Впервые англичане столкнулись в подобных масштабах с холерой в Индии, в конце XVIII века. От местного населения заражались целые полки английской армии, а потом болезнь победно двигалась на Запад, где от нее погибали сотни тысяч европейцев и позднее американцев. Всего за несколько лет до того, как Сноу начал свои исследования, болезнь прошлась по английской и французской армиям в Крыму. Забрав больше жизней, чем русские пули и сабли, холера поставила союзников на грань поражения. Без всякого сомнения, холера в те времена была поистине страшным бедствием.

Рассказывая о Сноу, нам стараются продемонстрировать, что его деяния — наука в ее самой методологически чистой форме. Не строя никаких предположений, Сноу просто отмечал места, где люди умирали от холеры особенно в больших количествах. Карта показала, что все смертельные случаи концентрируются вокруг водопроводной колонки на одной из улиц города. Ранее предполагалось, что холера переносится по воздуху, однако Сноу, используя свои эмпирические данные, пришел к выводу, что переносчиком холеры является вода. Поскольку он был не только человеком науки, но и человеком действия, он снял ручку водопроводной колонки, и эпидемия прекратилась.

Эта история не может не впечатлить, но она лишь в некоторой степени соответствует истине. Действительно, летом 1854 года в районе Голден-сквер разразилась вспышка холеры. Ее источник Сноу определил правильно — колонка на Брод-стрит, где и была снята ручка. Сноу был также прав в том, что холера распространяется через источники питьевой воды, загрязненные фекальными стоками больных холерой. Тут все совпадения с реальными фактами заканчиваются. Ручку с колонки сняли по решению комитета, созданного для борьбы с эпидемией. Это означает, что важность источников питьевой воды как распространителей холеры была уже известна. Кроме того, когда с колонки сняли ручку, вода там, скорее всего, была уже снова безопасна для питья — вспышка холеры начала затихать еще до снятия ручки. Иными словами, рассказ о Сноу, где в центре внимания оказывается эта ручка, является чистейшим вымыслом.

При этом неизбежно возникает вопрос: а так ли уж это было важно? Как древних римлян вдохновлял придуманный Титом Ливием миф о Горацио, так и многие поколения эпидемиологов вдохновлял рассказ о Джоне Сноу, позволивший его биографам сделать свои опусы более живыми и увлекательными. Но мы все-таки должны спросить себя: так ли уж безобидно поступают те, кто сначала безоговорочно верит в миф, а потом его тиражирует? Я считаю это не совсем правильным, поскольку именно из-за таких людей возникает неправильное представление о том, как развивается наука. Моя основная цель в этой главе — переписать заново историю таким образом, чтобы читателю было понятно: наука — это эстафета гигантов, в которой эстафетная палочка открытия передается от одного гиганта другому тогда, как все остальные присутствуют при этом лишь как восхищенные зрители. Миф о Сноу годится для этой цели как нельзя лучше, поскольку, хотя его герой и выглядит гением и пионером науки, в реальности он таким не был. Сноу вполне мог быть «прекрасным научным синтезатором», как недавно выразился один историк, но новатором его назвать нельзя никак.

Рассмотрим, что было известно Джону Сноу о вспышке холеры в районе Голден-сквер. Во-первых, на основе обхода домов ему удалось установить, что улица Брод-стрит находится в центре эпидемии. Во-вторых, он выяснил, что почти 90 % умерших от холеры пользовались колонкой на этой улице. Начерченная им карта говорила об этом достаточно убедительно. «Столбики» смертности против каждого дома, как маленькие гробики, указывали на роль злополучной колонки в распространении эпидемии. В пользу сей гипотезы говорило и то, что кое-кто из жертв холеры, проживавших вдали от Брод-стрит, тоже вполне могли пользоваться водой из этой колонки. Например, одна женщина, долгое время квартировавшая на Брод-стрит, переехала в другой район, но воду ей все равно каждый день привозили с Брод-стрит. И эта дама оказалась единственной жертвой холеры в ее новом районе. Отсюда следовало, что, без сомнения, холера распространялась с водой, и лучшим средством борьбы с ней было улучшение качества канализации, стоков и системы питьевой воды.

Джон Сноу мог привести и другие свидетельства в пользу распространения холеры с питьевой водой, поскольку с 1853 года занимался изучением причин болезни, а приватизация водопровода облегчала получение данных. Конкуренция на рынке питьевой воды была столь интенсивной, что в некоторых районах компании параллельно прокладывали трубы по одной и той же улице. Таким образом, люди в соседних домах могли пить воду, взятую из различных участков Темзы. Одни и те же улицы обслуживали компания «Саутварк и Воксхолл», которая качала воду прямо из реки, беря ее в черте города, и компания «Ламбет», которая создала водозабор выше по течению, где вода была не столь загрязнена городскими стоками.

Сноу понял, что если заболевание холерой непропорционально часто встречается у пользователей одного водопровода (например, «Саутварк и Воксхолл»), то тезис о том, что холера распространяется по воде, получает достаточное подтверждение, и теория о воздушном распространении холеры должна быть опровергнута. Во всем районе он провел поквартирный обход, чтобы узнать, какая компания поставляет питьевую воду жильцам и как это соотносится со смертностью от холеры. Результаты не заставили себя ждать. Оказалось, что среди клиентов компании «Саутварк и Воксхолл» холера вспыхивает значительно чаще, чем среди клиентов «Ламбет», которая поставляла более чистую воду.

Для современного уха выводы Сноу звучат вполне убедительно. Но почему Комитет по научному изучению при Генеральном совете здравоохранения практически опроверг гипотезу Сноу, объяснявшую распространение холеры качеством подаваемой воды? Почему, когда Сноу отправил статью со своими исследованиями во Французскую академию наук, ее там проигнорировали и так и не напечатали? Почему самый известный медицинский журнал «Ланцет» столь упорно отвергал идеи Сноу? Зная сегодня, что Сноу был прав, мы не можем рассматривать эти примеры враждебного отношения к Сноу иначе как проявления невежества, излишнего консерватизма и предвзятости. Кроме того, некоторые местные власти и занимавшиеся канализацией компании отнюдь не стремились навлечь на себя финансовые санкции, грозившие им, если всем станет ясно, что в распространении холеры виноваты общественные стоки. Да и санитарным врачам, боявшимся за свою профессиональную репутацию, правота Сноу тоже была не нужна.

Одним из таких врачей был Эдмунд Паркес. Чтобы понять его позицию, напомним: в середине XIX века считалось, что холера возникает из-за «ядовитых миазмов», которые обычно ассоциировались с гниением. Многие ученые верили, что эти «миазмы» проникают в кровоток человека, вызывая воспаление и иногда смерть. Совершенно естественно, что среди исследователей были и такие, кто отвергал эту теорию, стараясь понять, как крохотные частицы вещества, или, другими словами, микробы, могут спровоцировать серьезные осложнения в таком большом организме, как человеческий. Кроме того, что Паркес был самым большим авторитетом по холере в викторианской Англии, а его «Учебник по гигиене» являлся стандартным руководством для всех специалистов по гигиене, он был ярым сторонником теории миазмов. Для него сделанная Сноу карта с отмеченными на ней смертями от холеры говорила лишь о том, что распространение болезни идет радиально из некоторого эпицентра. Он объяснял все так: