Представители Р. де Люберзак прибыли в г. Казань с намерениями удовлетворить требования соглашения от 16 сентября 1929 года, отмечают, что имеющиеся в их распоряжении указания не позволили им достигнуть желанной цели. Настоящим протоколом, таким образом, отмечаются отрицательные результаты их поисков, подробности коих изложены в протоколах № 1—17.

Государственный банк СССР сделал все возможное для выполнения задачи Представителей Р. де Люберзак и К-о, в связи с чем последние считают необходимыми отметить в настоящем протоколе свое полное удовлетворение».

Расстроенный Берсей пытался сохранить достоинство и написал на французском прощальное благодарственное письмо управляющему Казанской конторой Госбанка СССР.

«Казань, 8 ноября 1929 г.

Дорогой г. Прасолов Прежде чем покинуть Казань, осмеливаюсь Вам сказать от своего имени и от имени г. Гариэль, сколь глубоко мы были тронуты тем приемом, который Вы нам оказали;я сожалею, единственно, о том, что конец нашей работы (нашего задания) не дал желаемого результата.

Поблагодарите, я Вас прошу, служащих Вашего банка за их благожелательность и любезное отношение и благоволите принять, дорогой г. Просолов, вместе с искренней признательностью, выражение глубокого к Вам уважения.

Берсей».

Две стороны вежливо улыбались друг другу. Как покажут дальнейшие события, в это время третья сторона — поляки уже думала самостоятельно продолжить экспедицию позже.

Однако планам было не суждено сбыться.

15 ноября 1929 года в Казани тайно открылись танковые курсы «КАМА», на которых в обход Версальского мира в СССР стали обучаться немецкие танкисты Гудериана. Больше других иностранцев в город не пускали. Но почему же находившийся за кулисами владелец документов фактически стимулировал их прекращение? Вспомним, что реальная стоимость клада им была завышена на треть. Также вспомним, что советская сторона согласилась отдать бывшим своим врагам лишь 20 % от клада. А также будем держать в памяти, что на 51 ящик с золотом из этой доли претендовали бывшие акционеры Русско-Азиатского банка. Да и посредник — французский банк «Р. де Люберзак и К0» тоже участвовал в поисках не из альтруистических побуждений.

Тогда сколько же золота могло достаться поляку, который единственный знал, где на самом деле находится клад? В протоколе № 16 и последующих телеграммах заметны внутренние противоречия между французами и поляками…

По версии автора этих строк, Ветеско, получив точные карты местности, решил избавиться от русско- американских истцов-акционеров в Нью-Йорке и французского банка. Поэтому спровоцировал безрезультатное завершение экспедиции. При этом почему-то владелец не боялся, что клад советская сторона может обнаружить самостоятельно. Почему? Может быть, потому, что экспедиция попутно исследовала место захоронения, но сосредоточилась на поисках в другом районе, специально подсунутом поляком?

Основания для такой гипотезы дали события, неожиданно развернувшиеся уже после официального завершения экспедиции…

Приезд иностранных кладоискателей и возможность получить золото усилили интерес представителей Советского государства к подъему драгоценностей.5 декабря 1929 года управляющему Казанской конторой Госбанка Николаю Прасолову поступает совершенно секретная телеграмма № 345/СС из правления Госбанка в Москве:

«В связи с иском, предъявленным французским банком в Нью-Йорке, НКФин (Народный комиссариат финансов. — В.К.) СССР в прошлом году запросил НКФин Татреспублики о разных сведениях, относящихся к продвижению золотого запаса во время войны.

В своих письмах от 23/IV-28 г. за 05\061 и от 26/1У-28за № 05\006НКФин Татреспублики сообщает, что им в архивах найдены документы, относящиеся к этому вопросу, в частности он сообщает, что 19-го июня 1915 года Казанским отделением Госбанка была получена из Ленинграда партия слитков, принадлежавших частным русским банкам (Русско- Азиатск., Петроградский Межд. Комерч. Банк). В том же 1915 г. часть этих слитков была отправлена обратно в Ленинград, остальная часть осталась в Казани и была в 1918 г. при занятии Казани Чехо-словаками по распоряжению Чехословацких военных властей эвакуирована в Самару, а затем дальше на Восток.

В настоящее время, по ходу процесса в Нью-Йорке, у нас появилась крайняя необходимость получить копии тех документов, которые относятся к продвижению партии золота, принадлежавшей частным банкам. Нам необходимо иметь копии тех отношений, при которых это золото было получено из Ленинграда, и спецификации слитков и ящиков, в которые эти слитки были заделаны, а также копии документов, относящихся к отправке этой партии золота из Казани в Самару. Копии эти нам нужно получить в самом срочном порядке. Просим Вас снестись по этому вопросу с НКФином Татреспублики.

Кроме того, необходимо выяснить, не проживают ли сейчас в Казани или в другом месте кто-либо из б. сотрудников б. Казанского Отделения Госбанка, которые были в курсе этой операции, и которые могли бы своими свидетельскими показаниями подтвердить все то, о чем говорится в этих документах. Показания они будут давать в Казани или тех местах, где они проживают, в письменном виде по тем вопросам, которые будут им поставлены американским судом.

В случае, если такие свидетели могут найтись, (зачеркнуто: “и если” . — В. К.) могут оказаться кассиры Отд. Госбанка, контролеры и пр., то просим сообщить имя, отчество и фамилию этих свидетелей, чем они занимаются теперь и их точный адрес, что могут показать по этому вопросу.

Кроме того, по всей вероятности, потребуются показания того лица, в ведении которого находится архив, где хранятся акты, копии которых мы у Вас просим, относительно достоверности упомянутых выше документов. Поэтому просим Вас сообщить нам отчество и фамилию, домашний адрес место службы этого свидетеля».

11 декабря Прасолов послал в Центральный архив ТССР (Татарской республики) запрос с просьбой подготовить информацию о приеме-выдаче золотых ценностей из хранилища Казанского отделения Госбанкав 1915–1918 годах. В ответ управляющий Казанской конторой Госбанка 7 и 18 января, а также 8 марта 1930 года получил от архивистов выписки из тех документов, которые удалось разыскать. Все существенные моменты этой информации автором этого расследования уже использовались при написании соответствующих глав. И повторение их содержания не имеет смысла.

14—15 декабря 1929 года в Казанской областной конторе Госбанка дали подробные показания старожилы — бывшие счетчик Миронов; секретарь отделения Виктор Калинин; помощник бухгалтера 2-го разряда Вячеслав Лепешинский и помощник кассира 1-го разряда Гали Ахмадуллин. Они обстоятельно рассказали о деталях эвакуации царского золотого запаса из Казани в Самару в августе 1918 года. Их показания также были использованы в предыдущих главах.

8 января 1930 года новый для Казани человек — управляющий Прасолов составил очередной совершенно секретный запрос: «Особой части правления Госбанка в связи с иском иностранных банков требуются материалы, касающиеся вывоза золотого запаса из Казанского Отделения Народного банка чехо-словацким командованием в 1918 году. При розыске этих материалов в Центроархиве ТР обнаружилось отсутствие кассовых материалов документов за 15, 16,17,18 и 19 августа 1918 года, где должны быть кассовые ордера на выдачу золотого запаса, т. е. те числа, когда происходил фактический вывоз чехами золота.

Допуская возможность нахождения этих документов в Вашем распоряжении, просим Вас об этом поставить в известность и в случае отсутствия их у Вас, принять меры к выявлению: кем эти документы изъяты».

Как видим, банковский профессионал Прасолов, также как и автор этого расследования, усомнился в достоверности информации в актах и выписках, составленных после отправления золотых ценностей.