Кайл Блейк уже не был оранжистом — он вышел из Ордена несколькими годами ранее, когда только-только связался с протестантскими боевиками, — но видя, как британские солдаты преграждают путь марширующим лоялистам, преисполнился негодованием. Он твердо верил, что протестанты имеют полное право проходить маршем по любой дороге во владениях королевы, независимо от того, нравится это кому-то или нет. Он считал, что ежегодные марши являются законным средством выражения протестантами своего отношения к историческому и культурному наследию Северной Ирландии. И еще он полагал, что попытка ущемить протестантов в их праве на проведение парада есть очередная уступка проклятым тайгам.

На взгляд Блейка, запрет на прохождение марширующих по Гарваги-роуд указывал на зловещие изменения в политическом ландшафте Северной Ирландии: поражение протестантов и победу католиков.

Тридцать лет Блейк наблюдал за тем, как британцы одну за другой сдают позиции под натиском католиков и ИРА, но соглашения Страстной ятницы положили конец его терпению. Он уже не сомневался, что следующим шагом станет вывод британских войск и объединение Ольстера с Ирландской республикой. Две предыдущие попытки установить в провинции мир — Саннингдейлское соглашение и Англо-ирландское соглашение — не достигли успеха из-за противодействия протестантов. Теперь Кайл Блейк поклялся сорвать и договоренности Страстной пятницы.

Накануне он сделал первый шаг, нанеся одновременный удар по Шин фейн, ирландскому правительству и британцам. Такой впечатляющей демонстрации сил и возможностей современного терроризма мир еще видел.

Впереди, возвышаясь над Маркет-Хай-стрит, проступили из темноты шпили церкви Святого Марка. Хотя до места назначения оставалось еще несколько кварталов, Блейк припарковал машину возле типографии и, проверив, нет ли слежки, зашагал по улице мимо спрятавшихся за закрытыми ставнями магазинчиков и темных витрин.

Как ни странно, в террористической войне Блейк пользовался опытом не протестантских военизированных формирований прошлого, но тех, кто снова и снова, раз за разом устраивал взрывы в его родном Портадауне. С самого начала нынешнего раунда противостояния, т. е. с 1969, ИРА вступила в схватку со своими врагами, солдатами британской армии и Королевской полицией Ольстера, и провела несколько громких террористических операций. ИРА убивала английских военнослужащих, осуществила успешное покушение на лорда Маунтбеттена^[4] и даже попыталась взорвать весь британский кабинет министров, но при всем этом ей удавалось поддерживать имидж защитника угнетенных.

Кайл Блейк хотел коренным образом изменить такое положение и показать миру, что здесь, в Северной Ирландии, наступление идет не на католический, а на протестантский образ жизни. И ради достижения своей цели он был готов разыграть карту терроризма. Разыграть лучше, чем это делала сама ИРА. Разыграть так, как ИРА не смела и мечтать.

Блейк свернул в переулок и поднялся по ступенькам к двери бара «Макконвиллс». В помещении было темно и тесно, в воздухе висела голубоватая дымка сигаретного дыма. Вдоль обшитых панелями стен расположились кабинки, за высокими дверцами которых вполне поместилось бы с полдюжины человек.

Стоявший за стойкой бармен поднял голову и посмотрел на нового клиента.

— Слышал новости, Кайл?

Блейк покачал головой.

— Что за новости?

— Какая-то протестантская группа взяла ответственность за последние взрывы. Называет себя Бригадой Освобождения Ольстера.

— Что ты говоришь, Джимми.

Бармен наклонил голову и едва заметно кивнул в сторону дальней угловой кабинки.

— Тебя ждут. Там Гэвин и Ребекка.

Блейк подмигнул в ответ и, повернувшись, прошел через зал, коротко постучал и, не дожидаясь ответа, толкнул дверцу. За маленьким столом сидели двое: крупный мужчина в черном, грубой вязки свитере и сером вельветовом пиджаке спортивного покроя и привлекательная женщина в бежевом шерстяном пуловере. Мужчина, Гэвин Спенсер, возглавлял оперативный отдел Бригады. Женщина, Ребекка Уэллс, была шефом разведывательного отдела.

Блейк снял плащ и повесил его на крючок рядом с дверью. В кабинку заглянул бармен.

— Три «гиннеса», Джимми, — сказал Блейк.

— Если хотите перекусить, я могу сбегать к соседям за сандвичами.

— Хорошая мысль.

Блейк протянул бармену бумажку в десять фунтов, запер дверь на крючок и опустился на стул. Некоторое время все сидели молча, поглядывая друг на друга. Впервые после взрывов они рискнули собраться вместе. К радости по поводу успеха операции примешивалось беспокойство. Каждый понимал, что теперь пути назад нет.

— Как твои люди? — спросил Блейк, повернувшись к Гэвину Спенсеру.

— Готовы на большее, — ответил Спенсер. Тяжелое, крепкое тело докера сочеталось у него с некоей романтической растрепанностью, свойственной, скорее, драматургу. Черные волосы подернула седина, а на лоб постоянно падала густая прядь, ложившаяся между пронзительными голубыми глазами. Как и Блейк, он служил когда-то в британской армии и был членом Добровольческих Сил Ольстера. — Но, разумеется, все немного встревожены по поводу часовых механизмов на детонаторах.

Блейк достал сигарету, закурил и потер глаза. Решение пожертвовать бомбистами в Лондоне и Дублине, слегка подкорректировав работы часовых механизмов, принял он сам. При этом Блейк руководствовался принципом, провозглашенным еще Макиавелли. Ему противостояли британская разведка и служба безопасности, одна из самых эффективных и беспощадных организаций подобного рода в Европе. Чтобы выжить, чтобы продолжать кампанию насилия, Бригаде Освобождения Ольстера приходилось идти на жертвы. Если бы кто-то из бомбистов попал в руки полиции, Бригада оказалась бы в серьезной опасности.

— Обвиним тех, кто готовил взрывные устройства, — сказал он. — Объясним, что в этой игре мы пока новички. У ИРА есть свой особый инженерный отдел, который ничем другим, кроме изготовления бомб, и не занимается. Но и у них бывают ошибки. В девяносто шестом, когда они объявили о прекращении перемирия, с их первыми бомбами тоже случались накладки. Практика — большое дело.

— Я им так и скажу, — кивнул Гэвин. — На первый раз они поверят, но если что-то похожее повторится, у парней зашевелятся подозрения. Если мы хотим победить, то нам нужны такие, кто готов и спустить курок, и заложить бомбу.

Блейк уже собрался было ответить, но тут в дверь тихонько постучали, и он, оборвав себя на полуслове, поднялся и откинул крючок. Бармен переступил порог и положил на стол сверток с сандвичами.

— Что с Бейтсом? — спросил Блейк, когда дверь закрылась.

— Могут быть проблемы, — сказала Ребекка Уэллс.

Оба мужчины посмотрели на нее. Она была высокая, стройная, и даже бесформенный шерстяной пуловер не мог скрыть ее прямые, гордо расправленные плечи. Черные волосы обрамляли лицо и шею, подчеркивая широкие скулы. Глаза у нее были овальной формы и цвета хмурого зимнего неба. Подобно многим женщинам в Северной Ирландии, она рано овдовела. Ее муж работал в разведывательном отделе Добровольческих Сил Ольстера, пока не погиб от пули боевика ИРА. Ребекка в то время была беременна, и при известии о смерти мужа у нее случился выкидыш. Оправившись от двойной потери, она вступила в ДСО и продолжила дело супруга. После того, как ДСО объявили о прекращении огня, Ребекка вышла из организации и несколько месяцев спустя тайно присоединилась к создаваемой Кайлом Блейком Бригаде.

Именно ей принадлежала решающая роль в планировании убийства Имонна Диллона. Она терпеливо разрабатывала источник в штаб-квартире Шин фейн на Фоллз-роуд, довольно невзрачную молодую женщину, выполнявшую там функции секретарши. Ребекка познакомилась с ней и, добившись доверия, сблизилась. Они нередко вместе выпивали, знакомились с мужчинами. Через несколько месяцев дружба начала приносить плоды. Ни о чем не подозревая, девушка делилась с подругой своими проблемами, рассказывала о работе, охотно делилась фактами и слухами, касавшимися руководителей Шин фейн. Постепенно Ребекка узнавала о планах противника, спорах среди руководства партии, привычках, сексуальных пристрастиях, передвижениях и охране ее лидеров. Информация передавалась Гэвину Спенсеру, который занимался непосредственной разработкой и подготовкой убийства Имонна Диллона.