Высокая женщина в джинсах, походных ботинках и черной кожаной куртке пробивалась через толпу, запрудившую тротуар на лондонской Бромптон-роуд. За собой она катила черный нейлоновый чемодан на колесиках. Ее кодовое имя было Дама.

Дожди, прошедшие над Шотландией и Белфастом, еще не достигли юга, и предвечернее небо было чистым и бурливым: розовым и оранжевым на западе, над Ноттинг-Хиллом и Кенсингтоном, голубым и черным над Сити. Воздух дышал теплом и сыростью. Дама быстро прошла мимо сияющих витрин «Хэрродса» и остановилась с кучкой других пешеходов на Ханс-Кресент.

Свет сменился, и она перешла через улочку, разрезав орду шумных японских туристов, стремящихся к «Хэрродсу», и оказалась у входа на станцию метро Кенсингтон. Здесь она остановилась перед ступеньками к билетным кассам, посмотрела вниз и, словно отбросив сомнения, сделала шаг вперед. Чемодан скатился с первой ступеньки, качнулся и с глухим, тяжелым стуком завалился набок.

Дама протащила его за собой еще на две ступеньки, когда к ней подошел молодой человек с жидкими блондинистыми волосами.

— Вы не против, если я вам помогу? — кокетливо предложил он.

Акцент выдавал в нем уроженца Скандинавии или средней Европы: немца, голландца или, может быть, датчанина. Дама колебалась. Принять предложение незнакомца? А если не принять, не покажется ли отказ подозрительным?

— Большое спасибо, — решилась наконец она. Ее акцент был американским, плоским и невыразительным. Дама много месяцев прожила в Нью-Йорке и ей не составляло труда скрыть родной, ольстерский.

Молодой человек взял чемодан за ручку и поднял.

— Боже, что же у вас там, камни?

— Вообще-то золотые слитки, — сказала она, и они оба рассмеялись.

Он отнес чемодан вниз и поставил на землю.

— Спасибо. — Дама взялась за ручку, повернулась и пошла дальше. Молодой человек держался за спиной — она ощущала его присутствие. Дама прибавила шагу, демонстративно посматривая на часики и давая понять, что спешит. В кассовом зале она подошла к свободному автомату, опустила в щель три фунта, тридцать пенсов и нажала соответствующую кнопку. Рядом, у соседнего автомата появился ее добровольный помощник и, не глядя на нее, бросил в слот несколько монет. Он взял билет за фунт и двадцать пенсов — это означало короткую поездку, вероятно, в пределах центрального Лондона. Взяв билет, молодой человек растворился в обычной для часа пик толпе.

Дама миновала турникет и спустилась по эскалатору на платформу. Почти тут же из туннеля дохнуло ветром, и тут же послышался шум приближающегося поезда. Удивительно, но в вагоне нашлось несколько свободных мест. Дама оставила чемодан у двери и села. На Эрлс-Корт пассажиров заметно прибавилось, и чемодан потерялся из виду. Поезд вынырнул из туннеля и понесся через западные пригороды Лондона. Десятки уставших людей высыпали из вагонов на продуваемые ветром платформы Бостон Мэнор, Остерли и Хаунслоу Ист.

Поезд подходил к первой остановке в Хитроу, и Дама обвела взглядом сидящих рядом — двое молодых англичан-бизнесменов, от которых так и несло преуспеянием, кучка хмурых немецких туристов, четверо американцев, шумно обсуждающих достоинства и недостатки лондонской постановки «Мисс Сайгон» в сравнении с бродвейской. Дама отвернулась.

План был прост. Согласно инструкциям, ей нужно сойти на Четвертом терминале, оставив чемодан в вагоне и нажав кнопку лежавшего в кармане крошечного передатчика. Передатчик, замаскированный под дистанционный пульт от шикарной японской машины, приводит в действие детонатор. В случае, если поезд идет по расписанию, взрыв прогремит через несколько секунд после прибытия к платформе, обслуживающей первый, второй и третий терминалы. Результат — многомесячные неудобства для тысяч людей, пользующихся этими ветками метро, и убытки в сотни миллионов фунтов, которые потребуются для ремонта.

Приближаясь к четвертому терминалу, поезд начал замедлять ход и наконец вырвался из мрака туннеля. В глаза ударил ослепительный свет. Женщина поднялась и продвинулась к выходу. Когда двери открылись, она опустила руку в карман и нажала кнопку передатчика. Двери закрылись, и Дама быстро зашагала по платформе. В окно вагона постучали. Она повернулась и увидела одного из бизнесменов-англичанин, пытающегося привлечь ее внимание. Услышать, что он говорит, было невозможно, но по движению губ она поняла. Чемодан! — кричал англичанин. — Вы забыли свой чемодан!

Дама никак не отреагировала, и выражение на лице пассажира внезапно изменилось: легкое беспокойство сменилось ужасом — он понял, что чемодан оставлен умышленно. Англичанин метнулся к двери и попытался раздвинуть створки руками. Впрочем, даже если бы ему удалось привлечь внимание машиниста и остановить поезд, предотвратить взрыв за оставшееся время — минуту и пятнадцать секунд — было уже невозможно.

Поезд медленно тронулся. Дама проводила его взглядом и уже отвернулась, когда туннель содрогнулся. Вагоны подбросило, и в нее ударил поток горячего воздуха. Женщина инстинктивно вскинула руки, защищая лицо. По потолку станции пробежали трещины. Взрывная волна подбросила Даму вверх, и в этот момент она ясно увидела все: огонь, осыпающуюся штукатурку, падающие куски бетона и людей, подобно ей захваченных убийственным водоворотом взрыва.

Кончилось все очень быстро. Дама не знала, куда ее отбросило и что остановило; как дайвер, слишком долго находившийся под водой, она уже не понимала, где верх, а где низ, и лишь смутно сознавала, что погребена под грудой обломков, что не может дышать и не чувствует ни рук, ни ног. Она попыталась что-то сказать, но не издала даже звука. Рот ее начал наполняться кровью.

Мозг, однако, нисколько не пострадал и работал с удивительной ясностью. Первой ее мыслью было, что изготовители бомбы каким-то невероятным образом просчитались, допустили грубейшую ошибку, и лишь затем, в последние мгновения перед смертью, Дама осознала, что никакой ошибки могло и не быть.

Глава вторая

Лондон

Уже через час после атак террористов правительства в Лондоне и Дублине начали одно из крупнейших уголовных расследований в истории Британских островов. В Великобритании ход следствия координировался непосредственно из резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит, где Тони Блэр проводил бесконечные совещания с ключевыми министрами кабинета, руководителями британской полиции и секретных служб. Около девяти часов вечера премьер-министр вышел к ожидавшим под проливным дождем журналистам и телекамерам, чтобы сообщить миру свое мнение. Помощник попытался было прикрыть голову шефа зонтиком, но тот мягко отстранил его, и через минуту волосы и плечи пиджака главы правительства уже потемнели от влаги. Тони Блэр выразил глубокое сожаление по поводу большого числа погибших — шестьдесят четыре жертвы в Хитроу, двадцать восемь в Дублине, двое в Белфасте — и заявил, что правительство не успокоится до тех пор, пока преступники не предстанут перед судом.

В Белфасте лидеры всех главных политических партий — католики и протестанты, республиканцы и лоялисты — выразили свое возмущение и осудили действия террористов. Публично политики отказались высказать свое мнение о принадлежности террористов к той или иной организации до получения дополнительной, точной информации, но в частных разговорах обе стороны указывали пальцем друг на друга. Все призывали к спокойствию, но с наступлением ночи возмущенная католическая молодежь заполнила едва ли не всю Фоллз-роуд, а на протестантской Шанкилл-роуд подвергся обстрелу британский военный патруль.

К утру следующего дня следователям удалось установить несколько важных фактов. В Лондоне специалисты-взрывотехники пришли к заключению, что бомба была заложена в шестой вагон поезда, следовавшего в направлении Хитроу, что террористы использовали «семтекс»^[1] и что количество взрывного вещества составляло от пятидесяти до ста фунтов. Судя по обрывкам материала, найденным в зоне поражения, бомба находилась в черном нейлоном чемодане. Ранним утром десятки детективов вышли на станции линии Пикадилли, от Хитроу на западе до Кокфостерс на северо-востоке, и приступили к опросу первых пассажиров. В результате полиция получила около трехсот сообщений о неизвестных, замеченных накануне с черными чемоданами, причем, около сотни свидетелей упоминали о чемодане на колесиках.