Но появление феодальной системы и особенно ее эволюция в направлении того, что Марк Блок назвал вторым феодальным веком, хотя благодаря им в западном христианском мире по-настоящему распространились деньги, вызвали также распад единой системы чеканки и доходов от нее в результате политического и социального упадка империи Каролингов. Реформы Карла Великого привели к тому, что индивидуальных монетчиков раннего средневековья не стало, но императорская монетная монополия продержалась недолго. С IX в. ее присвоили графы, и графское средневековье открыло дорогу для рассеяния чеканщиков монет, связанного с феодальной раздробленностью.

До начала X в. в европейском христианском мире монеты выпускали только на землях западнее Рейна и в Италии. Император Оттон I (936-973) основал несколько новых монетных мастерских в восточной части своей обширной империи. В Дании изготовление монет сосредоточилось в Хедебю. С 960-965 гг. монеты стали чеканить в Чехии, а ранее конца X в. — на Киевской Руси. В конце X  в. официальное изготовление монет началось в скандинавских странах (Дания, Норвегия, Швеция), а в первых годах XI в. появились венгерские монеты. В славянском мире монета в небольших количествах распространилась в Польше при Мешко I и Болеславе Храбром (992-1025), причем эти монеты были по преимуществу имитациями саксонских, баварских, чешских и англосаксонских. К 1020 г. чеканка монет в Швеции, в Норвегии, на Киевской Руси и в Польше прекратилась. То есть чеканка, предпринимавшаяся раньше в ограниченных объемах, производилась в основном по политическим мотивам и из соображений престижа. Ее прекращение, похоже, было обусловлено двумя факторами — отсутствием драгоценных металлов местного происхождения и слабым развитием торговли. Зато в Саксонии, в Баварии, в Чехии и в Венгрии производство монет продолжало развиваться[7].

Что касается побережья Ла-Манша и Северного моря, о  развитии в этих регионах большой торговли и о реакции церкви на их обогащение свидетельствуют тексты начала XIв.: имеются в виду труды двух монахов — Эльфрика, наставника послушников из аббатства Сернел в Дорсете, области в Британии на побережье Ла-Манша, автора сочиненного около 1003 г. диалога «Коллоквиум», и Альперта, монаха из области Утрехта, который между 1021 и 1024 гг. сочинил трактат «De diversitate temporum», обратившись к жизни купцов из Тиля. Альперт очень горячо осуждает последних, обвиняя в многочисленных пороках, в частности в том, что они удерживают залоги, которые отдельные заемщики смогли им предоставить. Напротив, Эльфрик излагает одно из первых оправданий деятельности купца, говорящего о себе, что он «полезен королю, вождю, богачам и всему народу». Он подчеркивает, что тот продает груз со своего судна даже в заморских землях, возвращаясь оттуда, несмотря на опасности плавания, с ценными продуктами, которых не найти в христианском мире: пурпурными и шелковыми одеждами, драгоценными камнями и золотом, пряностями, маслом, слоновой костью, серой, стеклом и т. д.; когда же его спрашивают, продает ли он свои товары по цене, по которой купил, он отвечает: «Я не хочу этого. Какой бы доход я получил в таком случае от своего труда? Я хочу продавать их дороже, чем купил, чтобы получать некоторый доход и тем самым кормить и себя, и жену, и детей». Тем самым уже возникают доводы, которые позже будет фигурировать в числе оправданий прибыли, выгоды, которую получает человек, приобретающий деньги, — вознаграждение за труд, компенсация за риск, необходимость для человека, который не обрабатывает землю, кормить себя[8].

К 1050 г. в романском языке вместо слова dives появилось «riche» [богатый (фр.)], но оно в основном сохранило значение «могущественный». Так что когда Хиронори Миямацу говорит, что к концу XI в. вот-вот должен был появиться богач в том смысле слова, в каком его понимало новое время, — я полагаю, он преувеличивает. Однако именно в конце XI в. начинается событие, ускорившее переход к использованию денег, — крестовый поход. В самом деле, многие крестоносцы, рассчитывая на долгий путь во враждебном окружении и не зная, в чем будет состоять их добыча на Святой земле, постарались найти деньги, которые нетрудно перевозить, то есть которые были бы подороже и весили поменьше, и взяли столько денье, сколько могли.

Перемены в представлении о деньгах и в их использовании, ознаменовавшие этот период, во многих отношениях ключевой для средневековых обществ, связаны с несколькими событиями фундаментальной важности. Главными из этих событий стали переход от странствующего купца к постоянной лавке, городской подъем — города были важными созидателями и потребителями денег, — возврат к золотой монете, рост прибыли и первые попытки ее оправдать при некоторых ограничениях и в некоторых условиях, медленный переход от абсолютного осуждения ростовщичества и ростовщиков к определенной снисходительности в отношении прибыли и выгоды и тех, кто богатеет, распространение монеты и ее регламентация, связанная, в частности, с усилением публичной власти и прежде всего власти монарха, рост уважения к труду и развитие изучения и применения права. Парадокс в том, что это приумножение числа богачей и более снисходительное отношение к накоплению и использованию денег сосуществовали, или, скорее, развивались, в сочетании с восхвалением бедности, расширением благотворительности в отношении бедных и уподоблением последних бедному Христу. Можно отметить, что в начале XIII в. — в 1204 г. — канонизировали святого Гомебона, богатого купца из Кремоны (правду сказать, несмотря на его богатство), и тогда же святой Франциск Ассизский начал прославлять бедность.

Развитие торговли между отдаленными землями, мало чем обязанное крестовым походам — военным предприятиям, не принесшим христианству большой пользы, — давало о себе знать в первую очередь не на простых, местных или региональных, малых рынках, а в форме создания отдельных больших ярмарок и их деятельности, которую можно было бы назвать интернациональной. Самый известный и несомненно самый значительный их пример в XII—XIII вв. — шампанские ярмарки. Эти ярмарки проводились в Ланьи, Бар-сюр-Об, Провене и Труа и сменяли друг друга в течение всего года: в январе-феврале они происходили в Ланьи, в марте-апреле — в Баре, в мае-июне — в Провене, причем гвоздем сезона была майская ярмарка, в июле-августе — в Труа, где самой главной была ярмарка на Иванов день, в сентябре-ноябре — в Провене с главной ярмаркой в день святого Эйюля, в ноябре-декабре — снова в Труа, и на этот раз главным был день святого Ремигия. Графы Шампанские, в чьих владениях происходили эти ярмарки, контролировали законность и честность сделок, выступали гарантами торговых и финансовых операций. Выделялись специальные должностные лица — ярмарочные стражи (gardes des foires); эта должность была официальной, но ее нередко исполняли бюргеры, пока в 1284 г. хозяевами Шампани не стали французские короли, отныне назначавшие уже королевских чиновников. Контроль за финансовыми операциями, проверка честности обмена денег наделили эти ярмарки ролью, позже названной «ролью расчетной палаты» в зачаточном состоянии. Привычка брать в долг и рассчитываться по долгам, растущее значение обменных операций повысили роль ярмарок, в частности шампанских, в экономической и социальной жизни средневекового общества. Прежде всего они были источником обогащения для купеческой среды, но дали очень сильный импульс и для использования денег.

Другой причиной развития денежного обращения стал подъем городов. Конечно, и сельская среда не обходилась без монеты. В рамках так называемой феодальной экономики сеньоры требовали, чтобы повинности имели вид уже не натурального оброка или барщины, а денежного оброка, причем доля таких отчислений постоянно росла.