- Прекрасно, - тихо, почти неслышно и не отрывая от нее взгляд.

   Грустная улыбка искривила её губы:

   - Да, прекрасно...А мне хоть волком вой. Пойдем, - и она быстро и легко скрылась в люке.

   И что это было? Виль уже совсем ничего не понимал.

   - Виль, иди, помоги мне, - пришлось ему зайти к ней в спальню. Комната была большой, чего еще ожидать от баронских покоев. Но полупустой. Большая кровать, небольшой книжный шкаф, бюро с письменными принадлежностями, почти пустой туалетный столик с зеркалом и небольшой диванчик. Рядом с последним и стояла Гри, окидывая его оценивающим взглядом. Виль быстро прогнал пошлые мысли. Ясно же, что девушка ни о чем таком не думает (а жаль!) и, кажется, вообще не подозревает, как её вид действует на мужчину.

   - Давай ты с этой стороны, а я с той, - и наклонилась.

   О чем она?! Непослушные мысли вновь принялись галопировать в голове, подкидывая такиииие картинки...

   - Что делать надо? - пришлось откашливаться, чтобы выдавить из себя хотя бы эту фразу.

   Гри выпрямилась и заправила выбившиеся из косы пряди за ухо. А Виль в очередной раз задался вопросом - что она носит под рубашкой? Явно не жесткий корсет, она слишком пластично двигается. Но что-то там есть. Вот бы познакомиться с чудом портновского искусства.

   - Тащить его, конечно.

   - Куда? - на более развернутые ответы и вообще мыслительную деятельность он был сейчас не способен.

   - В ту комнату, - и она ткнула пальчиком Вилю за спину, чуть удивленная его недогадливостью.

   - А зачем? - на рубашке Гри расстегнулась еще одна пуговка. Видно было полушария груди, поддерживаемые чем-то белым.

   - Мне на стуле сидеть неудобно, - она тяжело вздохнула. Мужчина старался на грудь не смотреть, но взгляд все равно соскальзывал. - Это страже надо на посту не спать, а я хочу с удобствами тебя послушать. Ты же мне споешь?

   - А...Ну да, - Виль тряхнул головой. - Но я его и сам утащу.

   Диванчик был небольшой и легкий. Или показался таким из-за разбушевавшейся крови мужчины.

   Остаток вечера и часть ночи они так и провели в караулке. Виль пел. Баронесса слушала и, время от времени, отпивала вино из бутылки. Рубашку она так и не застегнула. Бард все гадал - специально или действительно, захмелев, не заметила? Но на какие-то действия не решился. В итоге, Гри на диванчике заснула. Пришлось снимать с нее сапоги и укладывать в кровать. Не сдержался и все же рассмотрел ее белье - что-то типа корсета из плотной белой ткани со шнуровкой спереди.

   Когда он выходил из спальни, девушка лежала, обнимая подушку, и чему-то улыбалась.

   ***

   Побежали дни. Понеслись как бешеные волки, загоняя добычу. Этот взгляд, эти плечи. Движенья стана, движенья губ, взмах ресниц, смех. Прикосновения.

   Виль трижды проклял себя, а потом еще с десяток проклятий добавил, за то, что согласился обучить Гризельду. Как это просто казалось вначале и как невыносимо стало после пяти минут наедине.

   Манекены, выпрошенные у портнихи под честное слово. Что может быть проще? Нарисовал точки, показал, выучила. Во что превратились их уроки? В игру? Но девушка казалась столь открытой и наивной. Или действительно, только казалась?

   Её прохладные или горячие пальцы на теле, нащупывающие указанные точки. Кто сказал, что это будет приятно? Никто. Просто захотелось. Хоть так.

   Это было приятно? Нет. Это было мучительно. Потому что кроме этого - ничего.

   Легкие прикосновения, жесткие.

   Ищет.

   Исследует.

   Пальцы.

   Ладонь.

   Горячая ладонь.

   Стиснуть зубы и попытаться улыбнуться. Потому что в ответ спокойный взгляд. Он ли, манекен ли...

   Да, здесь... Нет, левее...

   Мало? Показать на тебе?

   Можно отказать. Можно. Но...

   Шелк рубашки под пальцами.

   Шелк кожи.

   Не смущается, не краснеет. Взгляд не туманится. Пытка...

   Но какая сладкая пытка.

   Сначала занятия были раз в неделю. Но Виль сам не заметил, как они стали встречаться каждый день. Болевыми точками не ограничились. Стал передавать все знания таинственного боевого искусства И-лынь, полученные в свое время от учителя Зы. Бард три года провел под крышей его дома. Убирал, готовил, учился. И до сих пор считает, что ему невероятно повезло.

   Повезло, что в Восточной империи был переворот. Повезло, что Эрхуалад Загроын, третий ассые из Серебряного клана, смог скрыться. Повезло, что простой восточник Эрх Зы выбрал местом жительства маленький городок на Великой реке королевства. И вдвойне повезло матросу торгового барка "Синяя Роза", помогшему восточнику покинуть родные, но такие негостеприимные берега.

   Хотя Эрхуалад везением всё случившееся не считал.

   А ночи? Эти бессонные ночи под ее дверьми? И это после вечеров, когда она обязательно выходила и просила его что-нибудь спеть.

   И он пел. Озорные, печальные, мрачные, даже пошлые. Только не о любви. Потому что ему казалось, что она сразу все поймет. И тогда не будет даже той малости, что у него есть.

   На другой исход Виль и не надеялся. Гризельда была слишком отрешена от взаимоотношений мужчина-женщина. Иногда складывалось впечатление, что об этой стороне жизни она вообще понятия не имеет. И если сначала он думал, что у нее просто есть где-то в неведомых далях возлюбленный, которому она хранит верность и именно поэтому поддерживает со всеми мужчинами дома такие ровные дружеские отношения, то потом понял - нет у нее никого.

   Вся личная гвардия состояла из мужчин за тридцать и женатых. И отношение у всех к ней было не просто как к любимой госпоже, но как к младшей сестре или дочери. Один Виль выбивался из этого ряда. Когда он намекнул на это Хенрику, тот только усмехнулся и, потрепав барда по плечу, посоветовал не забивать голову.

   То, что его сватают баронессе, Виль понял почти сразу. Как и то, что Гризельда про это не подозревает, да и вовсе не склонна относиться к нему как к мужчине. Как к другу - да, но как к любовнику... И бард не мог через это перешагнуть и даже не предпринимал попытки ее соблазнить. Никогда до этого не относился так к женщинам. До дрожи в пальцах хотел ее и боялся обидеть любым действием.

   ***

   - Полнолуние... - мягкие серые домашние штаны, белая рубашка, бутылка вина в руках, кудрявое облако распущенных волос.

   Три месяца как один день пролетели. Так мало, а будто полжизни прошло. Уже и Марта его сватать к баронессе прекратила, горестно махнув рукой. И сам Виль смирился.

   Хорошо - почти смирился. Попытался было решить проблему чисто мужским способом - напиться и снять кого-нибудь. И если с первым проблем не возникло, то при мысли о другой женщине начинало тошнить куда как больше, чем от самогона. Бард сам над собой смеялся - вот верный рыцарь выискался. Песенки сочинял веселые да пошлые, где рыцари такие в дураках остаются. Да только все не помогало.

   Выпросил у Хенрика комнатку себе в замке. Думал, оправдываться придется, а тот и не спросил даже. Возвращаться на снятую квартиру не хотелось. Слишком далеко. Целых пять минут пешком.

   Теперь выработалась традиция - вечерами свободные от обязанностей солдаты и слуги собирались в трапезной для прислуги, слушали песни Виля, особенно понравившиеся хором подпевали. С Декстером бард спелся. Глубокий бас великана замечательно дополнял баритон Виля. Через некоторое время слушать их дуэт стала приходить и Гризельда

   Он даже ее сначала и не заметил. Пел то, что ей спеть не осмеливался. И даже то, что все вокруг знают, про кого эти песни, не смущало. Просто не мог не петь. И знал, что насмешек не будет. Закончил и, подняв голову, встретил долгий карий взгляд. Несколько секунд, и она ушла. Сердце забилось и пальцы задрожали. Неужели?... Но нет, ничего не изменилось. Только в следующий раз она сидела в первом ряду, а не стояла у двери. Лишила его и этой маленькой радости. Теперь признания в любви слышали лишь стены его комнаты. (Взаимностью отвечать не торопились.)