Она побежала дальше, стараясь следить не за изгибающимся ходом, а за стенами живой изгороди. Хватаясь за стволы, она с лёта вписывалась в крутые повороты. Внезапно дорожка выпрямилась, и Гарри, спотыкаясь, выбралась на участок пути, где ход расширялся. Она еще прибавила скорости и, бросившись за ближайший угол, закричала от страха, ибо с разбегу врезалась в чью-то грудь.

— Гарри! — Диллон схватил ее за плечи.

Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Гарри вцепилась в Диллона и в ужасе произнесла:

— Там кто-то есть! Кто-то бежит!..

Он поглядел на дорожку у нее за спиной. Пыхтение и треск раздавались совсем рядом.

— Что за черт… — Диллон загородил ее собой, выйдя вперед.

Гарри схватила его за руку и воскликнула:

— Нет!

Кто знает, что было там, за изгородью?

Он в нерешительности посмотрел на Гарри, потом снова на лабиринт и потянул ее за руку.

— Сюда!

Диллон увлек ее за собой по узкой дорожке, быстро свернув один за другим в несколько случайных — по крайней мере так показалось Гарри — поворотов. Она бежала за Диллоном, который зигзагами несся по лабиринту и сразу, без колебаний выбирал тот или иной ход. Время от времени Гарри задевала изгородь, и тогда ветки царапали ей руки и лицо. Внезапно дорожка стала ровной и перед ними появился зияющий в живой стене просвет. Они разом рванули в него и выбрались наконец наружу.

Диллон потащил Гарри через луг. Она в последний раз оглянулась на громаду темной изгороди. Та высилась над их головами подобно черной крепости. В тот же миг они с Диллоном свернули за угол, где их ждал «лексус».

Леон перевернул и тщательно осмотрел конверт. Конверт был тонкий и белый; над целлофановым окошком, в котором значился адрес Леона, стояла пометка: «Личное». Такие конверты он обычно сразу забрасывал в дальний угол вместе с неоплаченными счетами. Но сейчас ему помешало поступить подобным образом одно весьма важное обстоятельство. Письмо было адресовано Гарри Мартинес.

Откинувшись на спинку потертого дивана, он постучал ребром конверта по ладони. Несмотря на почти полуденное время, шторы в его «студии»[43] были задернуты. Из коричневого бумажного пакета разило протухшей рыбой с чипсами.

Как вышло, что на письме, предназначавшемся Гарри Мартинес, оказался его адрес?

Леон почесал грудь под футболкой. Ему давно пора было принять душ, но от одной мысли о вонючей ванной в конце коридора его выворачивало наизнанку. Он встал с постели только для того, чтобы позвонить жене, а потом собирался залечь опять, — но тут принесли почту.

Леон закрыл глаза. Как только он проснулся, мысль об огромной сумме вчерашнего покерного проигрыша навалилась на него, будто тонна мокрого песка. Он ушел из паба «О’Даудс» с бумажником, ставшим легче на восемь с лишним тысяч евро. Вместе с остальными проигрышами общая сумма его покерного долга приближалась к четверти миллиона. Но хуже всего было то, что Леон знал: сегодня вечером он снова отправится в «О’Даудс».

Леон покосился на конверт, который держал в руке, затем подошел к полинялым шторам и отдернул их на несколько дюймов. Колечки на карнизе громыхнули, как цепи. В глаза ударил солнечный клин, и Леон поднял перед собой конверт, пытаясь разглядеть содержимое на просвет. Видны были только волнистые бело-голубые строки; содержание письма оставалось совершенно неясным.

Сомнений не было: это Пророк. Именно так он всегда и действовал. Непонятные письма, анонимный мейл. Леон снова перевернул конверт. Остается одно — вскрыть. Терять нечего.

Леон положил письмо на кофейный столик и еще раз посмотрел на него. Ему очень не понравилось, что Пророк знает, где он живет.

Впервые Пророк тоже вышел на Леона по почте — десять лет назад, в девяносто девятом году. К Леону домой, в Киллини, доставили толстый коричневый конверт — Мора принесла его в кабинет вместе с бокалом шампанского.

— Ты бы надел свой смокинг, — сказала она, поставив бокал у его локтя. Их пригласил на обед президент «Меррион энд Бернстайн» — фирмы инвестиционных банкиров, в которой работал Леон.

— Да, сейчас. — Леон взял у Моры коричневый конверт и вскрыл его. В конверте был какой-то документ официального вида с прикрепленной к обложке запиской.

— Как я выгляжу? — Голос Моры звучал медово-соблазнительно. Она повертела подолом серебристого платья вокруг своих загорелых ножек. Не обращая на нее внимания, Леон прочитал записку и задумчиво наморщил лоб.

Мора нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

— Леон?

— Спускайся, — сказал он, не поднимая глаз. — Я сейчас.

Она вздохнула.

— Ричард хочет, чтобы ты пожелал ему на прощание спокойной ночи.

Леон покачал головой.

— Скажи ему, что мне некогда.

Секунду постояв неподвижно, Мора резко развернулась и вышла из комнаты. Леон перечитал записку. Она была по-деловому краткой: «Покупай акции “Сербио”. Предложение “ТелТек” принято и будет официально оглашено на следующей неделе». И подпись: «Пророк».

Леон пробежал глазами весь документ, но ему хватило и первых двух абзацев, чтобы понять, с чем он имеет дело. То был совершенно секретный план приобретения одной компанией контрольного пакета акций другой, конкурирующей компании. Он почувствовал дрожь в паху, предвещавшую запретное удовольствие, — будто тинейджер, заполучивший в руки первый в своей жизни порножурнал.

Он стал листать страницы, вникая в подробности. Закупка контрольного пакета акций была инициирована компанией под названием «ТелТек — Интернет-солюшнз». Леон поднял брови. Он слышал об этой фирме. Да и кто о ней не слышал? Дублинская софтверная компания, чьи акции взлетели на NASDAQ[44] пару месяцев назад — за считанные часы основатели фирмы заработали огромные состояния.

Жертвой закупки была американская компания «Сербио Софтвер» — до сей поры вполне уверенно стоявшая на ногах корпорация, имевшая несчастье действовать в одном коммерческом пространстве с «ТелТек». Леон просмотрел финансовый план сделки и тихо присвистнул. У парней из «ТелТек» было больше денег, чем у самого Господа Бога. Да что ж такого в этом Интернете, что вся экономика встала из-за него на уши? Леон хорошо помнил времена, когда все это только начиналось: компьютерными проектами занимались тогда лишь несколько жалких кучек чокнутых технарей, которым явно не мешало принять ванну. Теперь на этих проектах паслись и жирели будущие мультимиллионеры. То, что всем им еще только предстояло сорвать свой куш, похоже, абсолютно ничего не значило.

Леон осторожно положил документ на стол, как будто письмо могло взорваться у него в руках. Кто же он такой, этот Пророк, если смог получить доступ к столь секретному документу? И почему он прислал этот документ именно ему, Леону?

Леон поискал глазами название инвестиционного банка, обслуживавшего сделку, отчаянно надеясь, что банк этот не окажется его собственным. Обладание информацией, просочившейся из «Меррион энд Бернстайн», было чревато для Леона серьезными проблемами. Но волновался он зря. Документ был подготовлен в «Джей-Экс Уорнер». Леон сам там работал несколько лет назад, но разошелся с руководством во взглядах на мораль, и через каких-то три месяца его уволили.

Леон вернулся к компьютеру и проверил курс акций «Сербио» на NASDAQ. Чуть меньше восьми долларов за акцию — вполне низкая цена для того, чтобы сделать компанию уязвимой для поглощения. Леон перечитал записку. Кем бы ни был этот Пророк, он явно ожидал, что цена акций поднимется, когда о закупке будет заявлено официально. Если таковая вообще состоится.

Леон побарабанил пальцами по столу. Любой, кто купит акции «Сербио» сейчас, пока цена не подскочила, получит потом грандиозный навар. Идея дразнила своей простотой. Леон взял документ и еще раз, прищурившись, посмотрел на цифры, потом снова швырнул его на стол. Риск чересчур велик. Его личные финансовые операции тщательно отслеживались отделом контроля «Меррион энд Бернстайн». Инсайдерство — профессиональная опасность, которой инвестиционные банки стараются всеми силами избежать.