— Радуйтесь лучше, что я вас в зоопарк не послала. Идем в Музей изобразительных искусств. И дело с концом. Попробуйте только сказать, что вам там не понравится!

— Не понимаю, что мы забыли в твоем Музее изобразительных искусств? — сердито ворчит Игги.

Ладно, с Игги я, пожалуй, еще соглашусь. Слепому в музее, где одни картины, пожалуй, будет трудновато.

— Значит, так. Я вам честно скажу, я и сама не больно понимаю, что такого особенного в художественном музее. Но в этом-то вся и закавыка. Если люди туда толпами валят, значит, в этих бесполезных картинках и статуях что-то есть. И, значит, надо в этом «что-то» самим разобраться. Что мы сейчас и собираемся сделать.

Мы приземляемся на большой зеленой лужайке в стороне от пешеходных дорожек, каждая из которых ведет к музею.

— А ты не боишься, что нас здесь засекут? — Надж настороженно озирается на школьные автобусы, въезжающие на парковку.

— Не паникуй! Сама подумай, кому придет в голову искать мутантов в художественном музее.

Спросите почему? Да потому, что нам и самим прежде в голову не пришло бы сюда нос сунуть. Не то место, в котором можно искать убежища. Но теперь, когда мы здесь оказались, я, пожалуй, признаюсь, что ошибалась.

Чистые туалеты. Классный кафетерий. За каждым поворотом — укромный уголок. Пустынные галереи, коридоры, задние лестницы. Короче, есть, где спрятаться. Здесь, похоже, можно не один день провести, и ни одна живая душа тебя не заметит. А в музейном дворе, просторной четырехугольной площади, можно и крылья размять. А то — внутри полетать. Там такие огромные, в два этажа, залы, что есть где в высоту подняться. На случай опасности, опять же, оружие средневековое выставлено. В центре музейного образования компьютеров полно и книжек. А в магазине — всякой всячины для нашего молодняка. Пазлы разные, игры, поделки и прочее.

Клык останавливает мои восхищенные наблюдения:

— Ну, и какой у нас теперь будет план?

— Разбиваемся на пары. — Я бодро принимаюсь раздавать указания. — Надж с Ангелом. Газман с Игги и…

— И Макс с Клыком, — хихикает Игги.

Я его полностью игнорирую:

— Встречаемся через полтора часа у билетной кассы. Все возвращаются с ответами на вопросы. — И я достаю из кармана листочки с вопросами, которые я составила еще утром. — Значит, так. Каждый из вас расскажет нам, что нового он узнал здесь об истории, о самом себе и об одном из нас.

Стая смотрит на меня обескураженно.

— Ты что, хочешь, чтобы мы за полтора часа здесь смысл жизни нашли? — решается наконец Клык.

— А почему бы и нет? Мы, чтобы выжить, и более трудные задачи выполняли. К тому же, никогда не знаешь, сколько времени нужно, чтоб смысл жизни понять. Бывает, за секунду озарение придет. Так я в одной книжке вычитала.

Невероятно, но Клык, еще двадцать минут назад настаивавший на посещении автодрома, с головой ушел в созерцание экспонатов художественного музея.

— Ты что, в прошлой жизни Индианой Джонсом[12] был? — не выдерживаю я, когда он тянет меня за собой в пятый или шестой зал всяческих древностей.

— Возможно, — отвечает Клык отсутствующим голосом, разглядывая птицеобразную маску племени… племени… — я медленно читаю плакат с разъяснениями — племени сенуфо.[13] Мы уже прошли Египет, греков вместе с этрусками, древних римлян, американских индейцев и теперь медленно продираемся сквозь искусство народов Африки.

— Ты еще не обалдел от битых горшков и сломанных топориков? — снова спрашиваю я его.

— А у тебя что, пожар? Или ты думаешь, если что-то не имеет прямого отношения к спасению мира, то и времени на это тратить не надо?

— Послушай, я должна найти ответы на мои собственные вопросы. Иначе я как лидер потеряю всякий авторитет. А тут я на свои вопросы ответов никаких не вижу. Думаю, может, мне к Леонардо да Винчи двинуть. Вроде, я слышала, он был крутой.

— Да ты много-то не думай. Тут чувствовать надо, а не ответы на вопросы искать.

Я случайно не ослышалась? С чего это вдруг Клык о чувствах заговорил?

Видать, здесь какие-то особые флюиды действуют.

Я знала, что Надж и Ангел перво-наперво отправились в залы исторической одежды. Там такая прорва костюмов восемнадцатого века и викторианских бальных нарядов, что думала, они оттуда никуда дальше не двинутся. Представьте мое удивление, когда мы наткнулись на них в отделе импрессионизма.

— Чему ты удивляешься? — шепчет Клык мне на ухо. — Здесь все предсказуемо. Цвета пастельные, балеринки, цветочки. Вот нашим девчонкам и нравится.

Наша парочка чуть не носом по картинам водит. Совсем обо всем на свете забыли. Мы с Клыком на всякий случай идем мимо них на цыпочках, но они ничего вокруг не видят и не слышат. Интересно все-таки, чем это они так увлеклись? Я глянула на ходу в объяснения — хоть имя художника запомню. Мэри Кассат.[14] Идем мимо — сплошные нежные матери с трогательными детьми. Картина за картиной. И все как одна теплые, ласковые, уютные. И тут я вспоминаю, как Ангел стояла перед картиной и по щеке у нее катилась слеза.

А где, вы думаете, мы встретили Газзи и Игги? Ни за что не догадаетесь! В галерее, где по стенам развешаны огромные полотна с дикими гневными цветами. И каждое из них… ну прямо… как бы это сказать… взрывное. Служитель сказал мне, что это зал абстрактного экспрессионизма!

— Игги, Газзи? Что вы здесь делаете? — спрашиваю я мальчишек. — Я думала, вы в оружейном отделе застрянете.

— Мне здесь проще всего рассказать Игги, что я вижу, — объясняет Газ.

Теперь удивляться настала очередь Клыка:

— Шутишь, что ли? — Он показывает на картину с невообразимыми пятнами и линиями. Точно художник макнул кисть в ведро с краской и стряхнул ее на полотно. А потом еще сверху вдоль и поперек его исчеркал. — Что ж тут описывать? Здесь же ничего не нарисовано.

— Ты лучше вспомни, что я цветовые поля чувствую, — напоминает Игги. — А Газ потом детали добавляет.

— Вот именно. Например, посмотрите, вон та картина. — Газ показывает на разноцветные всплески краски и спирали, петляющие вокруг двух желтых кругов. — Там написано, что это «Композиция номер 5. Без названия». Но лично я эту картину назвал «Счастливый завтрак». Возьмите два большущих яйца, разбейте их на полотно, как для яичницы, растопчите желтки, спляшите вокруг них вприсядку с бутылкой кетчупа в одной руке и машинного масла в другой. Вот и получится картина. Чем не «Счастливый завтрак»?

Игги согласно кивает. Похоже, описание Газзи имеет для него полный смысл.

Классно они на современном искусстве спелись. И Газу в убедительности не откажешь. Но все же как было бы здорово, если бы Игги сам мог все это видеть собственными глазами.

— Итак, время подводить итоги.

Как и договаривались, все наши собрались у кассы. Я так и не нашла ответов на заданные самой себе вопросы. Но у командира все-таки есть некоторые преимущества. Можно руководить, а своей работы не делать. Не всегда, конечно, но время от времени — можно. Главное — не злоупотреблять.

Надж, моя всегдашняя палочка-выручалочка, вызывается докладывать первой:

— На выставке одежды мы узнали про корсеты. Макс, представляешь, ими, оказывается, человека до смерти стиснуть можно было. — (Хмм… надо было исключить нижнее белье из учебного задания). — Еще я узнала, что Ангел не может смотреть ни на какие картинки, где нарисовано что-то плохое или грустное. Например, где дьявол нарисован или как людей или зверей убивают. Ей даже драконов жалко. А про себя я узнала, что мне больше всего нравится фотография. Фантазия — это, конечно, важно и все такое. Но лично мне больше всего нравится смотреть на настоящих людей. Вот.