Часы становились олицетворением вселенной, сотворенной Богом. Пытаться описывать секреты мира — значит выявлять математические законы, задействованные Творцом в процессе творения. Конструировать автоматы, воплощать чудесные тайны ради того, чтобы доставить великую радость зрителям — значит, в той или иной мере, ставить себя на место Бога. Не следует упускать из виду этот аспект, анализируя увлеченность Леонардо машинами и роботами. Всё это вызывало опасливо-недоверчивое отношение со стороны окружающих. Механик превращался в метафизика. То, как Леонардо говорит о пружинах, словно об одушевленных существах («пружина А желает двигаться в направлении В», — пишет он, объясняя устройство замка), позволяет предполагать, что этот чудесный миланский инсценировщик задумывался о гораздо более грандиозной тайне, нежели та, которая скрывалась в устроенном им представлении.

Спустя год Леонардо было поручено устроить представление и турнир в резиденции главнокомандующего ломбардской армией Галеаццо да Сансеверино, зятя Лодовико Моро (10 января 1490 года он женился на его незаконнорожденной дочери). По этому случаю он создал костюмы дикарей. Описание этих костюмов дает исключительно экзотическое представление о том, как в Средние века понимали дикость! Дикарь, l'uomo selvatico, в народной традиции воплощал собой неодолимую мощь природы, а также первоначальное состояние непорочности человечества. Он, по народному представлению, должен быть одет, как пещерный человек, в звериные шкуры или в наряд из листьев и древесной коры. Существенным атрибутом дикаря являлась дубина. Леонардо добавил к этому еще и всадников, выряженных на манер дикарей, бородатых и столь же диковинных и ужасных. Такое реалистическое, в понимании миланцев, изображение дикарей явилось для них художественным и культурным шоком.

В 1496 году на вилле брата Галеаццо Леонардо инсценировал написанную на мифологический сюжет пьесу Бальдассаро Такконе под названием «Даная». При этом он превзошел самого себя в плане применения механических устройств: с неба, усеянного вместо звезд бумажными фонариками и расписанного изображениями богов Олимпа, спускается Меркурий, дабы передать Данае любовное послание Юпитера. Затем по его мановению проливается чудесный золотой дождь, после чего Даная, превратившаяся в звезду, под звуки труб и рожков возносится на небо. В последнем акте бессмертная богиня спускается на землю, чтобы объяснить нимфам тайну свершившегося и объявить о рождении Персея. Затем Аполлон, аккомпанируя себе на лире, поет славу Юпитеру и государю, с коим идентифицируется Лодовико Моро. Если верить рисункам из «Атлантического кодекса», то чудесное появление персонажей пьесы обеспечивается с помощью больших иллюминированных шаров, спускающихся с потолка и поднимающихся вверх благодаря системе противовесов и зубчатых передач, а также лебедок и блоков. Хорошая смазка механизмов обеспечивала их бесшумную работу. Леонардо торжествовал: ничто не доставляло ему большего удовольствия, нежели обеспечение скоординированной работы этой невероятной машинерии.

Главным из всех этих представлений, несомненно, было то, которое Леонардо устроил по случаю двух одновременно проводившихся свадеб: самого Лодовико Моро с Беатриче д'Эсте и его племянницы Анны Сфорца с Альфонсо д'Эсте. Несмотря на любовь к своим метрессам, сперва к Чечилии Галлерани, а затем к Лукреции Кривелли, Лодовико Моро должен был из соображений политического интереса вступить в этот выгодный для него брак. Государство д'Эсте в тот момент было наиболее богатым, и герцог Моро не мог не воспользоваться возможностью перекрестного брака: 24 января 1491 года он женился на Беатриче, одновременно выдав свою племянницу за Альфонсо. Редко когда политический альянс бывает столь надежно скреплен брачными узами!

Леонардо украсил большой зал дворца Лодовико Моро живописными полотнами, иллюстрирующими двадцать девять подвигов Франческо Сфорца и выполненными в технике монохромной светотени, имитирующей мрамор. Полотна занимали всю стену под триумфальной аркой. Разумеется, и на сей раз Сфорца был как две капли воды похож на Лодовико Моро. Как всегда, гвоздем программы явились придуманные Леонардо «спецэффекты». Во дворе замка по его замыслу оживал большой автомат, приводившийся в движение спрятанным внутри него мальчиком и представлявший собой воина с чертами эфиопа, облаченного в белое, и с рукой, приветственно протянутой в направлении принцессы. Неужели и на этот раз герцог не поймет намека на конную статую, о которой так мечтает Леонардо?!

Его успех был несомненным, и, по всей вероятности, именно тогда он получил вожделенный заказ на изготовление знаменитого конного памятника. И это при том, что к нему как скульптору не испытывали особого доверия, хотя он и весьма умело владел стекой,25 а скульптура занимала важное место в его жизни. В стремлении Леонардо во что бы то ни стало получить этот заказ сыграла свою роль его любовь к лошадям. Хотя страстное увлечение этими животными тогда было повсеместно распространено в Италии, Леонардо, точно так же как и Лодовико Моро, был просто влюблен в лошадей. Они оба божественно гарцевали верхом. Существует даже легенда, что Сфорца в свой смертный час велел привести к себе двух своих любимых чистокровных скакунов, — но этого никак не могло быть в действительности, ибо он умер в одиночестве, во французской темнице…

Замысел Леонардо по созданию статуи был воистину грандиозным. Именно ее гигантские размеры особенно очаровывали Моро, но они же долгое время и удерживали его, заставляли сомневаться в осуществимости проекта. Идея Леонардо состояла в том, чтобы превзойти все конные памятники, существовавшие в мире, и не только размерами, но также и позой лошади. Он собирался поднять ее на дыбы! Да еще отливать целиком, за один прием…

В распоряжение Леонардо предоставили гигантское пространство Корте Веккьо, чтобы он мог разместиться там со своей мастерской, учениками, помощниками, ассистентами, а также со своими животными. Герцог рассчитывал, что мастер незамедлительно примется за изготовление макетов и вскоре можно будет увидеть первые результаты.

Однако, как ни странно, проходили месяцы, а работа не продвигалась. Леонардо был словно парализован сомнениями, его неотступно преследовала страшная мысль, что он окажется не на высоте собственного замысла, собственных надежд. Герцог в конце концов потерял терпение и забрал у него заказ на изготовление статуи, после чего обратился к Лоренцо Медичи с просьбой прислать к нему другого скульптора, только «настоящего». Для бывшего ученика Верроккьо не могло быть большей обиды! Лоренцо, словно понимая это, дает Лодовико Моро ответ, звучащий весьма обнадеживающе для флорентийца: «Когда имеешь Леонардо, имеешь лучшее, что есть во Флоренции». Обида подстегнула Леонардо. В те времена репутации рождались и умирали на кончике пера и от сказанного слова, поэтому Леонардо созывает своих герольдов, приглашает к себе поэтов, с коими познакомился во время придворных праздников, своих друзей и компаньонов и просит их воспеть его мечту о статуе, а заодно (почему бы нет?) пропеть славу ему самому. Хитрость сработала. Тонкие эпиграммы Пьяттино Пьятти прославляли Сфорца, коего собирался изваять Леонардо. Другие поэты прямо восхваляли гений самого Леонардо. В конце концов герцог сменил гнев на милость и возвратил ему разрешение на исполнение заказа — а заодно и свое доверие. На сей раз Леонардо с жаром принялся за работу, и уже на следующий год в Корте Веккьо можно было увидеть первую выполненную из глины модель грандиозного памятника. Желавшие поглазеть на нее потянулись вереницей. Сколько было изумленных и восхищенных восклицаний! Поэты с удвоенным энтузиазмом принялись восхвалять мастера. И на этот раз было за что!

В 1494 году изготовили макет конной статуи, приурочив это к бракосочетанию Бьянки Сфорца, любимой племянницы герцога. Этот брак должен был освятить его собственное правление, ибо племянница выходила замуж за самого императора Максимилиана, восходящую звезду европейской политики. Те, кто удостоился чести быть приглашенным на свадьбу, впервые могли полюбоваться моделью. Они были поражены увиденным. Слава Леонардо моментально распространилась за пределы Италии. Он действительно сотворил самое гигантское в мире произведение, превосходившее любое иное творение рук человеческих. Своими размерами статуя внушала благоговейный трепет: гипсовая модель достигала семи с лишним метров в высоту — и это без пьедестала! В завершенном виде она должна была достигать 15 метров в высоту и весить свыше 70 тонн.