«Что это еще за бардак?!» — проревел Ди Маджио и стал проталкиваться обратно, работая локтями.

«Никогда мне не забыть его убийственного взгляда», — рассказывал потом Билли Уайлдер. Той ночью соседи четы Ди Маджио в отеле «Сент Регис» проснулись от громких криков, грохота разбивающихся предметов, женских рыданий.

Съемки «Семи лет желания» кое-как продолжались. Джо уехал. Гримеры замазали синяки и кровоподтеки на лице и руках Мэрилин. Недоверчивым журналистам, осаждавшим ее ежедневно, она неустанно отвечала, что у них с мужем все хорошо. Однако по возвращении в Лос-Анджелес 5 октября Мэрилин, в полном смысле слова убитая горем, в слезах, с синяками на лбу, без макияжа и под фотовспышками со всех сторон, в присутствии своего адвоката объявила, заикаясь, о разводе с Джо. «Мне так жаль, мне так жаль», — повторяла она, плача. Их брак продлился девять месяцев. Америка, обожавшая Мэрилин и прощавшая ей все, не сердилась на нее за разбитую легенду. Она заменила ее другой: несколько месяцев спустя фотография белого платья, вздувшегося над вентиляционным люком, была развешана везде, покрывая стены домов, стала национальной эмблемой и облетела весь мир. В оправдание Джо будет сказано, что хотя при окончательном монтаже фильма эта сцена, урезанная цензурой, стала очень короткой и целомудренной (Мэрилин показывают по пояс, ее ноги появляются на краткий миг до середины бедра), во время съемок (которые, кстати, оказались бесполезны, поскольку потом все пришлось переснимать в павильоне) нижние конечности актрисы были у всех на виду несколько часов. И пока тысячи фанатов упивались этим зрелищем, браку Мэрилин был подписан смертный приговор.

«Семь лет желания», фильм, которому предстояло побить все кассовые рекорды, был 5 ноября 1954 года закончен. На большой прием, устроенный в честь белокурой исполнительницы главной роли, собрался весь Голливуд. Пред взглядами Гари Купера, Джеймса Стюарта, Лорин Бэколл, Хамфри Богарта и многих других сияющая красотой Мэрилин в черном платье появилась с часовым опозданием. Во время этого гламурного вечера она осуществила свою детскую мечту и познакомилась с Кларком Гейблом, своим воображаемым папочкой из мечты. Девочка, которая хотела, чтобы на нее смотрели, кое-чего добилась. Она думала, что стряхнула с себя цепи.

Когда Занук дал ей прочитать сценарий «Как быть очень-очень популярной», где она должна была играть бурлескную танцовщицу, дуру-блондинку, она отказалась. Тем более что на экраны только что вышел «Шоу-бизнес», освистанный критикой за вульгарность. Несколько дней спустя, в черном парике и под псевдонимом Зелды Зонк, Мэрилин Монро растворилась в толпе.

В Голливуде смятение: Мэрилин Монро исчезла. «Куда девалась Мэрилин?» — вопрошают заголовки газет. Кроме Наташи Лайтесс, которую она посвятила в свои планы, этого никто не знал. Руководство «Фокс» в бешенстве грозило лишить звезду обещанной прибавки в 100 тысяч долларов. Мэрилин Монро — это их собственность. Она не имеет права исчезать подобным образом. До сих пор, с большим или меньшим успехом, им удавалось подчинять ее своей воле. Она не может так с ними поступать. Она за это дорого заплатит.

Сколько бы они ни кричали и ни грозили, на самом деле, в конце 1954 года Мэрилин Монро больше не было. Она не спряталась — она перестала существовать.

Она уже некоторое время вынашивала свой план, взвешивая все «за» и «против», при поддержке фотографа Милтона Грина, который и подбросил ей эту идею, и двух нью-йоркских адвокатов: порвать с «XX век Фокс» и голливудской системой, которая эксплуатировала ее и недоплачивала, избавиться от «Мэрилин Монро», зависеть только от себя, сниматься в настоящих фильмах с настоящими сценариями, в настоящих ролях. Организовать свое собственное похищение. Она долго колебалась, но, в конце концов, решилась и снялась с якоря — одинокая брюнетка, отправившаяся в Нью-Йорк, где ее ждали Милтон Грин и его жена Эми. Для нее началась новая жизнь. Годами она без отдыха переходила от картины к картине, находясь в плену своего образа. Очутившись на хорошенькой ферме Гринов в Коннектикуте, вдалеке от всего, от вилл и бассейнов Беверли-Хиллз, без грима, в простой одежде, бывшая Мэрилин Монро, по словам своих хозяев, вернула себе простоту и естественность, радость от прогулки в лесу, простых кушаний, пения птиц и детского смеха. У Эми и Милтона было двое маленьких детей. Мэрилин спала днем и читала ночью, проглатывая книги из богатой библиотеки Гринов, помогала кухарке, рассказывая ей о своей жизни, о неудачном браке с Джо, о матери, запертой в психбольнице. Ей также нравилось ходить по улицам Нью-Йорка — безвестной, невидимой, мнимой Зелдой Зонк, делать покупки, посещать музеи или сидеть молча, забившись в уголок гостиной, словно она действительно хотела раствориться и стать прозрачной. Когда к Гринам приходили друзья, она выглядела застенчивой, испуганной, удивительно неуверенной в себе, совершенно непохожей на свой образ. Снова проявилось заикание. Уязвленная женщина, нелюбимая девочка пыталась восстановиться, выстроить себя по-настоящему, хотела понять, кто же она такая, и, как никогда, стремилась снискать уважение. В настоящей семье она нашла дом, которого ей недоставало. Снова став инкогнито, она приблизилась к своей истинной сути.

Но хотя это представление о возвращении новой Мэрилин «к истокам», о ее деревенском счастье за чисткой картошки не является ложным, оно все же неполное. Милтон Грин, автор одних из самых красивых и чувственных фотографий Мэрилин, явно не мог устоять перед белокурым соблазном, как он впоследствии признается в своих воспоминаниях, и был для нее не только профессиональным партнером; подсев на лекарства — успокоительные, снотворные, возбуждающие, — он стал ее титулованным поставщиком; что касается Эми, его экспансивной супруги, то ей доставляло изощренное удовольствие пускать в ход свою пресловутую образованность, чтобы несколько раз публично унизить свою знаменитую гостью, обращаясь с ней, как с ничтожеством. Один факт ярко высвечивает неловкость и противоречивые желания, которые испытывала Мэрилин в этот период «покоя»: едва прибыв на Восточное побережье, она сразу позвала на помощь своего мужа, только что перешедшего в разряд «бывших», — Джо Ди Маджио, и тот немедленно примчался. После развода, наделавшего шуму в прессе (Мэрилин в черном платье и вуалетке преследовали репортеры на входе и выходе из суда), бывшие супруги, казалось, безумно нуждались друг в друге. Возможно, бывшей миссис Ди Маджио вдруг стало совершенно ясно, что, когда Джо ее бил, он на самом деле хотел ударить белокурого двойника. Именно ту блондинку он терпеть не мог. И Мэрилин тоже хотела от нее избавиться.

На Манхэттене, где она вскоре поселилась с помощью Джо, в отеле «Глэдстон» на 52-й улице, а потом в апартаментах в «Уолдорфе» актриса жила роскошно. Общалась с интеллигенцией (во главе с Труменом Капоте), возможно, виделась и с неким Джоном Кеннеди, когда тот оказывался в «Карлайле» (во время своего последнего пребывания в больнице он повесил над кроватью постер с Мэрилин в шортах, головой вниз), и крутила короткие романы (например, с Марлоном Брандо). Так что нью-йоркское «исчезновение» Монро было относительным.

Не так-то просто начать жизнь с чистого листа. Одиночество — абсолютный враг, сыворотка правды. Только рассеяние, один из видов опьянения, позволяет вступить с ним в схватку. Как видно, карты были крапленые.

Но 7 января 1955 года, во время пресс-конференции, которую она дала вместе с Милтоном Грином нью-йоркским журналистам, — полуучтиво полунасмешливо Мэрилин Монро объявила о создании собственной продюсерской компании.

— Мне надоела моя неизбывная роль секс-символа. Я хочу играть драматические роли.

— Какие, например?

— Грушеньку в «Братьях Карамазовых».

— Как это пишется?

Мэрилин выстояла под насмешками репортеров и гневом Занука, который напомнил ей через адвокатов, что она должна отработать на «XX век Фокс» еще четыре года. Мисс Монро устояла, твердо решив больше не играть счастливых дурочек, и одновременно вела себя парадоксально, как никогда. В самом деле, в марте она познакомилась с Ли Страсбергом и поступила в престижную Актерскую студию, но в это же время она, нацепив чулки в сеточку и соблазнительный лиф, взобралась на розового слона во время многолюдной вечеринки на Медисон-сквер-гарден (правда, цель была святая — собрать деньги для больных полиартритом) и согласилась выступить в роли билетерши на премьере «К востоку от рая» Элии Казана, представ по такому случаю блондинкой во всеоружии.