— Вон он! Вон он, опять здесь!

Это было возмездие, удар неумолимой судьбы за неуместное веселье.

Хохот мгновенно прекратился, все посмотрели, куда показывал Женя. За каменными перилами мостика они увидели хорошо знакомые «мышиные» глазки. На сей раз в них были удивление и испуг.

«Почему такой шум? Что это затеяли большевики? Не пора ли сообщать начальству?»

Друзья печально посмотрели на Михалева — прекрасно задуманная операция математика провалилась.

Прошло еще несколько дней. Поневоле пришлось свыкнуться с преследователем, теперь все старались просто не обращать на него внимания. Иногда шпик исчезал куда-то, и его заменял другой наблюдатель, на сей раз блондин, что редкость среди итальянцев. Молодой человек, он был, видимо, еще мало опытен, чтобы следить за такими важными персонами, как «русские коммунисты», поэтому часы его дежурства были кратки, и вскоре его вновь сменяли «мышиные» глазки.

Друзьям оставалось прожить в Венеции не более недели, и тут возникла новая трудноразрешимая проблема, Петр Иванович, чтобы оформить документы на выезд из Италии, должен был на два дня съездить в Рим. Отпускать его одного было рискованно — за ним мог увязаться шпик, и, кто знает, что может произойти в пути, когда руководитель будет один. Ведь у него будут все четыре паспорта! С другой стороны, сопровождать его никто не мог: хотя конгресс шахматистов и закончился, но ежедневные заседания комиссий требовали обязательного присутствия остальных трех в Венеции.

Что делать? Как поступить? Провести еще раз сыщика, выйдя в другие двери, теперь уже вряд ли удастся: обжегшись один раз, он стал более внимателен и в вестибюле гостиницы не отпускал подопечных ни на шаг. А что еще? Долго раздумывали все четверо, пытаясь найти выход, и уже решили было звонить в Рим, в посольство, с просьбой прислать кого-нибудь, кто мог бы сопровождать Петра Ивановича, как вдруг родилась новая идея. И тогда разыгрался заключительный акт венецианской драмы. На сей раз автором ее был Сергей.

В одиннадцать часов вечера в день отъезда руководителя из отеля вышла вся четверка; каждый нес с собой один из предметов «театрального реквизита», должного сыграть важную роль в предстоящем спектакле. Посторонний человек, наблюдая эту группу, тепло провожающую своего друга, не заметил бы ничего подозрительного, а между тем все здесь было построено на лукавстве и хитрости.

Петр Иванович держал в руках небольшой кожаный чемодан. Что в нем? Казалось бы, какие могут быть сомнения: конечно, вещи, необходимые ему в пути. На самом деле это было не так — чемодан был пуст: в этом была одна из главных придуманных хитростей. Сергей нес шаровидную бутылку, обернутую сеткой из соломы. Понятно, скажете вы, лучшее итальянское вино, киянти, — подарок отъезжающему от товарищей. Опять не угадали! Бутылка тоже была пустой — это была еще одна ловушка, придуманная неистощимым Сергеем, И лишь в одном из двух свертков, которые получили Барский и Михалев, находилось все то, что необходимо было Петру Ивановичу для двухдневной поездки.

Поезд уходил около полуночи; билет Петр Иванович уже взял, но ехать на станцию было еще рано; следовало рассчитать так, чтобы Петр Иванович прибыл как раз к отходу поезда и сыщик, даже если бы он и бросился сразу на вокзал, все равно не смог бы обегать и осмотреть все вагоны.

Ночью воздух осенней Венеции свеж и приятен. Вокруг мягкая густая тишина, лишь где то вдали слышатся оркестры — это развлекаются туристы, засидевшиеся в ресторанах на площади Святого Марка. Редкий прохожий потревожит безмолвие рано замирающего города, да и тот, свернув за угол, быстро исчезнет в путаном лабиринте улиц. Таинственными черными силуэтами выделяются купола церквей и кровли дворцов; их неясные очертания с трудом угадываются во мраке южной ночи. Над головой иссиня-черный бархат неба, усыпанный миллионами граненых звезд.

План, предложенный Сергеем, отличался не только продуманными техническими тонкостями; в нем были учтены, казалось бы на первый взгляд, незначительные психологические детали. Может быть, неуспех первой попытки провести шпика заставил Буланова с особой тщательностью обдумать все подробности второй.

— Вы когда-нибудь ловили рыбу удочкой? — спросил он друзей. — Ловили. Тогда вы помните правило: никогда нельзя вытаскивать рыбу сразу. Вот вы увидели: поплавок задрожал, карась там или шелиспер тронул, червяка. Попробуйте немедленно дернуть удочку, рыба обязательно сорвется. Нужно поводить поплавок, утомить жертву, усыпить ее бдительность. И только когда она устала, забыла про всякую опасность, тогда дергайте удочку. Наверняка рыбка будет болтаться на леске!

Именно из этих соображений друзья не сразу приступили к спектаклю. Минут десять они погуляли по площади Святого Марка, затем зашли в какую-то лавчонку, открытую даже вечером. Преследователь терпеливо шел за ними. Когда друзья выпили по стаканчику лимонада в киоске, шпик в трех шагах от них спокойно рассматривал освещенную витрину. Но вот, по расчетам Сергея, подошло время. Он незаметно кивнул друзьям, тихо промолвил: «Пора!», и вся четверка отправилась «на сцену».

На углу улицы Мерчериа и одного из переулков четверо друзей остановились: именно здесь должен был разыграться решающий акт, здесь было намечено провести назойливого преследователя. Так как ночные спутники не раз уже раньше делали подобные остановки с целью сбить с толку шпика, то и теперь она не вызвала у него никаких подозрений.

Действующие лица спектакля расположились так: отъезжающий, «главный коммунист», стоял, опершись плечом на самый угол дома, спиной к переулку; в руках у него сверток с нужными вещами, взятый в обмен на чемодан у Михалева. Напротив Петра Ивановича, лицом к нему, Сергей: в левой руке у него бутылка, правой он отчаянно жестикулировал, о чем-то споря и что-то доказывая руководителю. Остальным двум артистам была отведена вспомогательная роль, не требующая высокой квалификации: как можно лучше загородить сцену своими спинами и сделать так, чтобы герой спектакля в нужный момент мог незаметно скрыться за кулисы. Правда, перед уважаемым математиком была поставлена еще одна задача, не имеющая ничего общего ни с интегральным, ни с дифференциальным исчислениями: он должен был, держа чемодан в руках, всячески выпячивать его перед сыщиком, внушая тому успокоительную мысль: «Не волнуйся, чемодан здесь, значит, и „главный“ еще здесь. Все в порядке!»

Единственный зритель спектакля не пожелал занять первые ряды партера и ограничился амфитеатром, остановившись метрах в десяти от актеров. Он безучастно прислушивался к их разговорам, изредка поглядывая на свои жертвы и тихонько шагая с одной стороны улицы на другую — всего-то шага три, не больше. Ничто не вызывало его подозрений: чемодан здесь, «главный большевик» спорил с молодым — волноваться нечего!

А между тем «главного» и след простыл! Незаметно от сыщика, скрытый их спинами, Петр Иванович завернул за угол, быстро зашагал по переулку к заранее выбранной стоянке гондол и, никем больше не преследуемый, давно уже плыл к вокзалу. Выиграть бы еще минут десять-пятнадцать, тогда Петр Иванович будет уже в поезде, а там его трудно разыскать даже опытному полицейскому.

Друзья прилагали все усилия, чтобы усыпить бдительность шпика, «заинтересовать» его спектаклем Сергей вошел в роль и временами даже вскрикивал, будто что-то с жаром доказывая уже ушедшему Петру Ивановичу. Михалев с завидным мастерством выдвигал чемодан на самое видное место — он держал его сзади, в заложенных за спину руках, и медленно размахивал.

Так прошло минут десять. Однообразный спектакль начал всем надоедать, тем более что цель уже была достигнута — «главный» был вне опасности. Однако актеры еще упорно продолжали играть, так как проволочка времени поистине служила им на пользу и каждая минута увеличивала безопасность Петра Ивановича.

Долгая остановка показалась странной шпику: он все чаще с беспокойством поглядывал на русских. Вдруг лицо его исказилось, в «мышиных» глазках промелькнул испуг: он заметил исчезновение Петра Ивановича. Мгновенно изменилось все его поведение — от осторожности и почтительности прежних дней не осталось и следа. Он быстро подошел к оставшимся, растерянно оглядел всех, сосчитал взглядом: «Три!..» — и вдруг побежал, стуча железными подковками каблуков по гранитной мостовой. Добежав до поворота, он свернул направо — там был тупик; тотчас вновь промелькнула его фигура — теперь он устремился налево. Но и здесь не было «главного». Озабоченный и поникший, приближался сыщик обратно к углу, опустив голову и нерешительно поглядывая в сторону русских.

«А может быть, „главный“ не уехал? Может быть, он только отошел куда-нибудь и сейчас вернется за чемоданом и бутылкой?» — надежда на это теплилась в его вопрошающих взглядах.

Никто не разрушал этой его последней иллюзии. Наоборот, теперь все делали вид, что ждут Петра Ивановича. Это шло уже сверх программы спектакля, это была импровизация разошедшихся артистов. Продержав «для порядка» шпика еще минут пять, они стали тоже пожимать плечами: «Где это четвертый? Куда он запропал?» Еще через минуту друзья стали сокрушенно махать руками: «Не придет. Видно, ушел в гостиницу!» — и затем медленно отправились обратно в отель. С убитым видом брел за ними обманутый полицейский, которому друзья наконец-то отплатили за все мучения, доставленные в течение месяца. Голова его опустилась на грудь, «мышиные» глазки печально смотрели на слабо освещенную витринами мостовую пустынных ночных улиц.