Конечно, такое отношение к игумену с старцами и к монастырскому имуществу могло проходить безнаказанно лишь потому, что партия старца Александра была сильна, так как иначе мятежного старца живо отправили бы в дальний монастырь на покаяние.

Прославленные и богатые монастыри, как Соловецкий Троице-Сергиевский и др., не составляли в этом отношении исключения.

Царская грамота 1584 года в Соловецкий монастырь указывая, что в монастыре «сытят квасы медвенные да квасят, и устав прежней монастырской переменен», отмечает уже, что недостатки монастырской жизни являются результатом монашеской праздности и безделия. Поэтому запрещая монахам заниматься приготовлением вина, грамота предлагает монастырскому начальству: «И вы бы есте берегли накрепко, чтобы у вас в монастыре безделия какого не явилося, а которые старцы учнут роптати, и вы бы тех старцев смиряли по монастырскому чину».

Эти недостатки в Соловецком монастыре не прекращались, несмотря на многочисленные попытки улучшить монастырскую жизнь. Из грамоты 1636 года о недержании вина и прекращении беспорядков мы узнаём, как развито было пьянство в Соловецком монастыре. Приводим выдержки из этой монастырской грамоты, могущей быть в равной степени отнесённой и к другим монастырям эпохи.

«Ведомо нам учинилось, читаем в грамоте, что в Соловецкий монастырь с берегу привозят вино горячее, и всякое красное немецкое питье, и мед пресной, и держат то всякое питье старцы по кельям, а на погребе не ставят, и келарей и казначеев выбирают без соборных старцев и без черного собора те старцы, которые пьяное питье пьют; и на черных соборах смуту чинят и выбирают и потаковников, которые бы им молчали, а они бы их в смирение не посылали и на погребе бы им беспрестанно квас подделной давали, а которые старцы постриженники старые и житьем искусны, и тех де старцев бесчестят и на соборе говорити им не дают».

Обрисовав картину монастырского общества, грамота ограничивается, однако, лишь увещаниями: «И вы бы в Соловецком монастыре жили бы по правил св. отец и по преданию великих чудотворцев Зосимы и Саватея, как бывало наперед сего; и квасов бы поддельного и вина горячего и красного немецкого, и никакого пьяного пития, ни меду пресного старцы по кельям не держали и не пили; а которые будут старцы или служки меду пресного что невеликое и привезут, и вы бы тот мед велели держати на монастырском погребе с береженьем и давали бы им, которым надобно, смотря по немощи, не повелику»[8].

В других случаях непокорных, неподдающихся исправлению монахов подвергали ссылке в дальние монастыри. Так, в церковной грамоте Вологодскому архиепископу Варлааму указывается: «Писал ты нам: бывают на Вологде пришлые и в Вологодских монастырях бесчинные старцы, живут в мирских домах и по кабакам пьют и бражничают, и бредят в мире с великим бесчинством».

Этих бесчинствующих старцев грамота предлагает принимать на смирение: «И ты бы таких старцев бесчинников унимал и смирял… и в монастыри посылал, чтобы иным… впредь плутать так не было повадно»[9].

Те же меры воздействия по отношению к монахам, нарушавшим монастырский устав, предлагает применить царский указ 1670 года и Суздальскому Спасо-Евфимиеву монастырю. Приводя распорядок монастырской жизни и необходимость соблюдать устав, указ отмечает: «А старцам велеть жить в монастыре стройно, смирно и немятежно, в покорении и в повиновении, и покоити их по монастырскому чину; а от хмельного питья и от самовольства их уймать и по кельям над ними надзирать накрепко, чтобы они хмельного питья в кельях у себя отнюдь не пили и не держали; и с монастыря без архимаричья и без келарева ведома никуда не сходили, и уставить в монастыре у ворот сторожем, чтобы они старцев из монастыря без веления никуда не спускали и монастырские врата закрывали. А которые старцы будут непослушны, учнут жить самовольством, и по кельям хмельное питье держать и пить, и бесчинство ходить… и келарю тех самовольников смирять монастырским кротким смирением и черной работой»[10].

Запрещение пьянствовать на улицах приводится также в наказе митрополита Новгородского Корнилия архимандриту Тихвинского монастыря Варсонофию[11].

Во многих случаях государство шло на такие меры, как разрушение монастырских винокуренных аппаратов, и назначало штраф за несоблюдение своих распоряжений в этой области до 50 рублей. Так, в грамоте Варлаама, митрополита Ростовского и Ярославского, в Кирилло-Белоозёрский монастырь о недозволении держать в монастырях хмельное питьё читаем: «Во всех монастырях хмельное питье, вино, и мед и пиво, отставить, чтобы от того монастыря в оскудении не были; а велено во всех монастырях про братью и в расход квас ячной и ржаной и ты учинил бы еси заказ крепкой, под великим государским запрещением, чтоб у тебя, сыну, и во всех монастырях нигде отнюдь хмельного никакого не было; да и б ты, сыну, и иные архимандриты, и игумены, и келари, и строители, в кельях не держали и общежительства б и монастырскому чину не разрушали, и на трапезу ходили всегда с братьей обще, а в кельях трапезы никто б не чинили, а про братью держали квасы ячные и ржаные, чтобы однолично во всем монастыре в нашей митрополии никакого пьянственного пития, опричь квасу, не было»[12].

Впрочем, эти меры государство применяло не для борьбы с пьянством, процветавшим в монастырях, а для искоренения кормчества, подрывавшего государственную винную монополию.

Но даже столь незначительные взыскания вызвали среди братии возмущение и бегство. Так, в грамоте митрополита Новгородского Питирима в Нилов-Столбенский монастырь читаем: «И ты бы в Нилове пустыне и Столбенского Чудотворца хмельного питья, буде прежде всего не бывало, и ныне держать не велел; а будет которое тое Нилове пустыне старцы учнут в монастыре по кельям хмельное питье держать, или которое буде учнут вне монастыря допьяни напиватися, и ты б тех старцев смирял монастырским смирением, смотря по вине, а которые буде старцы из монастыря сбежали, и что с собой снесли, и где они ныне живут, ты б на тех беглых старцов писал нам»[13].

Царская грамота 1647 года в Соловецкий монастырь вскрывает те ухищрения, на которые пускались монахи, чтобы получить вино, несмотря на запреты. Как жалуется игумен Илья, братия получает «сыченый квас без хмелю» недоквашенный; вместо того, чтобы пить этот напиток в трапезной, монахи уносят по своим кельям, где доквашивают и напиваются до пьяна: «Оттого пьянства бывает многая вражда и мятежи». В результате таких нестроений часто сменяются игумены, а монахи «повыкли жити по своей воле» и поддерживают тех кандидатов, которые «пьянственному питию касаются»[14].

Такие «бесчинства», по выражению актов, творились не только в дальних монастырях. Как указывают памятники, беспробудное пьянство развито было и в близлежащими монастырях, а также среди московского духовенства, не говоря уже о провинциальном. Царская грамота 1652 года отмечает: «В московских, в ближних и дальних, в степенных и нестепенных монастырях, архимандриты, и игумены и келари, и строители, и казначеи, и священники, и братья на монастырских погребах и по кельям у себя держат хмельное питье, вино, пиво и мед, и про монастырский обиход и про себя в монастырских вотчинах вина сидят, и пива варят, и меды ставят, и в монастыри возят, и от того хмельного пития церкви божьи бывают без пения»[15].

«Безмерное упивание» совершалось монахами не только за монастырскими стенами, но также далеко за пределами их, что ещё в большей степени разоблачало духовенство среди населения. Описывая, например, чинимые духовенством безобразия, одна грамота 1672 года предлагает церковному начальству… «учинить заказ крепкий, чтобы игумены, и черные, и белые попы и дьяконы, и старцы, и чернецы, на кабак пить не ходили, и в мире до великого пьянства не упивались, и пьяны бы по улицам не валялись»[16].