— Не говори об этом так спокойно...

— Что такого? Прокладки сами по себе это совсем не стыдно. Скрывать это даже отвратительней.

Сомневаюсь, что ты ничего не скрываешь.

Хотя у каждого своё.

Не мне об этом говорить.

Но у меня всё не выходили из головы слова о том, что у неё нет друзей.

— Ладно, пусть будет так.

Хоть меня такое и не особо волнует, но по недавнему замечаю о юбке я уяснил, что Сендзёгахара всё-таки девушка, и ей не захочется пачкать форму, потому поискал вход пошире и, наконец обнаружив его, повернулся к Сендзёгахаре.

— Я пригляжу за твоими канцтоварами.

— Э?

— Пригляжу, давай доставай.

— Э? Э?

Сендзёгахара отреагировала, словно я потребовал что-то из ряда вон. На её лице так и читался вопрос всё ли в порядке у меня с головой.

— Ошино, может, и странноватый мужик, но он меня спас.

К тому же.

Он спас и Ханэкаву.

— Мне как-то не особо хочется сводить своего спасителя со всякими психами, так что давай сюда все свои канцтовары.

— Не думала, что скажешь такое, когда мы придём сюда.

Сендзёгахара смотрит на меня с подозрением.

— Ты завёл меня в ловушку?

— …

Мне теперь уговаривать её?

Тем не менее Сендзёгахара продолжала молча стоять передо мной с видом жуткой внутренней борьбы. Временами она поглядывала то на меня, то себе под ноги.

Я уже начал думать, что она развернётся и уйдёт, однако Сендзёгахара, решившись, проговорила:

— Согласна. Держи.

А затем прямо как в каком-то магическом шоу со всего её тела, подобно тысячам лепесткам сакуры, ко мне посыпались различные канцелярские принадлежности. Похоже, то, что я увидел на лестничной площадке, лишь безумно малая часть её арсенала. Наверное, в её карманах проход в четвёртое измерение. А может, это технологии 22 века7. Я сказал, что пригляжу за ними, но что-то мне кажется, моя сумка маловата для такого.

Куда смотрит правительство, когда такие люди свободно разгуливают, где им вздумается?..

— Не пойми неправильно. Это совсем не значит, что я снижу бдительность, — сказала Сендзёгахара, передав всё это мне.

— Бдительности не снизишь...

— Если ты обманул меня и завёл в эти безлюдные руины, чтобы отомстить за рану от степлера, то это большая ошибка.

— …

Даже в мыслях не было.

— Теперь порядок? Если я не буду выходить на связь каждую минуту, то пять тысяч моих безжалостных соратников тут же нападут на твою семью.

— Да всё нормально... Ты слишком беспокоишься.

— Хочешь сказать, тебе хватит минуты?!

— Я тебе не боксёр какой-нибудь.

Без колебаний нацелилась на мою семью.

Я в шоке.

К тому же пять тысяч, ещё чего?

Дерзковато для той, у кого и друзей-то нет.

— У тебя есть две младшие сестры, и они учатся в средней школе.

— …

Она знает о моей семье.

Её угрозы ложь, но, похоже, она серьёзна.

Она видела, что я в какой-то мере бессмертен, и, скорее всего, теперь мне не доверяет. Ошино говорит, что в таких делах важно взаимное доверие, и если так посмотреть, то с этим вышла небольшая накладочка.

Ну, ничего не поделаешь.

С этого момента это её проблема.

Я просто привёл её.

Мы прошли сквозь дыру в проволочном ограждении и вошли внутрь здания. Сумерки только начали сгущаться, однако внутри уже довольно темно. Здание давно заброшено, и потому лучше внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться.

И сейчас я заметил.

Пустые банки, разбросанные кругом, для меня лишь обычные пустые банки, но для Сендзёгахары это пустые банки с десятикратным весом.

Как всё относительно.

Десятикратная тяжесть при одной десятой тяжести — вещь, которую не так-то просто разъяснить, как в одной старой манге8. Слишком просто думать, что высокие способности в спорте покроют чрезмерно лёгкий вес. Особенно, когда речь идёт о тёмном странном месте. Сендзёгахара шагает с осторожностью дикого зверя, и её можно понять.

Десятикратная скорость.

Однако сила обратилась лишь одной десятой прежней.

Если так подумать, то теперь понятно, почему она носит с собой столько канцтоваров.

И не носит сумку.

И потому же не носит сумку.

— Нам туда.

У входа я схватил до последнего державшуюся отстранённо Сендзёгахару за руку и повёл за собой. Это получилось несколько неожиданно, потому Сендзёгахара опешила.

— Чего? — пробормотала она, послушно следуя за мной. — Не рассчитывай на благодарности.

— Понятно.

— Вообще, это ты должен меня поблагодарить.

— Не понял?!

— Не думал, что я специально воткнула тебе скобу с внутренней стороны, чтобы видно не было?

— …

Это всё равно, если какой-нибудь разбойник скажет: «Я ударил тебя в живот, чтоб лицо не попортить».

— Это бы не сработало, если б скоба прошла насквозь.

— У тебя, Арараги-кун, толстая кожа на лице, почему-то мне показалось, что всё будет в порядке.

— Что-то я не очень счастлив от этого. Вообще, что значит «почему-то»?

— Моя интуиция точна на десять процентов.

— Низковато!

— Ну... — проговорила Сендзёгаха, несколько отдалившись. — Всё равно, тревога оказалась напрасной.

— Ещё бы.

— Тебя заденет, если я скажу, что бессмертие это удобно? — спросила она.

— Сейчас не особо, — ответил я.

Сейчас — не особо.

А вот на весенних каникулах...

Если б мне такое сказали... Возможно, эти слова убили бы меня. Может, даже обратились бы смертельным ударом.

— При удобном удобно, при неудобном — неудобно. Как-то так.

— Как-то уклончиво. Не слишком понятно, — пожала плечами Сендзёгахара. — Прямо как «угроза порядку» это не совсем угроза.

— А можно сказать и «порядочная угроза».

— Спорно.

— Кроме того, я уже не бессмертен. Только раны быстрее заживают, а так я совершенно обычный.

— Хм. Вот как, — разочарованно пробормотала Сендзёгахара. — А я хотела столько всего опробовать, какая досада.

— Похоже, ты задумала что-то необычайно жуткое, забыв оповестить меня...

— Как грубо. Я ведь хотела всего-то сделать *** и немного ***.

— Что за ***?!

— Ну это такое и ещё вот такое.

— Объясни жирность!

Ошино, как правило, можно найти на четвёртом этаже.

Тут есть лифт, но он само собой не работает. Когда перед тобой встаёт выбор между тем, чтобы пробить люк в потолке лифта и взбираться до четвёртого этажа по тросу, и тем, чтобы подниматься по лестнице, думаю, любой выбрал бы последнее.

По-прежнему держа Сендзёгахару за руку, я начал подниматься по ступенькам.

— Арараги-кун. Я должна кое-что сказать тебе напоследок.

— И что же?

— Может, этого и не видно под одеждой, но моё тело совсем не стоит тюрьмы.

— …

Похоже, у Сендзёгахары Хитаги-сан весьма высокое чувство собственного достоинства.

— Ты видимо не понимаешь намёков? Тогда скажу прямо. Если ты, Арараги-кун, покажешь свою истинную подлую сущность и изнасилуешь меня, я сделаю такое, что с того момента ты будешь любить только парней.

— …

Ни стыда, ни скромности.

Это действительно страшно.

— Но вот если посмотреть на твои действия, а не только на слова, то сразу понятно, что у тебя высокое самомнение, доходящее до откровенной паранойи.

— Отвратительно. Не всё можно так прямо говорить.

— Так ты это понимаешь?!

— Но жить в таком заброшенном здании... Этот Ошино тот ещё.

— Ага... Он вообще чудной.

Мне как-то всё ещё сложновато сразу же отвечать Сендзёгахаре.

— А не нужно было предупредить его? Не поздновато для обращения за помощью?

— Удивлён таким разумным словам от тебя, но, к сожалению, у него нет мобильника.