Она взяла его прямо на мраморной, холодной алтарной плите, на которой, обычно и приносили жертву. Конечно, это было святотатством в храме, но Инна была для него божеством, и в этом он сейчас видел знамение, особый знак и ее право делать тут все, что ей вздумается.

  Счастливые дни незаметно летели. Они тайно встречались тут по вечерам, но Кайзи был вынужден рассказать о свиданиях и второму помощнику, беря на себя все ночные и вечерние службы, которые приобретали достаточно необычный характер и явно не укладывались в ортодоксальные традиции храма. Но вечером, чаще всего, в храме никого не было, а ночью их охраняли толпы 'бродячих'. В предвкушении их встреч, он стал немного растерян, все время проваливался в сон и терял концентрацию, за что и стал получать заслуженные пинки от Оракула.

  Тем временем, их связь, все же кто-то увидел. По городу поползли слухи, а люди вокруг, вдруг стали набиваться в друзья, став в разы дружелюбнее, заискивая и ища его расположения. Даже спиной, Кайзи чувствовал завистливые и теперь уже подобострастные взгляды. Инна же, последнее время, вела себя очень странно - подолгу смотрела на него, словно жалея. Была молчалива, а с ним необычно сдержанна и мягка.

  Кайзи не находил объяснения ее поведению, но он и не особо старался, привыкнув еще с детства, просто делать все, что она хочет. Не ему, задавать вопросы своему божеству - он молился лишь о том, чтобы ей было хорошо и у нее все было в порядке. Самого Кайзи, устроил бы любой вариант при соблюдении этих условий.

  Все хорошее когда-то кончается. Вывалившийся из своей комнаты Оракул, видимо, некстати проспавший обычное время ухода - поднял страшный визг, застав их на жертвенной плите алтаря. Потрясая руками, безумный старик трясся в истерике, воя так громко, что сбежалась охрана.

  Кайзи тут же скрутили, бросив в темницу. Его напарника, наверное за соучастие, заперли рядом.

  По большому счету, ему волноваться было не о чем - Инну бы, даже пальцем никто не мог тронуть, поэтому весь гнев отца и свихнувшегося жреца, мог вылиться только на Кайзи. Но это, его совсем не волновало - вся его жизнь была в Инне.

   Понимая, что она как-то ошиблась, выбрав такого тупицу как он, Кайзи надеялся, что сейчас его смерть исправит ошибку и она найдет себе человека с которым будет действительно счастлива. А больше, Кайзи у своей судьбы ничего не просил. Поэтому, когда за ним пришли и его тело отнесли на алтарь, он был готов встретить свой конец совершенно спокойно. Сам, уже столько раз отнимая здесь чужие жизни, Кайзи видел в смерти только старого друга, который уже давно терпеливо ждал его, чтобы навсегда освободить от многочисленного груза проблем и надежд этого суетящегося мира, растворив всю эту грязь в первозданной и несотворенной чистоте вечности.

  Его положили на алтарь и старичок начал тихо бубнить свои мантры. Кайзи не слушал его, хорошо зная всю церемонию. Хотя на секунду, ему показалось ее начало несколько необычным, но сейчас было уже не до тонких нюансов. В конце концов, Оракул в этот раз мог использовать что-то особенное.

  Бедный старик, видимо, так и не пришел в себя после такого потрясения. Увидеть обнаженную Инну на своем алтаре после стольких лет целибата - зрелище, которое способно добить любое старческое сердце. У него и так, был диабет и скакало давление. Чудо, что он вообще тогда не получил разрыв сердца после такого события. Мог бы ведь и окончательно спятить. Хотя, еще более 'съехать с катушек', видимо, было уже невозможно.

  Но Кайзи, сейчас было, не до всех этих мыслей, и тем более его не интересовал весь сложный эмоциональный спектр тронувшегося умом Оракула. Все его мысли, по-прежнему были заняты только Инной. Всегда только Инной.

  Единственное, что ему все же хотелось - увидеть ее хотя бы еще один раз и окончательно успокоиться, убедившись, что с ней все в порядке. Кайзи не хотел с ней даже прощаться, чтобы не тревожить ее лишними эмоциями. Только увидеть и лучше, чтобы она даже не знала об этом. Он был одержим этой девушкой и уже давно, совершенно спокойно воспринимал это как данность и свою судьбу. Возможно, когда-нибудь, еще будет другой, лучший мир, где они встретятся и он будет наконец, достоин ее...

  Образ Инны, улыбался ему в уме Кайзи. Словно, подсвеченная золотистым сиянием, она прощалась, танцуя для него в надвигавшейся тьме, оставаясь последним светлым пятном, пока эта темнота не проглотила его полностью.

  Но для Кайзи, этим все тогда не закончилось. Он пришел в себя, от грохота рухнувшей двери. Поднявшаяся пыль забивала легкие, стало трудно дышать. Раздался чей-то вопль, а за ним, до него докатилась волна адского жара, видимо, опалив ему ресницы и волосы. Кайзи ничего не понимал. Значит, кому-то он был еще нужен, если его до сих пор не убили.

  Кайзи открыл глаза, но ничего не увидел - его обнимала вся та же беспроглядная тьма. Кто-то быстро отвязывал его от стола. Где-то рядом шумно упал кусок штукатурки, звук шагов и снова сдавленный крик. Перенесли на носилки, ощущение быстрого бега - 'как они видят в такой темноте, куда им бежать?'

  Кайзи поднес руки к лицу и нащупал глазницы - он был слеп. Но тело было, как будто чужое, словно ошибся с размером, очнувшись не там. К тому же, сильно болела нога.

  Мира потом рассказала детали - в той операции, их задание было совершенно другое, но случайно наткнулись на эти два тела, а вот Кайзи уже пошел бонусом, поскольку, в одном из них был пассажиром.

   Лента воспоминаний подходила к концу, а весь этот кусок - был его самым любимым. В нем было много Инны и он ее видел, а значит прокручивал этот фильм снова и снова. В конце концов, это все, что у него осталось.

   19

  Их джип с открытой крышей петлял по горному, пыльному и разбитому серпантину, уже часа два, но за всю дорогу, никто не проронил ни слова. Инна, подчеркнуто дистанцировалась подальше от всех и закутавшись от коричневой и мелкой пыли покрывалом, сейчас сидела одна, уткнувшись головой в боковое стекло. Хану даже показалось, что она беззвучно плакала, пряча под тканью лицо. Мира, с видимым трудом справлялась со своей ненавистью к ней, сверля ее кулек тяжелым взглядом, но внешне продолжала невозмутимо опекать Кайзи, который неподвижно застыв, просидел, медитируя с прямой спиной, всю дорогу, словно вбитый в стену гвоздь. Эта милая, в обычном ее состоянии девушка, даже только находясь рядом с Инной, тут же словно ощетинивалась как ежик, покрываясь острыми и ядовитыми шипами. В это время, она была похожа на выгнувшую спину кошку, напряженно и внимательно оценивающую собаку, попавшую в ее поле зрения. А поскольку, Мира и Инна вынужденно сейчас находились в одной машине, то атмосфера ней напоминала открытый мешок с гремучими змеями, хотя обе девушки друг для друга, сейчас были даже намного опаснее.

  Дорога была очень скверной, а поднимаемая машиной пыль вездесущей, при этом противно скрипя на зубах и равномерным загаром покрывая даже самые скрытые участки тела. Горы вокруг окружали однообразно непроходимые джунгли, иногда чередующихся с небольшими, врезанными в них плантациями гевеи и утлыми шалашиками сборщиков каучука.

  У Хану была возможность все спокойно обдумать. Ему понадобилось некоторое время, чтобы свыкнуться с мыслью, что он действительно услышал все это от Миры, а не бредил в горячке, а так же, не ел и не курил ничего такого, что могло бы вызвать такую кошмарную фантазию в его воспаленном воображении.

  Следом в мозгу сработал некий предохранительный клапан, впустивший в него здравую и в данный момент, очень необходимую ему мысль о том, что все это была лишь очередная гипотеза, грозившая в любой момент быть опровергнутой новым источником. Хотя, она бесспорно, была очень логична, ясна и жизнеспособна, давая ответ на множество дыр и нестыковок, оставленных версией Бюро от Инны с Гридиком. Но, это никак не доказывало ее истинности, говоря лишь о том, что история Миры пока выглядела для него более последовательной и правдивой.