Чем больше горячились меньшевики, тем спокойнее становился Калинин. Он не знал еще решения ЦК по поводу войны, не слышал о решениях, принятых под руководством Ленина в далеком швейцарском Циммервальде, но революционным инстинктом чувствовал: именно так надо поступать.

На тему войны Калинин толковал и в другом своем кружке. Пятнадцать боевых, энергичных девчат — активных деятельниц профсоюза металлистов входили в этот кружок.

Вообще женщин на «Айвазе» было немало, и Михаил Иванович понимал, что от их активности во многом зависит судьба революционного дела. По его заданиям девчата занимались обследованием условий жизни рабочих, с тем чтобы наиболее нуждающимся оказать материальную помощь, помогали организовать систему страхования, провести выборы правления больничных касс. Женщины проводили сборы денег в фонд «Правды», возлекали все новых и новых подруг в профсоюз.

Авторитет Союза металлистов в глазах женщин значительно вырос после такого случая. Одна работница долгое время болела, а когда снова пришла на завод, мастер отказался ее принять. Женщины пришли к Михаилу Ивановичу посоветоваться, что делать. Калинин сказал:

— Передайте мастеру, что, если эта женщина не будет оставлена на работе, весь завод остановим.

Работницу, разумеется, оставили на работе. Мастер знал, что угроза Калинина не пустой звук…

Многие женщины в то время хотели вступить в профсоюз, но некоторых удерживала необходимость платить взносы. Зарплата женщин тогда была значительно меньше, чем зарплата мужчин, а взносы взимались одинаковые. Михаил Иванович поставил этот вопрос на заседании правления Союза металлистов и добился того, что для женщин членский взнос уменьшили наполовину.

В связи с войной в стране вновь усилились репрессии. Приходилось глубже забираться в подполье. О том, насколько это удалось, можно судить хотя бы по тому, что оба политических кружка «продержались» до середины 1916 года, не замеченные полицией.

Между тем аресты и разгромы большевистских организаций следовали беспрерывно. За время войны в здание Петербургского комитета свыше тридцати раз врывались жандармы. И каждый раз Калинину удавалось уходить из-под носа у стражников.

Четвертого ноября полиция вломилась в квартиру Гавриловой, жившей в небольшом домишке по Выборгскому шоссе. Как удалось этим ищейкам узнать, что здесь уже третий день заседает конференция РСДРП вместе с членами большевистской фракции Государственной думы? Жандармы ворвались в тот момент, когда шло обсуждение тезисов В.И. Ленина о войне.

Обыскали всех, в том числе и депутатов-большевиков. Арестовать их на этот раз пока не решились. Арест последовал на другой день.

Через несколько дней Петербургский комитет с участием М.И. Калинина разработал и выпустил листовку, призывающую рабочих к однодневной забастовке и митингам протеста против беззаконных действий властей. 11 ноября на всех заводах Питера рабочие повторяли лозунги, которыми заканчивалась листовка: «Долой царское правительство! Да здравствует демократическая рабочая партия! Да здравствует социализм!»

Двенадцатого ноября забастовали «Айваз», «Новый Лесснер» и другие заводы Выборгской стороны. Вслед за ними остановились все заводы Питера. По городу прокатилась волна студенческих митингов, высказавших свою солидарность с рабочими.

Несмотря на протесты, царские власти предали суду депутатов-большевиков. Руководить революционной работой легально стало трудно. Напуганные взрывами народного негодования, власти закрыли даже такую легальную организацию, как «Общество самообразования».

В марте 1915 года на довыборах уполномоченных в больничную кассу на «Айвазе» разгорелась ожесточенная борьба с меньшевиками. Исход борьбы решало голосование, За чей список проголосуют рабочие, за кем пойдут? Голосование открытое, без шаров и бюллетеней. Просто, кто за большевиков, отходи вправо, за меньшевиков — влево. За большевистский описок, где среди тридцати кандидатов был и Калинин (или по партийной кличке «Никанор Петров»), проголосовало подавляющее большинство.

Условия нелегальности осложнили работу. Порой казалось, нет ни часа, чтоб сесть и подумать над уставом больничной кассы или над версткой журнала «Вопросы страхования».

И все-таки дышать теперь было легче, чем в то время, когда Калинин начинал революционную работу на Путиловском. Тогда многое приходилось брать на себя, не было еще этого великолепного чувства единения с партией. Теперь же он знал, что дело в надежных руках, что движение прочно стало на ноги и не заглохнет, не остановится с его арестом.

В эти годы не нужно было изощряться, как прежде, чтобы проникнуть на то или иное предприятие. На каждом заводе имелись друзья, которых всегда можно было собрать, договориться с ними о совместном выступлении, о единых требованиях. Молодые, неопытные в недалеком прошлом революционеры ныне стали умелыми организаторами.

Михаил Иванович знал: Выборгская сторона — железный бастион грядущей революции. В других районах Питера в это время работали Валериан Владимирович Куйбышев, Андрей Андреевич Андреев, сестры Ленина Анна Ильинична и Мария Ильинична — все опытные, закаленные революционеры ленинской школы.

1 Мая 1915 года айвазовские большевики решили отпраздновать в Лееашавском лесу. Ни один человек в этот день не стал к станку. Мастера и администрация бесновались, но ничего поделать не могли. Калинина можно было видеть во всех цехах.

Полиция пыталась схватить рабочих вожаков. Когда айвазовцы стали уходить с завода, чтобы вновь собраться в лесу, обнаружилось, что ворота заперты, а выпускают всех через проходную. В проходной можно было арестовать поодиночке всех вожаков, а в воротах поди разгляди, кого хватать! Могучей лавиной рабочие накатились на ворота. Охранники еле успели посторониться…

На маевке в Левашовском лесу выступил Калинин. Он говорил о войне, о свободе, о грядущей революции.

Михаил Иванович понимал, что его открытые выступления против идей классового мира с буржуазией, против «рабочих групп» в создаваемых буржуазией для «подтверждения» верности этих идей Военно-промышленных комитетах не останутся незамеченными. Но молчать было бы неверно, недостойно большевика.

Маевка сошла благополучно. Правда, в охранке появился такой документ:

«Калинин, Михаил Иванов, по агентурным сведениям, — социал-демократ (большевик), ленинец. Видный и деятельный партийный работник, член Выборгского районного комитета… В прежние годы состоял членом Петроградского комитета, был на съездах социал-демократов, имеет большой опыт организационной работы, ведет широкое знакомство с интеллигенцией, пользуется большой популярностью среди рабочих, много раз выступал на митингах, призывал к забастовке, хороший оратор и пропагандист. В 1915 году имел партийный псевдоним «Никанор Петров». Вел агитацию за забастовку 1 мая среди рабочих завода «Айваз»…»

Вот какие точные сведения поступили в охранку! Не обошлось, разумеется, и тут без провокатора.

В начале января 1916 года Калинин выступил на митинге с речью, посвященной годовщине «Кровавого воскресенья».

И тогда полиция, наконец, решила, что настала пора покончить с беспокойным агитатором. 8 января в последний раз в своей жизни Михаил Иванович услышал фразу: «Вы арестованы!»

Ухмыльнулся: «Не надо было сегодня ночевать дома… Сам виноват». А вслух сказал:

— Ну вот, теперь и отдохну и почитаю… Вечером этого же дня его вызвали на допрос. Жандарм, просматривавший «дело», удивленно вскинул брови:

— Неужели четырнадцатый раз привлекаетесь? Калинин неопределенно повел плечами. Подумал:

«Кто его знает, — может, и четырнадцатый». Перебрал в памяти тюрьмы и ссылки. «Да… похоже, что четырнадцать».

В тюрьме потом долго вспоминал удивленное лицо жандармского офицера. Если бы он знал, сколько, помимо того, было арестов, допросов, обысков!.. И вот теперь, когда страна бурлит и, как локомотив, на всех парах несется к революции, изволь сидеть под следствием!

Недели и месяцы тянулись медленно. Утомительные, однообразные допросы, надоевшие лица тюремщиков… Калинин все ждал, когда же будет суд. Суда не было. Долгий год мучительного ожидания, двенадцать месяцев! От нечего делать занимался подсчетами, считал не только дни, но и часы и минуты.