— Черт, ну и темно же здесь, внизу!

Крис испугался звука собственного голоса. Стены монастырского подземелья искажали его до неузнаваемости. Было ощущение, что кричишь в бездонную пропасть.

— Странное эхо, — сказала Кира. — Словно подвал гораздо больше, чем кажется.

— Во всяком случае, не такое сладкозвучное, как в итальянской опере, — недовольно заметил Нильс.

— Скажи честно, ты все еще дуешься? — спросила его сестра Лиза.

— Ведь не тебе же пришлось пить ту дрянь, которую принесла мне официантка, — проворчал Нильс в ответ.

— А ты вообще не должен был это заказывать.

— Откуда же мне было знать, что…

— Эй, тихо вы, — шикнула на них Кира. — Если будете продолжать в том же духе, отец прогонит нас отсюда.

Нильс угрюмо провел рукой по влажной стене подвала.

— Вот беда большая!

— Тогда иди наверх, — предложил Крис.

— Или замолчи наконец, — добавила Кира.

Лиза была права. Нильс все еще дулся из-за утреннего происшествия. С тех пор как они приехали в Италию — в Тоскану, северную провинцию, — с ним все время что-нибудь случалось. Возможно, он единственный из четверых друзей не получал удовольствия от поездки. Хотя в глубине души признавал, что отдыхать в Италии все-таки лучше, чем торчать все каникулы дома в Гибельштайне.

Утром, когда они завтракали в деревушке Сатурния, Нильс заказал себе кофе. Остальные пили горячий шоколад или сок, один Нильс — кофе. (Кира была уверена, что кофе ему абсолютно не хотелось, просто нужно было произвести впечатление на симпатичную официантку. «Кофе? Совсем по-взрослому!» Разумеется, вопреки ожиданиям Нильса, молодая итальянка этого не сказала.)

Но вместо обычной чашки кофе, какой он привык пить дома, официантка принесла ему что-то черное и ужасно горькое. Откуда ему было знать, что обычный кофе у итальянцев — это то, что в Германии подавалось как эспрессо? Чтобы не выглядеть дураком, Нильсу пришлось выпить всю чашку, после чего его мучили тошнота, боли и бурчание в животе.

С тех пор как друзья спустились в полуразрушенный подвал часовни, они постоянно чувствовали неприятный запах, который все усиливался.

— Что-то здесь воняет, — заметил Крис, поморщив нос.

Лиза хихикнула.

— Сейчас это не я, — возмутился Нильс.

— Конечно не ты, — согласился Крис.

В подвале действительно противно пахло. Четверо друзей сидели на нижней ступеньке лестницы, ведущей наверх, к свету. Перед ними был темный коридор, в конце которого беспокойно прыгал луч от карманного фонарика Кириного папы, профессора Рабенсона.

Кира наморщила лоб.

— Думаю, Нильс тут правда ни при чем. Запах исходит оттуда. — При этом она указала головой на длинный коридор, уходящий в глубь подвала.

— Может, и твой папа чего-нибудь не того выпил? — ухмыльнулся Крис.

Лиза толкнула его локтем. Они оба знали, что Кира может сильно обидеться, когда шутят над ее отцом. А профессор был идеальным объектом для дружеских насмешек ребят: немного тучный, рассеянный и очень добродушный.

Глядя на профессора Рабенсона, никто бы не подумал, что этот человек — автор более дюжины бестселлеров о фантастических явлениях, исчезнувших культурах и оккультных науках, тем более что его фотографии на книгах были по меньшей мере двадцатилетней давности. Безобидное тщеславие, которое позволял себе профессор. Тогда он был еще молодым и стройным.

— Теперь и я чувствую, — зажал нос Нильс.

Крис окинул его недоверчивым взглядом и заключил:

— Пахнет серой.

Лиза простонала:

— Я думаю, мне лучше выйти на свежий воздух.

Но только они хотели встать, чтобы подняться наверх, как из глубины подвала раздался голос профессора:

— Дети, идите-ка гляньте на это!

Друзья с несчастным видом переглянулись.

— Начинается урок истории, — вздохнул Крис.

— Мне всегда казалось, что история дурно пахнет, — сказал Нильс. — И вот вам неопровержимое доказательство.

Чем дальше они углублялись в коридор, тем сильнее становился серный запах. Теперь уже даже Крис не сомневался, что Нильс ни в чем не виноват — так испортить воздух не могло ни одно живое существо, а уж тем более Нильс после чашки кофе.

Коридор привел их в комнату с низкими сводами. У южной стены, где валялось несколько разбитых винных бочек, что-то подозрительно шуршало. Крысы построили там свои гнезда.

Пол был выложен превосходной мозаикой, которая скорее подошла бы для античного храма, а не для монастырского винного погреба. Переплетающиеся узоры, составленные из миллиона маленьких кусочков.

Ничего подобного профессор Рабенсон еще не видел за долгие годы своих исследований. Но мозаика была не единственной причиной, которая привела его в заброшенное аббатство Сан Козимо.

— Гляньте на это! — воскликнул он, не отводя глаз от пола. Он сидел на корточках, спиной к ребятам. Луч фонарика шарил по мозаичному полу под его ногами. Кира с друзьями подошли ближе и заглянули ему через плечо. — Ну разве это не великолепно? — спросил профессор. Было заметно, что он едва сдерживает свой восторг. Казалось, он вот-вот вскочит и пустится в пляс.

Дети смотрели на него с недоумением, потом переглянулись.

— Папа, — сказала наконец Кира, — объясни, что ты имеешь в виду.

Профессор сильно постучал костяшками пальцев по полу.

— Да вот это!

Мозаичный рисунок под ногами профессора казался особенно хитроумным и причудливым, но это единственное, что бросилось в глаза Кире. К ее изумлению, Лиза вдруг удивленно присвистнула:

— Это то, что я думаю, да?

Профессор Рабенсон поднял глаза. От волнения они блестели.

— Фантастика, а?

Лиза опустилась на колени рядом с профессором, между тем как ее друзья растерянно переглядывались. Лиза провела рукой по узору.

— Может, нам кто-нибудь все-таки объяснит, о чем речь? — не выдержала Кира.

— От этой вони можно с ума сойти. Не пора ли убираться отсюда? — чуть ли не задыхаясь, сказал Крис.

— Вони? — возмутился профессор. От восторга он даже не замечал запаха серы.

— Это же карта, — произнесла Лиза, не отрывая глаз от рисунка. — Вы что, не видите?

В последние дни она часто бывала с профессором в этом подвале. Пока ее друзья бродили по руинам монастыря, они с профессором искали в подвале какие-нибудь тайны. Лизу привлекали любые тайны. Они были ее страстью.

Так было не всегда. Непреодолимая тяга к неразрешимым загадкам, древним книжным шифрам и ребусам появилась у Лизы лишь с тех пор, как четверо друзей стали носителями Семи Печатей — магических знаков, которые волшебным образом иногда проявлялись у них на предплечьях.

— Карта? — удивился Нильс.

— Что-то я ничего не вижу, — сказал Крис.

— Лиза права. — Профессор поднялся и повернулся к ребятам. Его круглое лицо оказалось в свете фонарика. Профессор был абсолютно лысым, поэтому почти всегда носил шляпу с опущенными полями — ту самую, в которой он красовался на фотографиях в своих книгах. Эта шляпа неизменно сопровождала его во всех поездках, задолго до того, как Индиана Джонс сделал ее неотъемлемым атрибутом киношных искателей приключений.

У профессора были большие густые усы, а в левом ухе поблескивало золотое колечко, которое якобы ему когда-то подарил один пират в Южно-Китайском море. Его одежда — нечто вроде тропического костюма — вряд ли подходила для Италии.

— Это действительно карта, — подтвердил он еще раз.

— Карта чего? — поинтересовалась Кира.

— Карта пола этого подвала. Весь мозаичный рисунок изображен здесь повторно в уменьшенном виде, а выглядит так, словно это место лишь часть одного большого изображения. Те же самые завитки, петельки и спирали, только гораздо меньше.