— Ни один честный еврей не сделает этого, — возразил Грапа.

— Честных евреев нет, — сказал Хайде и засмеялся, обвиняюще указав на него пальцем. — Есть множество документов, которые можно использовать против папы. Ватикан похож на вошь между двумя ногтями. Пойми меня правильно, я не питаю любви к монахам папы. Начнут их бить завтра, я охотно помогу.

И потер руки при этой мысли.

— Почему Ватикан не протестует? — выкрикнул Грапа. — Если б там заявили протест, депортации прекратились бы. Их не посмели бы продолжать.

Хайде загоготал.

— Не посмели бы! До чего же ты наивный! Думаешь, мы испугаемся нескольких грязных святош? Если б только монахи запротестовали! Тогда б ты понял кое-что. Может, Гитлер и Сталин нашли бы друг друга. Знаешь, кто должен протестовать? Американский президент, английский король и все те, у кого есть в распоряжении армии. Но они и пальцем не шевельнули, узнав, что мы начали резать вас. Весь мир знал, что мы делали в тридцать пятом году, не говоря уж о тридцать восьмом. Но все просто-напросто заткнули уши.

— Думаешь, это все предотвратило бы убийства? — спросил Грапа.

— Сам по себе протест — нет, — ответил Хайде. — Экономический бойкот в тридцать восьмом году предотвратил бы, однако теперь ни папа, ни ходящий с зонтиком премьер-министр[125] не испугают Адольфа. Да и кто сказал, что наши противники недовольны тем, что мы травим вас газом? Они бы не выкупили вас даже за цену нескольких грузовиков. Сталин в Москве определенно по вам не горюет. Не знаю, что может сказать папа, но, по-моему, он единственный, кто встал бы на вашу защиту, будь у него сильная армия. А сейчас его протест принесет так же мало пользы, как воркование белого голубя перед Дворцом дожей. Вас, евреев, бьют и всегда будут бить. На какое-то время вы можете воспрянуть, но потом какой-нибудь идиот среди вас опять станет слишком заноситься, и все начнется по-новой. Вам бы образовать свое государство. Вот что было бы лучше всего.

Порта с презрением плюнул на пол.

— Человек — глупейшее из животных.

В Берлин дошли слухи о том, что мы делали в Монте-Кассино. Собственно говоря, целый поток донесений хлынул в здание на Принц-Альбрехтштрассе, 8, и в результате одним солнечным утром в аэропорту дель Убе возле Рима приземлился бомбардировщик «хейнкель». Из самолета вышел генерал Вильгельм Бургдорф, начальник отдела личного состава армии, с тонким портфелем под мышкой[126]. Стряхнул воображаемые пылинки с кроваво-красных генеральских петлиц и, как обычно, добродушно улыбнулся. Генерал рассматривал весь мир как громадную шутку и производил полковника в генералы с той же улыбкой, с которой предлагал фельдмаршалу пилюлю с цианидом. Он любезно кивнул разинувшему рот начальнику аэропорта и справился о его здоровье, от чего этот майор тут же смертельно побледнел. Генерал Бургдорф усмехнулся.

— Герр майор, предоставьте мне машину с водителем, который умеет водить. Мне все равно, будет это заключенный или фельдмаршал, лишь бы он умел обращаться с машиной. Я спешу к командующему группой армий «Юг».

Майор был заметно взволнован. Внезапное появление Бургдорфа неизменно влекло за собой ряд самоубийств.

— Герр генерал, — майор дважды щелкнул каблуками, — в казармах на виа де Кастро Преторио расквартирован танковый полк особого назначения. Оттуда можно взять первоклассного водителя.

Они пошли вдвоем в личный кабинет начальника аэропорта. Всех остальных офицеров будто ветром сдуло. Кое-кто говорил, и не без оснований, что в армии Бургдорф — самый могущественный человек. Одно его слово, и генерал переставал быть генералом. Еще одно — и молодой лейтенант мог в рекордное время сменить серебряные погоны на золотые[127]. Совершенно определенно было одно: никто не мог получить повышения в чине без одобрения генерала Бургдорфа.

Начальник аэропорта заставил кабинетную публику пошевеливаться. По зданию будто пронесся ураган. В казармах на виа де Кастро Преторио одновременно зазвонило десять телефонов. Десять человек записали один и тот же приказ.

Люди с тревогой произносили шепотом «генерал Бургдорф», один обер-лейтенант и один майор сказались больными, не дожидаясь развития событий. И все облегченно вздохнули, когда стало ясно, что генералу нужны только машина и водитель.

Гауптфельдфебеля Гофмана едва не вырвало, когда, рявкнув в телефон какую-то грубость, он узнал, что говорит с самим командиром части. Его надменный лай сменился малодушным мяуканьем. Опасаясь самого худшего, он выслушал странный приказ; потом осторожно положил трубку и несколько секунд молча глядел на черный аппарат. Потом внезапно вернулся к жизни.

— Тупая скотина, — заревел он на писаря, — ты еще не уразумел, что здесь генерал Бургдорф, и ему нужен транспорт? Возьми себя в руки и пошевеливайся, а не то быстро отправишься на Восточный фронт!

Тут вошли майор Майк с лейтенантом Фриком. Гофман во весь голос доложил о полученном приказе.

— Бургдорф! Ну и ну! — воскликнул Майк. — Требует машину, вот как? Будет ему машина с водителем. И не только, так как он будет ездить по опасному району, где макаронникам может прийти в голову блестящая мысль взорвать его. — Сатанински улыбнулся лейтенанту Фрику: — Ну, что, Фрик, дадим ему мой «кюбель»?

Лейтенант Фрик злобно засмеялся.

— Отличная мысль, Майк. И Порту в качестве водителя.

Майор Майк оживленно закивал.

— И Малыша в качестве сопровождающего.

Гауптфельдфебель Гофман побледнел. Дважды назвал по телефону неверный номер. Язык ему почему-то не повиновался. Майор Майк с лейтенантом Фриком сели на его стол и наблюдали за ним с явным удовольствием. Наконец он смог связаться с гаражом. И десять минут спустя улегся в постель с мучительной головной болью и пляшущими перед глазами пятнышками. Но перед этим объявил писарю, что ничего не знает о приказе. Майор Майк и лейтенант Фрик предпочли выпить и спрятаться до тех пор, пока опасность не минует.

Искать Порту и Малыша отправились пятьдесят человек. Оба они должны были находиться в гараже и приводить в порядок свои машины, но, казалось, каким-то таинственным образом добились исполнения иных обязанностей. Порту нашли в оружейной мастерской, где он играл в лото с интендантом и падре Эмануэлем, — и как раз забирал банк. Путь Малыша проследили до комнаты позади столовой, где он и унтер-офицер из хозчасти развлекались с двумя девицами с кухни. Малыш как раз застегивал брюки, когда его нашли. Держа на плече ящик с боеприпасами, он пустился неторопливой рысцой к гаражу. И, завидев издали Порту, крикнул:

— Нам предстоит везти генерала к фельдмаршалу!

Их вряд ли можно было назвать готовыми к строевому смотру, когда они поехали за генералом, и начальник аэропорта был потрясен их видом, когда они явились к нему. Но генерал Бургдорф был доволен. Ему нравились солдаты такого типа. Он дал каждому по горсти сигар и даже не потрудился взглянуть на майора.

Они мчались по Риму со скоростью больше ста километров в час. Адъютант Бургдорфа, гауптман, сидел с закрытыми глазами, жалея, что нельзя выпрыгнуть из машины, но генерал любил быструю езду. Он сразу понял, что Порта знает свое дело, но все-таки чуть побледнел, услышав, как тот сказал Малышу, что передняя ось ненадежна, поэтому нужно объезжать выбоины. Они проехали почти впритирку между двумя трамваями под брань вагоновожатых и пассажиров. Обрызгали грязью полицейского, заставив его отскочить назад ради спасения жизни и убедив, что ночью ему нужно уйти к партизанам.

Генерал с любопытством слушал разговор Порты и Малыша, признаваясь себе, что таких лихих водителей у него еще не было. Он вряд ли мог сказать, что на них производит какое-то впечатление поездка с генералом. Насколько он мог понять, они планировали кражу свиньи, очевидно, находившейся при штабе группы армий. Присутствие генерала их не беспокоило. Он прилетел в Италию не затем, чтобы заниматься мелкими правонарушениями.