Потребности папской курии значительно выросли по двум причинам: с одной стороны, из-за строительства Папского дворца в Авиньоне с 1345 по 1360 г., с другой — из-за активизации войн, которые велись в Италии с агрессорами, посягавшими на Папское государство. Тут снова обнаруживаются две главных сферы, стимулировавшие и усиливавшие в средние века обращение к деньгам, — строительство и война. Таким образом, авиньонское Папское государство, начиная с понтификата Климента VI (1342-1352) усиливало поборы. Первым источником доходов было присвоение бенефициев. Оно происходило двумя путями: либо папа напрямую назначал держателей этих бенефициев в обмен на часть доходов, которые тем самым доставались ему, либо Святой престол изымал доходы с вакантных бенефициев. Папскую налоговую казну неожиданно очень обогатило огромное бедствие, постигшее европейский христианский мир с 1348 г., — черная чума. Ведь резерв бенефициев, становившихся источниками папских ресурсов, делался все больше из-за смерти бенефициаров от чумы. Папская алчность обострила конфликты между Святым престолом, национальными церквами и монархами. В частности, это относилось к отношениям с Германией и длительное время — с Англией. Можно сказать, что фискальная алчность авиньонского папства стала одной из отдаленных причин Реформации. Благодаря присвоению Святым престолом бенефициев у него появился новый источник доходов. Действительно, клирики взяли за обыкновение подавать папе прошение о пожаловании бенефиция с большим упреждением, когда держатель был еще жив. Для вящей действенности такие прошения часто сопровождались дарами Святому престолу. В 1309 г., как сообщает Жан Фавье, один арагонский клирик, направивший прошение в Авиньон, писал: «Никто не верит, что можно что-то делать по полному праву, по милости или из милосердия, если на это нет денег». Подати авиньонских пап порой достигали таких размеров, что клирики, ставшие их жертвами, оказывались неспособны их выплатить и могли добиться сокращения требуемых сумм. Также вследствие этих излишеств выплата аннатов, взимаемых с главных бенефициев, и «communs services» теперь осуществлялась не один раз, по традиционному правилу, а в несколько этапов. Авиньонское папство также широко практиковало давний, но прежде имевший ограниченное применение обычай заключать сделки со светскими князьями о даровании им дохода от какого-либо обложения, которого требовала церковь. Эта практика если не возникла в эпоху крестовых походов, то стала почти обычным делом, и считалось, что так эти походы отчасти финансируются. В XIV в. христианские князья вернулись к этому обычаю, что побуждало церковь часто упоминать о возможности нового крестового похода. Здесь снова обнаруживается связь между войной и деньгами, и еще более примечательная, поскольку имелась в виду война по религиозным мотивам, перспектива которой, впрочем, оказалась иллюзорной, как показала история. Авиньонское папство изобрело и еще один способ приобретения денег. Это были прокурации. Церковники высокого ранга, епископы, архидиаконы, деканы, должны были регулярно посещать церкви, помещенные под их юрисдикцию. Для этого они получали подъемные, называвшиеся прокурациями. Папа Иннокентий IV в XIII в. отменил прокурации, сделав обязательным бесплатный прием прелатов-визитеров. Авиньонские папы не довольствовались тем, что возобновили прокурации, они еще зарезервировали половину за Святым престолом. Как и большую часть повышений и нововведений папства в фискальной сфере, эту статью доходов, которую Жак Фавье назвал настоящим расхищением казны, Святой престол оправдывал затратами, на которые его толкает борьба с ересью, хотя известно, что активность ересей в XIV в. стала меньшей, чем была в XIII-м. Отсюда видно, что деньги побуждали папство поддерживать ложные представления о религиозных реалиях мира и роли «римской» церкви. В воображении христиан крестовые походы и ереси должны были по-прежнему оставаться реальностью ради удовлетворения финансовых аппетитов церкви.

Несмотря на расходы на дворец и на военные операции в Италии, в XIV в. Авиньонское папство считалось особо богатым сообществом. Кроме пап в этой ситуации богатели виднейшие члены курии — кардиналы и прелаты. Поэтому в обществе, где широко распространилась задолженность, они играли немаловажную роль кредиторов, но по церковной традиции более, чем другие кредиторы христианского мира, предпочитали иметь дело с драгоценностями, чем только с монетами, и в основном за ссуды получали в залог изделия золотых и серебряных дел мастеров. Жан Фавье перечисляет несколько примеров таких залогов, я же ограничусь примером кардинала Гильома д’Эгрефейя, который в 1373 г. получил в залог два золотых креста, отделанных изумрудами, жемчугом, сапфирами и камеями, канделябры и даже серебряную кафедру, некогда принадлежавшую Клименту VI, то есть 30 марок золота и 1600 марок серебра.

Одной из главных проблем, с какими сталкивалось папство, была переправка в Авиньон сумм, собранных в остальном христианском мире. Перевозка материальных ценностей по дорогам была опасна, поскольку в большей части Европы было неспокойно, особенно в XIV в., когда развелось много наемников-грабителей — рутьеров. Похоже, лучше было прибегать к услугам банков, тем более что с поселением папства в Авиньоне в городе обосновалось несколько банков. Но тут неблагоприятно сказывались другие обстоятельства. С одной стороны, поскольку христианский мир еще не привык к банковской практике, сеть банков и их филиалов, способных регулярно совершать обменные операции, была пока очень ограниченной. Кроме Италии они были только в Лондоне, Брюгге, Париже, Монпелье, Барселоне и Лиссабоне. С другой стороны, слишком активная ссудная деятельность грозила банкам банкротством, что и происходило в 1342-1346 гг. Надежными были только финансовые связи с Италией, благодаря которым, в частности, авиньонские папы оплачивали своих итальянские кампании.

В общей сложности авиньонское папство имело неравномерный, но в целом большой рост доходов от фискальной деятельности: 228 тыс. флоринов в год при Иоанне XXII (1316-1334), 166 тыс. при Бенедикте XII ( 1334— 1342), 188.500 при Клименте VI (1342-1352), 253.600 при Иннокентии VI (1352-1362), 260 тыс. при Урбане V (1362-1370) и, наконец, большой скачок при Григории XI (1370-1378) — 481 тыс. флоринов.

Второй пример, который я кратко опишу, — финансы французской монархии. Старания королей Франции XIV- XV вв. ввести постоянный налог были составной частью общей попытки рационализировать власть, правда так и не увенчавшейся полным успехом в то время. Но институты, созданные королями, показывают, что контроль за нерегулярными или экстраординарными сборами был в какой-то степени эффективным. Казной (Trésor), с 1317 г. размещенной в Лувре, руководили четыре казначея, которым помогали два клерка Казны. С 1443-1445 гг. у каждого казначея была подведомственная территория: Лангедойль, Лангедок, земли за Сеной, Нормандия, потом Гиень, Бургундия, Пикардия и Артуа. Эти чиновники были разъездными и отчитывались о своей деятельности перед Счетной палатой (Chambre des comptes), окончательно организованной, как известно, в 1320 г. К ней добавилась Палата эд (Cour des aides), ведавшая проблемами, которые ставили разработка базы обложения и сбор налогов, тогда как за Курией казны (Cour du Trésor) сохранялась юрисдикция над управлением королевским доменом. Филипп Красивый создал учреждение, совершенно независимое от Казны, — Сокровищницу (Argenterie), нечто вроде склада принадлежностей для королевского дворца, хранилище мебели, одежды и королевских уборов. Сокровищница оплачивала также церемонии и празднества. Жан Фавье подчеркнул, что хранитель Сокровищницы (argentier) чаще был купцом, чем королевским чиновником; самым знаменитым стал Жак Кёр. Это еще раз показывает, что слово «argent» [совр. — деньги] в средние века имело иное значение, чем сегодня. Курия казны почти непрерывно переживала упадок, потому что ей было трудно следить за финансовыми операциями королевских властей по всему королевству, а в XV в. ее функции финансового контроля последовательно брали на себя парламенты и суды, понемногу создававшиеся на всей территории. Что касается Монетной палаты (Chambre des monnaies), то монетные мастерские, по-прежнему существовавшие в большом количестве, в основном лишали ее теоретической власти.