— Так о чем же вы хотите поговорить? — спросил Джалал, слегка пригубив водку.

— Я прошу об одном одолжении, — сказал Сэм.

— Прекрасно. И что же это?

— Мне нужна информация об иракском бизнесмене Назире Хаммуде.

— Ф-ф! Так это просто бизнес, а? Я-то надеялся, что это что-нибудь более деликатное. Что у вас есть какое-нибудь тайное желание, которое я мог бы удовлетворить. Или что вы совершили подлое преступление и нуждаетесь в укрытии. А оказывается, ничего интересного.

— Ничего. Просто бизнес. Мне сказали, что у вас есть совместные инвестиции с этим Хаммудом, вот я и решил, что вы должны кое-что о нем знать.

— Да, это верно. Мы партнеры во многих предприятиях. Мы, например, строим заводы в пустынях. И у нас одни и те же юристы.

— Я слышал, вы сотрудничаете в каком-то нефтехимическом предприятии. Это так?

— Так. Какой вы молодец, мой дорогой Сэм! Я думал, это предприятие — дело секретное. Но почему вас так интересует Назир Хаммуд? Чем он вам мог навредить?

Хофман знал, что лгать Джалалу бессмысленно. Он все равно дознается до истины, и очень быстро.

— Он навредил моему клиенту, раз уж это вас интересует. Человеку, который работал у него поваром. Я даже думаю, что он убил его. Я очень расстроен. И беспокоюсь о том, что он может навредить другим людям, которые у него работают. Этот человек опасен.

Джалал высокомерно фыркнул, как бык-победитель.

— Конечно, Хаммуд опасен! К сожалению, у этих иракцев такой стиль вести дела — дурные манеры! Но что поделаешь? Ни вы, ни я ничего с этим поделать не можем.

— Но я бы как раз хотел что-нибудь с этим поделать. Хаммуд — деспот. Он унижает своих работников, может быть, убивает их. В Лондоне это недопустимо. По крайней мере, не должно допускаться.

— Дорогой мой Сэм, вы совсем не изменились. Все такой же наивный. Конечно, это не должно допускаться. Но это есть, и ничего не поделаешь.

Джалал снова фыркнул и осушил рюмку водки, что было совсем не по-королевски; слуга-суданец проскользнул в комнату, чтобы наполнить рюмку до приличествующего уровня.

— Сэм, Сэм, — проговорил принц, — дайте-ка я вам кое-что объясню.

— Да, я весь внимание.

— Все эти разговоры о Назире Хаммуде абсолютно бессмысленны, правда. Дело не в Хаммуде, могу вас заверить.

— В ком же тогда?

— В других. В его друзьях. Вы не понимаете, кто в нем заинтересован?

— Нет. Объясните мне. Кто за ним стоит? Иракский Правитель?

Джалал рассмеялся наивности Сэма.

— Да, конечно. Но и это еще не все, дорогой Сэм. Тут вам попался кусочек гораздо вкуснее, чем вы думаете.

— Кто же еще заинтересован в Хаммуде?

Джалал снова засмеялся. Для него это превращалось в еще одну игру.

— Ну, во-первых, есть еще немало принцев саудовского дома, вкладывающих деньги в этого джентльмена. А есть и другие, в других местах.

— Кто еще?

— Можно порасспросить некоторых друзей короля Иордании.

— Да? Действительно?

Джалал улыбнулся.

— Можно порасспросить некоторых друзей короля Марокко.

— А что они могут сказать, если их порасспросить?

Джалал расхохотался.

— Конечно, ни черта они не скажут! Они вас выкинут и прикажут застрелить только за то, что вы спросили. Дорогой мой Сэм, вы такой милый дуралей, что до сих пор не понимаете, о чем я вам толкую. Все эти люди, которых я назвал, — короли, принцы, не говоря уже о таком жалком черве, как Назир Хаммуд, — ничего бы не значили без поддержки друзей и защитников на Западе. Вот почему, дорогой Сэм, вы зря теряете время, затевая войну с этим иракским парнем. Ничего не выйдет. У него есть друзья. Так что бросьте вы это.

— Но ведь он опасен!

— Бросьте. Расслабьтесь. Наслаждайтесь жизнью. Я уже советовал вам это несколько лет назад, но вы не послушались.

Сэм стал припоминать. Лет пять назад — теперь казалось, что в какой-то другой жизни, — Джалал предложил ему провести несложную деловую комбинацию. Обычную, по его словам. Частную банковскую операцию.

Он будет платить Сэму пятьсот тысяч долларов в год, если Сэм согласится быть номинальным владельцем средств, во много раз больших. Дело было простое. Сэм откроет на свое имя счета на Каймановых островах, куда будут переведены эти средства, а потом переведет банковские книжки и все остальные документы на Джалала, что вместе с доверенностью даст Джалалу абсолютный контроль над деньгами. Так просто. Единственное, на что должен был согласиться Сэм, — это на ложь, на то, что он якобы является собственником каких-то средств. Но Сэм хотел знать больше. Он спросил, зачем Джалалу нужно скрывать такие огромные деньги, откуда они получены и не было ли при их получении совершено преступления. Не получены ли эти деньги от торговли наркотиками или оружием или еще от какой-нибудь деятельности, с помощью которой Джалал наращивал свои доходы. Но принц просто приложил палец к губам, словно говоря: друзья вопросов не задают. Некоторое время поколебавшись, Сэм — к своему удивлению и к еще большему удивлению принца — сказал «нет». Этого он сделать не мог. Это было бы неправильно. В таком случае, ответил Джалал, ему, видимо, стоит поискать другого банкира. Тогда Сэм обвинил своего клиента в попытке подкупить его, что, по мнению принца, хоть и было формально обосновано, серьезно нарушало хорошие манеры. Вот так и разрушилась их дружба. Тогда Сэм ушел из кабинета с убеждением, что никогда больше не допустит своей зависимости от таких людей. И тем не менее сейчас ему снова пришлось прийти сюда и просить об одолжении.

Джалал внимательно следил за лицом Сэма. Казалось, он почти читает его мысли.

— Кстати, мое предложение все еще остается в силе, как только вы изъявите желание слезть со своего скакуна. Мне всегда нужны услуги по открытию новых счетов.

— Нет, благодарю вас, — ответил Сэм. — Я в этом направлении не работаю.

— Жаль. Пока вы не стали заниматься этими дурацкими расследованиями, или чем там еще, вы были отличным банкиром.

— Послушайте, Джек, мне действительно надо идти. Уже поздно.

— Совсем не поздно. Ночь только началась. Впереди масса удовольствий. Давайте я позову румынских девочек. Мне сказали, что это последние девственницы в Бухаресте. — Он хлопнул в ладоши и что-то крикнул по-арабски слуге-суданцу. Через несколько секунд слуга вошел в салон, ведя двух девиц на вельветовых поводках, обвязанных вокруг их шей. Обе были одеты в школьные костюмы — белые блузки, юбочки цвета морской волны и гольфы. По команде слуги они подняли свои юбочки, под которыми ничего не было.

— Вы уверены, что не хотите остаться, дорогой Сэм? — спросил Джалал.

Сэм не ответил. Он перевел взгляд с двух бедняжек на принца и пробормотал, что он благодарен, но уже поздно и ему действительно надо идти. У него не было оснований осуждать принца: тот в ответ на его просьбу помог ему тем, чем мог. Поэтому достаточно было просто тихо уйти. Принц оставил в покое своих румынских красоток, привязав их поводки к ручке двери, и пошел проводить Сэма до парадного выхода.

Когда на следующее утро Лина пришла на работу, ее вызвали в кабинет к мистеру Хаммуду. Такое случалось редко. Она за три года работы не была в его кабинете ни разу. Когда она шла по длинному коридору, сопровождавшая ее секретарша Хаммуда, видя, как она волнуется, поддерживала непринужденную болтовню. Старик вчера вернулся из Багдада, объяснила она, и провел вечер дома, допоздна разговаривая с профессором Саркисом. Сегодня утром на работе первым его требованием было вызвать мисс Алвен. Первым требованием! Ну, вот они и пришли. Секретарша ободряюще улыбнулась и открыла дверь кабинета Хаммуда специальным кодом. Первое, что увидела Лина, был большой портрет Правителя, смотревшего на нее тем тяжелым, невыразительным взглядом, который так любят придворные фотографы. Под портретом, за огромным столом орехового дерева, сидел председатель «Койот инвестмент».

Когда Лина вошла, Хаммуд приподнялся из-за стола, а потом снова опустился на стул. Его крепкое, компактное тело боевого пса — боксера или ротвейлера — было как бы обтесано, сглажено его многочисленными массажерами, парикмахерами, маникюрщицами и слугами. Серебристо-седые волосы безупречно уложены; темно-синий деловой костюм — наверно, такой же аккуратный, каким он надел его сегодня утром; рубашка абсолютно гармонирующего с костюмом светло-синего оттенка; массивные золотые запонки; красный галстук и соответствующий красный носовой платок в кармане. Несмотря на пугающую продуманность его одеяния, казалось, что ему в нем как-то неудобно и он в душе мечтает разорвать его на клочки.