Березин учтиво поклонился и сел в предложенное кресло.

– Вы догадываетесь, кто мы такие? – спросил Крейг.

– Да. Граф де Ла Клер дал мне некоторые разъяснения.

– Позвольте поздравить вас со своевременным избавлением.

– Благодарю вас, господин Крейг, – ответил князь, с некоторым замешательством оглядывая непривычную обстановку.

Елена попросила рассказать Березина о своем освобождении. Николай Николаевич хотел что-то сказать, но тут же лишился дара речи при виде вошедшей в каюту Аленки, которая была все в том же коротком платье.

– Боже милостивый, – выговорил князь наконец. – Это что… так принято одеваться в XXI веке?

– Да, это платье соответствует моде нашего времени, – ответил Крон. – И вообще женщины у нас вольны одеваться так, как им вздумается…

Николай Николаевич перевел взгляд на Елену в брючном костюме, и его всего передернуло. Стараясь больше не смотреть в ее сторону, он медленно заговорил:

– Вы спросили меня, Елена Александровна, о том, как мне удалось вырваться из рук людей маркиза де Морье. Но в этом вовсе нет моей заслуги. Всем я обязан беспримерному мужеству графа Андрэ де Ла Клера, которой в одиночку решился вступить против множества врагов. Помню, я сидел в подземелье дома маркиза и предавался размышлениям о своей скорбной участи. Де Морье запросил за мое освобождение хорошую сумму, но я не полагался на его обещания и догадывался, что он рано или поздно покончит со мной. Кругом в гнилой соломе шуршали крысы; сквозь маленькое, закрытое решеткой, в оконце едва пробивался свет – дело, видно, было за полудень. Я встал, походил немного из угла в угол и снова опустился на холодный каменный пол. Я думал не о смерти, а об Аленушке, которая теперь останется совсем одна в этом разбойничьем краю. Мысли мои были прерваны приглушенным шумом за дверью темницы. Потом кто-то стал сильно бить по замку.

Дверь вдруг распахнулась, и на пороге появился граф де Ла Клер, одетый во все черное. «Следуйте за мной, князь» – сказал он. Выходя, я споткнулся об чье-то бездыханное тело и перекрестился. Через мгновенье мы оказались во дворе, но тут из дома выскочили разбойники, возглавляемые самим маркизом. Их было не меньше дюжины. Граф велел мне убираться на берег, к спрятанной в прибрежных зарослях его шлюпке. Я последовал совету де Ла Клера, который, выхватив рапиру, вступил в бой с людьми маркиза. В дом вдруг одна за другой ударило несколько молний. Начался пожар. Со всех сторон сбегались толпы корсаров. Мне удалось проскользнуть незамеченным к самой воде. Здесь, среди буйной зелени, я увидел странного вида посудину, сверкающую стеклами и голубой обшивкой из невиданного зеркального металла. Я оглянулся, желая увидеть своего спасителя, и тут же перекрестился вновь – граф, уходя от преследователей, перескочил через каменную ограду в три аршина высотой… «Садитесь же, князь!» – крикнул он, подбегая ко мне. Я не заставил себя просить дважды, и вновь замер на пороге маленькой каюты этого диковинного судна, пораженный обстановкой. Граф сел в переднее кресло, и удивительная лодка вдруг начала дрожать, а берег стал отдаляться. К воде подскочили люди де Морье, стреляя из мушкетов почти в упор. Испуганный, я пригнулся, но граф лишь презрительно усмехнулся, и я тут же заметил, что пули отскакивают от нашего суденышка, не причинив ему ни малейшего вреда. Вода за кормой вдруг вспенилась, лодка стрелой рванулась вперед и на страшной скорости мгновенно вышла из бухты.

Клеверов подошел к иллюминатору, повернул рычаг. Двойное массивное бронестекло ушло в сторону. В каюту ворвался холодный ветер, залетели капли дождя. Он постоял, прислушиваясь к шуму ночного леса, оглянулся на Тера, лежавшего у порога. Пес поднял голову. Его глаза уже не горели дьявольским огнем. В них была смертная тоска о том, своем мире, где он родился, где жили существа подобные ему.

– Бедный Тер, – тихо сказал Клеверов. – Ты еще более одинок.

Горло вдруг перехватило, он судорожно вздохнул. Пес вскочил и подошел ближе, с удивлением гладя на хозяина.

– Глупый Тер, – с горькой улыбкой произнес тот. – Со мной все нормально.

Он опустился на колено и обхватил рукой могучую шею пса. Да, все нормально… Просто мстили за себя сотни бессонных ночей, когда жгла подушка и колотилось сердце…

Он принял контрастный душ, закончив его ледяной водой, которую агрегаты скафа качали прямо из скважины. Лег на жесткую кушетку, укрывшись легким одеялом, и выключил свет. Усилием воли заставил себя уснуть, но тут же очнулся от забытья. Повторил еще и еще, и все с тем же результатом. Так он долго лежал без сна; прошел час, может быть, чуть больше. В открытый настежь иллюминатор по-прежнему шел холодный воздух. Дождь кончился, в каюту заглянула луна. Ему показалось… Впрочем, наверное, это уже был сон… Створка двери медленно ушла в сторону. Тер поднял голову и тут же положил ее на лапы вновь. В лунном блике неслышно скользнула тень. Кто-то остановился у изголовья кушетки. Клеверов почувствовал на лице легкое дыхание, но не открыл глаз – он и без того знал, что во всем мире лишь один человек мог переступить через Тера, чтобы подойти к его спящему хозяину. А девушка продолжала стоять на коленях у кушетки, так близко… Нет, это не могло быть явью. Медленно, словно пробуждаясь от бесконечно долгого сна, небывалый покой овладел молодым человеком, и он наконец полетел куда-то ввысь в прекрасной безмятежной невесомости, к холодным звездам…

Спал он недолго – пять-шесть часов, как, впрочем, и всегда.

Но сейчас чувствовал себя особенно отдохнувшим. Быстро поднялся, надел спортивный костюм и вышел из скафа. До рассвета было еще далеко, но по земле уже стелился туман. Холодно… Там, за деревьями находился маленький спортивный городок, а дальше беговая дорожка в несколько тысяч метров длиной. И вот вновь, как на протяжении пятнадцати лет, начиная с ранней юности, изо дня в день, из года в год, и в дождь, и в мороз, Клеверов начал выполнять утренний комплекс физических упражнений. Подойдя к турнику, он с легкостью подтянулся несколько десятков раз подряд, переведя дыхание, выполнил еще три-четыре упражнения на перекладине. А потом бег на десять тысяч метров. Он бежал легко, чуть касаясь земли, по едва различимой в темноте лесной тропинке. Тер неслышно несся следом. К концу дистанции дыхание стало судорожным, часто, но ровно колотилось сердце. Теперь упражнения в статике и динамике для развития силы, гибкости, быстроты и точности движений. Долго, свыше двух часов. А потом опять бег на пять тысяч метров. Специальные многолетние тренировки развили его тело до совершенства, позволили сохранять психофизическое равновесие, уже теперь выглядеть значительно моложе своих лет, и, наконец, просто побеждать в любых условиях, при любых обстоятельствах.

Клеверов подошел к обрыву реки. Сбросив тренировочный костюм, несколько минут постоял, глубоко и часто дыша. Затем прыгнул в холодную воду. Он плыл искаженным английским кролем, высоко держа голову над водой, довольно быстро; Тер, впрочем, и тут не отставал от хозяина.

Через четверть часа они вернулись в скаф. Клеверов опять принял контрастный душ, оделся и прошел на камбуз. Открыл холодильник, постоял в раздумье, достал большой кусок мяса и положил его в чашку Тера. Себе же налил полстакана молока и взял большое яблоко. Это и был его завтрак. Не на каждый день, разумеется. Зачастую он ел не меньше других людей и даже прекрасно готовил сам, но все же сильно ограничивал себя и здесь. Это тоже было одним из эффективных средств продления молодости. Ну, а Тера приходилось кормить как на убой – едва ли бы он понял хозяина, если тот вздумал бы урезать его рацион. Пес с явным удовольствием съел мясо, выпил почти литр молока и проглотил поданное яблоко. Он не отказывался ни от чего, чтобы ни предлагал хозяин. Клеверов вымыл чашку пса, несколько минут в раздумье постоял у кухонной раковины, вытирая руки, отложил салфетку и вышел в коридор.

Индейцы ждали его на поле. По знаку Клеверова они начали обработку пашни. Странное это было зрелище – краснокожие воины, бредущие за плугом. Подошел Черный Орел. Долго и внимательно смотрел на вспашку.