— Паршивый, толстый предатель! Когда-нибудь я рассчитаюсь с тобой. А пока что мечтай о тюрьме, потому что, уверяю, туда ты попадешь. — Указал штыком на него. — Штальшмидт, я лично отвезу тебя в цепях в Торгау.

— Хватит болтать, ненавистник евреев, — вмешался Порта и ткнул Хайде огнеметом в живот. — Выкладывай свои сигареты с опиумом. Возможно, это научит тебя не красть спагетти у миролюбивых людей. В Италии это священное блюдо, их ест даже папа.

— Ничего ты не получишь, — самоуверенно заявил Хайде и ударил ногой по огнемету.

— Не получу? — засмеялся Порта и пустил струю пламени над головой Хайде. Она прошла так близко, что мы почувствовали запах паленых волос.

— Прекратите это дурачество, — крикнул майор Майк, оторвавшись от охоты на вшей.

Хайде отскочил и спрятался за камень.

Еще струя пламени.

Хайде вылез из-за камня, почерневший, со страхом в глазах.

— Кончай. А то сожжешь меня!

— Только теперь понял? — спросил Порта с дьявольской улыбкой и приготовился пустить в него еще одну струю. — Давай их сюда, а то превратишься в горстку пепла.

Горсть сигарет с наркотиком упала на землю. Порта подобрал их, обнюхал и удовлетворенно кивнул.

— А теперь раздобудешь мне котелок спагетти с рубленой свининой и томатным соусом. И я ничего не имею против жареного лука.

Хайде капитулировал, но все же поклялся на молитвеннике падре Эмануэля, что отомстит всем лейтенантам в великой немецкой армии. Потом Майк позвал его и отправил в штаб дивизии как денщика. Задача: раздобыть сигар для майора Майка.

Хайде попросил более подробных указаний.

— Не мое дело, где ты возьмешь их, — зарычал Майк. — По мне, можешь вытащить их из задницы Кессельринга, но не смей возвращаться без коробки сигар. А если не вернешься через шесть часов, объявлю тебя дезертиром и напущу полицию вермахта.

Хайде, меча громы и молнии, отправился на поиски. Порта выкрикивал ему вслед разнообразные советы.

— Пресвятая Матерь Божия, только посмотрите!

Падре Эмануэль указывал пальцем в небо.

Мы подняли взгляды и отказались верить своим глазам. В ясном небе тянулись бесчисленные инверсионные следы. Громадный рой пчел. Только пчелы эти были громадными бомбардировщиками.

Мы принялись отнимать друг у друга бинокли.

— Господи, — пробормотал Барселона, — их не меньше тысячи! И это американские «летающие крепости»[199]. Не хотел бы я быть там, где они отбомбятся.

— Это Б-семнадцатые, — испуганно прошептал лейтенант Фрик и инстинктивно забился подальше.

Майк, глядя в небо, упустил вошь.

— Откуда они взялись, черт возьми? Летят с севера!

Тогда мы еще не знали, что вся эта масса поднялась в то утро с английских аэродромов. Над Францией их сопровождали тучи истребителей. Они грубо нарушили нейтралитет Швейцарии, где артиллеристы в почти средневековых шлемах стреляли по ним, не оставив даже царапины на краске. Наши «фокке-вульфы» поднялись на перехват, но они продолжали лететь своим курсом. Мы не зря их называли «Упрямцами». Курс был задан штурманам с самого начала, и они не свернули бы с него, даже если б перед ними появился сам дьявол. Двадцатичетырехлетние летчики жевали в кабинах жвачку. На лицах у них были кислородные маски. Несколько бомбардиров-новичков помешались. Один выпрыгнул из бомболюка, вслед ему понеслась брань.

Час за часом ревели мощные двигатели. Летчики смело летели через грозовые тучи и зенитный огонь. Второй пилот протянул командиру термос. Штурман взял в рот пять сигарет, прикурил их и раздал. Они курили, глядя на красную надпись «Курить запрещается». Глядели на дульные вспышки зениток. «Фокке-вульф» с разрисованным в виде нападающей акулы носом подлетел к Б-17, которым командовал двадцатидвухлетний капитан Бойе-Смит.

— Сбей этого чертова фрица, — приказал он хвостовому стрелку.

То ли этот хвостовой стрелок обладал великолепной меткостью, то ли ему чудесно повезло, но первая же очередь поразила ревущий «фокке-вульф»; он стал падать, волоча за собой шлейф густого дыма, потом задрал нос перед взорвавшимся снарядом, выписал в воздухе восьмерку и камнем полетел вниз. Упал он в деревне Понтони к западу от Флоренции, убив двух детей и молодую женщину, стиравшую белье. Летчик, барон фон Нирдорф, был убит первой же струей пламени высоко в воздухе.

Первый самолет в клине пятидесяти Б-17 оказался как раз над Монте-Кассино. Воздух заревел от понесшихся вниз бомб.

— Что за черт, — воскликнул майор Майк, поднимая вошь для осмотра.

Мы перекатились вниз лицом, заползли под нависавшую скалу и ждали смерти.

Американцы на своих позициях были поражены точно так же. Их солдаты повсюду прятались в укрытия.

— Черт побери, они бомбят нас!

Первый град бомб оголил гору. Ряд домов в долине оказался полностью снесен. Мощная зенитная батарея, укрытая за паровозным депо в Кассино, была мгновенно стерта с лица земли.

Появилась вторая волна. На монастырь снова полетели бомбы. Все было окутано ядовито-желтым дымом. Святая гора была охвачена огненным ураганом. Вслед за Б-17 появились английские «митчеллы»[200], так называемые «точные» бомбардировщики, поражавшие цели более метко.

Волна следовала за волной. В ту ночь Одноглазый появился с адъютантом, обер-лейтенантом Хартвигом, год назад потерявшим под Харьковом правую руку. Мы тогда вели бой из квартиры зубного врача.

Одноглазый собрал всех ротных командиров.

— Сегодня ночью мы выходим из боя, — сказал он. — Но противник должен ничего не заметить. Первыми уходят десантники. Потом первый батальон. Последней уйдет пятая рота. Останется одна группа. Она уйдет ровно в два часа пять минут. Потом две батареи откроют беспокоящий огонь.

— И это последняя группа, — крикнул сзади Порта, — разумеется, номер два. Не сыты ли вы по горло, мои герои? Развеселитесь, школьники будут читать о нас в книгах. Мои зубоврачебные щипцы и цилиндр окажутся в музее.

Одноглазый задумчиво посмотрел на него.

— Раз ты предложил это, Порта, пусть так и будет. Остается вторая группа.

— Ты никогда не научишься держать свой треклятый язык за зубами, — сказал Барселона.

Порта запустил гранатой в Орла, притаившегося в углу.

— Не смотри с такой неблагодарностью, липовый герой!

Роты снялись с места в назначенное время и беззвучно покидали позиции.

— Удачи, — прошептал лейтенант Фрик перед тем, как скрыться.

Майор Майк похлопал Старика по плечу.

— До встречи, Байер.

И темнота поглотила его.

Слегка нервничая, мы улеглись за своими пулеметами.

— Если американцы заподозрят, что наши ребята ушли, — прошептал Порта, — они тут же набросятся на нас.

— Я уже наложил в штаны от страха, — насмешливо пробормотал Барселона.

— Если они появятся, выпущу по ним одну ленту, но потом на меня не рассчитывайте, — вполголоса сказал Порта. — Я дам деру и буду бежать, как никогда в жизни. Не хочу ехать в Техас и горбатиться под конвоем как побежденный фриц.

Старик взглянул на часы.

— Через пять минут откроет огонь артиллерия, — прошептал он. — Снимайте пулеметы и будьте наготове. Малыш, ты возьмешь миномет.

— И не подумаю, — запротестовал Малыш. — Сам можешь нести эту трубу. Легионер уже дал мне задание. Я забочусь о кувшине с выпивкой.

— Здесь я командую, и ты возьмешь миномет, — вспылил Старик. — До твоей выпивки мне дела нет. Понял?

— Не глухой, — проворчал Малыш.

— Тогда повтори приказание.

— Какое?

Малыш притворился дурачком, как всегда, когда хотел от чего-то избавиться.

Старик яростно выругался.

— Не разыгрывай идиота, скотина, и слушай меня. Если не возьмешь миномет, то, когда дойдем до виа Аппиа, я отдам тебя под трибунал.

— Брось ты, Старик, прояви чуточку человечности и понимания, — взмолился Малыш. — Не могу я тащить и миномет, и выпивку.