельства диктуют правила, нам ничего другого не остаётся.

— Хорошо. Тогда я пойду искать подходящее место для ритуала, — произнёс я. — А вы всё приготовьте. Знаете, что нужно?

— В курсе. Идите, — дёрнул щекой тот.

Неприятно ему пусть и косвенно, но участвовать в жертвоприношении. Тем более, после разговора с Фроловым, когда тот передал мои слова про посмертие. Поверил ли комиссар? Скорее всего — да. Не так фанатично, как старшина, который с того дня разительно переменился, отыскал где-то крестик, евангелие, молится в свободное время, не обращая внимания на окружающих. Аего примеру последовали ещё несколько человек. И никакие политзанятия и угрозы не могли ничего с этим поделать. К слову, вряд ли Фролов будет участвовать в новом ритуале жертвоприношения. Сейчас его мировоззрение отрицает всякий контакт с демонами.

Так оно и вышло.

Адъютант комиссара привёл ко мне двух мужиков возрастом за тридцать пять со взглядом убийц или маньяков. Оба седые, как луни, несмотря на сравнительно молодой возраст. Вместе с ними в грузовике прибыли восемь немцев. Оставив парочку бойцов с пленными, машина и адъютант уехали назад, забрав моих сопровождающих-телохранителей.

— Товарищ Глебов, товарищ комиссар направил нас в ваше распоряжение. С этими гадами, — сказал один из них, кивнув на связанных пленников, и следом представился. — Красноармеец Иванов!

— Красноармеец Сергеев! — представился второй.

— Вам обо всех нюансах комиссар рассказал? — спросил я обоих.

— Да, — кивнул Иванов. — Ещё мы со старшиной перекинулись парой слов в его присутствии. Знаем, что придётся делать.

— Надеюсь, в самом деле, знаете, а не думаете, что знаете, — буркнул я. Настроение у меня стремительно портилось от понимания, что предстоит сейчас делать. Даже не потому, что прям такой белоручка. Скорее от мысли, что связываться с демонами — опасно и гадко. Каждый призыв такой сущности ведёт к утончению барьеров между их миром и миром призывателя. Опытные демонологи проводят ритуалы в определённых местах, где установлена мощная защита, не влияющая на ткань мироздания. А вот такими поступками, как мои, можно легко открыть проход тварям на Землю. Не очень надолго, так как сам наш мир будет стараться уничтожить или выдавить прочь чуждое опасное существо, но чтобы натворить дел на планете времени инферналам хватит.

На мой призыв пришёл тот же демон, что и в прошлый раз. В принципе, неудивительно. Ведь они могут ждать десятилетиями, и понимают, что магия — это как наркотик. Стоит раз применить и потом будет тянуть повторить ещё и ещё. Подозреваю, что эта уродливая тварь специально ждала меня.

— Три часа у тебя, маг, — прорычал демон перед тем, как пропасть. — И до следующей встречи.

— Да пошёл ты, урод.

Настроиться на свои амулеты в отряде освободителей вышло легко. И уже скоро я вышел из портала рядом со стенами из колючей проволоки на не очищенных от коры столбах. Что подумали при этом сотни свидетелей, оказавшихся рядом… да плевать.

Мои сопровождающие тут же отправились на поиски командира бронегруппы. Потом началась суета по наведению порядка и подготовки для переправы в Иваново тысяч людей. Постоянно раздавались матерные крики, обещания поставить к стенке и сообщения, что теперь бывшие военнопленные обязаны в гроб лечь за то, что ради их освобождения были использованы такие возможности.

— Ни шагу в сторону! Если повредишь установку быстрого перемещения, то к стенке встанешь!..

— Да ты знаешь, что это за установка? Её ради таких трусов задействовали!..

— Не вертеть головой, вопросов не задавать! Попытку рассмотреть секретное оборудование буду считать как предательство!..

И вот в таком же духе звучали крики невнегинцев, которые пытались нехитрыми уловками сбить с толку агентов врагов и заодно дать понимание остальным пленным, что у СССР есть такие вещи, с которыми война, считай, уже выиграна. И судя по лицам многих освобождённых, последнее им вполне удавалось.

Большая часть красноармейцев, освобождённых из немецкого плена, была отправлена эшелоном по железной дороге в Мозырь. В Иваново остались тысяча сто человек, из которых были сформированы два штрафных батальона и рота. Это все те, кто успел пройти через фильтр энкавэдэшников и сумел заслужить какое-никакое доверие. Теперь, чтобы полностью вернуть доверие им предстояло не раз пролить кровь. Оружие вручили трофейное. А вот одели во всё советское. Хм, ну как в — советское… минус пять лет жизни и очередное опустошение резерва в обмен на портняжные услуги астральных духов. Они в считаные минуты переделали захваченное нами немецкое тряпьё в красноармейские гимнастёрки и галифе с сапогами и головными уборами. Тысяча сто комплектов.

А я теперь выгляжу как тридцатилетний и крайне гадко себя чувствую.

Когда комплектовали штрафников, меня удивило, что командирами там были поставлены обычные военнослужащие, те, кто отлично себя показал в боях. И вот таких засунули в ряды тех, кто серьёзно запятнал себя? Из прошлой жизни я не помнил таких нюансов, зато видел несколько киноэпопей про подобные подразделения. И везде там от взводного до комбата были нарушители, преступники. Неужели сценаристы могли так грубо обманывать? Или просто в этом времени немного всё не так?

Оказалось — наврали. Штрафными подразделениями обязаны были командовать строевые командиры, а не те, кто считается преступником.

А ещё, оказалось, именно с меня и началась эта инициатива: создавать подразделения из военных преступников. Не предложи я идею «штрафников» из бывших военнопленных, то история пошла бы по тем же самым рельсам, что в моём мире.

За два дня немцы предприняли пять атак и восемь авианалётов на Иваново. Трижды их подразделения перекрывали железную дорогу, портили полотно, пытались замкнуть вокруг городка кольцо. Каждый раз это у них не получалось и сопровождалось сотнями убитых солдат и большими потерями в технике.

Со слов комдива и комиссара немцы сняли значительные силы с северного направления и отправили в нашу сторону. Разведчики Воронцова от рейдов в тыл врага перешли к курсированию между Пинском и Иваново, прерывая все попытки германцев осложнить нашу жизнь.

А я уже опять побывал под куполом ускорения времени, так как десятидневный амулет успел перезарядиться. Итогом стали полсотни защитных амулетов и две лечебных ванны-амулета.

— Товарищ Глебов, — окликнул меня комиссар, когда я наведался в штаб и оставил там партию амулетов.

— Что ещё? — пробурчал я.

— У меня для вас подарок, — стараясь как можно искреннее и радушно улыбаться мне, сказал он. — Вот, держите. Сегодня из Москвы прислали, специально для вас.

— Так уж прям и из Москвы, — скептически хмыкнул я, принимая у него из рук металлический контейнер чуть крупнее портсигара. Но когда открыл тот, то признал: такой подарок, в самом деле, только в столице СССР и можно отыскать. Семь крупных бриллиантов и десять рубинов. Чистейшие, сложной огранки, без каких-либо дефектов природные камни. Да каждый из них стоит столько, что можно танковый полк построить. Эти камешки нужно взвешивать уже граммами, а не каратами. И, что самое важное, природные камни идеально подходят для магических экспериментов. Только они, а не искусственные, которые в моём времени на «аллиэкспресс» можно было покупать неограниченно и за сущие копейки.