- Воздух медленно хлынул в горло, разум прояснился, зрение стало необычайно четким и время, как и в прошлый раз замедлилось. Звуки камеры превратились в нудно звенящий гул. Серебряков видел, что он всё ещё падает на пол. Его за шею продолжает душить полотенцем один человек, а второй пытается зажать Димкины ноги. Те, кто вел с ним беседу так и сидят за столом, а вот от других коек к нему кинулись еще двое постояльцев. И вряд ли на его защиту. Мозг работал с огромной скоростью. Полотенце не мешало свободно дышать и Димка, отпустив ткань, вдруг схватил руками стоящего позади него арестанта. Тело получило необходимую опору, и он с разворота ударил правой ногой со всей силы того, кто пытался зажать ему ноги. После чего он резко присел вниз и кинул душителя через себя в набегавших подельников. Воздух опять стал плотным, как будто он действовал в воде. Тело душителя еще не успело приземлиться, когда Серебряков метнулся к бегунам и прежде чем летящий сокамерник сбил их с ног, умудрился врезать им по ребрам с обеих рук. Мужики еще не успели сообразить и почувствовать силу удара, а Серебряков развернулся к сидящим за столом авторитетам. Заметив лежащие рядом с ними парочку столовых ложек, он схватил их обеими руками и неожиданно сильным ударом, одновременно вогнал их в руки вопрошающих. Время вернулось к нормальному течению и тут помещение наполнили жуткие крики боли пострадавших сокамерников. Димка сам стоял и не мог понять, как это всё ему удалось совершить так быстро. Но больше всего его удивил не тот факт, что четыре человека за пару секунд оказались полностью выведенными из строя, а то, что он исхитрился обычными ложками так пробить руки сидящих арестантов, что мягкий алюминий, пройдя сквозь конечности, умудрился пробить насквозь и железную поверхность стола. Душитель лежал без сознания на полу камеры. Тот, кто пытался схватить Димку за ноги сидел у стены с закатившимися глазами и окровавленной челюстью. Два бегуна, пытаясь подняться с пола, орали благим матом, держась за свои животы. А авторитеты, с ужасом глядя на свои прибитые к столу конечности, вопили в унисон, вызывая срочно охрану. Дверь камеры лязгнула, открываясь, вошедший дежурный офицер и парочка охранников увидев этот беспредел - заматерились от избытка эмоций. Димке, заломив руки за спину, ударили несколько раз резиновыми дубинками по спине и почкам, но боли он совершенно не почувствовал. Мозг выдал команду не оказывать сопротивление, и он позволил увести себя из камеры.

- Этого в карцер! - заорал дежурный офицер, - и срочно врача сюда! - Серебрякова отвели в темное помещение, с маленьким окошком под потолком, через который еле пробивался свет, а над дверью горела тусклая дежурная лампа. Взгляд его тут же выхватил откидную кровать, состоящую из металлической рамы и настеленных на неё досок и небольшой откидной столик. Толчок был обычной дырой в полу, но грязная раковина тоже присутствовала. Затолкнув его внутрь, охранники заперли за ним дверь.

Время в полном одиночестве течет медленно. Но Димка был совершенно спокоен. Присев на нары, и прислонившись к холодной стенке, он продолжал анализировать результаты схватки.

Во-первых, женский голос. Он его уже слышал, когда купался в море. Тогда он произнес фразу: "Зарядка активирована". В тот момент он подумал, что ему просто послышалось. Но сегодня этот же самый голос произнес другую фразу: "Опасность жизни носителю, активирую защитные системы" и его тело стало смертельно опасным. А вот был ли голос тогда, во время драки? Димка не мог вспомнить, да и не обратил бы он внимания в той ситуации на этот тихий голосок.

Во-вторых, - время, оно замедлялось. Или точнее, это он становился быстрее. Его тело двигалось в другом ритме, его мозг работал как скоростной компьютер. Руки и ноги превращались в смертельное оружие благодаря скрытой мощи и скорости. В обычной жизни ему никогда бы не удалось перекинуть тяжелого мужика через себя. Да и штангу в сто килограмм он раньше как не пытался, не мог выжать стоя, да ещё на вытянутых руках. А тут как пушинку метнул крепкого человека.

В-третьих, как давно он такое может? И откуда эти способности у него вдруг прорезались. Получается, что он действительно нанес увечья тем подонкам, кинувшихся на него на пляже. Ведь в бою главное не физическая сила, а умение распорядиться этой силой. И он вдруг научился чувствовать момент необходимый для атаки, или это у него все на уровне инстинктов?

Вариантов было множество, но информации - кот наплакал. Самый главный вопрос, мучивший Серебрякова, можно было охарактеризовать так: - Если прежде он спрашивал себя, на что он был способен, то теперь его мучил вопрос - кому это все нужно? И главное - для чего? Жил себе раньше молодой человек, в меру умный, в меру раскрепощенный, физически не очень крепкий. А тут вдруг стал, чуть ли не суперменом, да еще разрисованным татушками. Стоп! А не связаны ли между собой эти два непонятных для меня события? - подумал он. - Я же не помню, когда стал физически сильным, так же как и не помню момента нанесения этих рисунков. В темноте Димка ощупал свои руки. - Хм... руки, как руки. Мышцы такие, какими он их помнил - не стальные и расслабленные. Ноги - тоже без особых изменений. А ведь, когда меня били автоматами, я не ощущал болевых синдромов, - всплыла запоздалая мысль. И тут же вспомнился звук падающего лезвия тогда, на камнях. Получается, что пацаны попали в меня, но лезвие не пробило кожу, а отскочив от тела - просто упало рядом. Значит, защита действовала и тогда? - Живот предательски заурчал, требуя пищи, но Димка не знал, будут ли его кормить и когда, поэтому прилег на нары и неожиданно крепко уснул.

Разбудил его звук открываемого окошка в двери и голос баландера (* заключенного, развозящего под присмотром работника ФСИНА еду) - "Завтрак!". Димка получил свою пайку: - суп-баланду, пересушенную кашу-сечку, кусок хлеба и стакан чая.

- Мда, - попробовав на вкус свою порцию, скривился Серебряков. - А здесь жрачка еще хуже, чем в камере. - Но делать нечего, пришлось всё умять. Посуду через некоторое время забрали, и он опять разлегся на нарах и впал в раздумья. Обед был ничем не лучше завтрака, а вот на ужин Димка неожиданно от баландера получил небольшой сверток.

- От братвы, - тихо успел шепнуть тот. Когда окошко раздачи закрылось, Дима развернул бумагу и увидел радующий глаз кусок соленого сала. Это было уже кое-что! В этот день Серебряков лег спать, впервые наевшись до отвала. Трое суток провел он в карцере, и каждый ужин получал неожиданный продовольственный паек. А утром четвертого дня его вернули в прежнюю, уже родную "хату".

Когда он вошел в старую камеру - его все встречали как героя. Мужики кинулись хлопать его по плечам, радостно подбадривать и тут же усадили за импровизированный стол, выложив на него домашние припасы.

- Ну что, Робин Гуд, - обратился к нему старшой Алексей Сергеевич, когда Серебряков утолил первый голод. - Привыкай к новому погонялу.

- В смысле? - удивился Серебряков.

- Так тебя прозвала уже вся братва. Мы наслышаны о твоих подвигах. Своим неожиданным поступком, а точнее разборкой в той камере - ты оказал братве неоценимую услугу. - Димка непонимающе смотрел на своих радушно улыбающихся сокамерников.

- Дело в том, - продолжал пояснять Алексей Сергеевич, - что в этой хате находился один "ссученный авторитет" со своими подельниками. И братва никак не могла его достать и сделать предъяву. Он ушел под "красную крышу" и стал оказывать различные услуги операм. Типа, как и тебя, хотели сломить. Но ты вдруг неожиданно для всех умудрился, двоим из них сломать ребра и отбить внутренности, третьему сломать челюсть так, что местный хирург не взялся даже за восстановление. Четвертому, которого ты бросил через себя - раздробило тазобедренный сустав. И он еще долго не сможет ходить. А вот авторитета и его ближайшего соратника - прибить ложками к столу! Это вообще что-то из ряда вон выходящего. Пацаны до сих пор не могут в это поверить, но факт остается фактом. Охрана сделала снимки, и показала братве. Причем, ментам пришлось даже разрезать ножовкой по металлу эти ложки, чтобы освободить пострадавших. А охрана слышала, что они тебя называли Робин Гудом - вот погоняло и прилипло.