Бездна, как же долго! Куна чуть не застонала, представив три месяца напряженного ожидания — вернется ли живым и здоровым?

— И когда лететь?

— Не знаю пока, с оплатой никак не сойдемся. Слишком долго у легарцев идет междоусобица, раньше вместо них воевали гнароши, но хитрые синекожие умудрились встать по обе стороны и в итоге свели столкновения к позиционной войне. Время идет, деньги тратятся, а результата нет. Зато с нами теперь нечем рассчитываться. Геологи сейчас смотрят карту месторождений полезных ископаемых и подсчитывают целесообразность добычи.

Куна кивнула, привыкая к новым проблемам. С сегодняшнего дня о легарцах, гнарошах и дарлибах она будет слышать гораздо чаще. У Наилия запищала гарнитура, и пришлось уходить из спальни обратно на улицу до машины. Диспетчерская ждала на смену.

***

Цеста слово сдержала и позвонила на личный номер генерала. Застала в кабинете между совещаниями, почти на бегу, но едва Наилий увидел имя звонящего, и в голове стало пусто как в бездне. Куда там бюджету и шахтам легарцев, генерал дошел до кресла и почти упал на холодную кожу сидения.

— Слушаю.

— Ваше Превосходство, это Цеста, акушерка из Центра репродукции, вам удобно говорить?

— Да, конечно, дарисса.

— Пришли результаты генетического анализа и по одному показателю есть отклонения.

Знал ведь, что так будет и все равно в озноб бросило. Холод, что вечно стелился сквозняком по старому зданию генерального штаба, крепко обнял за ноги. Главное — не дышать в микрофон гарнитуры слишком тяжело и не стучать нервно зубами.

— Что там, дарисса? Говорите. Можно без предисловий сразу к сути, я не беременная женщина, мне можно.

— Это еще не точно, Ваше Превосходство, мы брали кровь матери и анализировали уровень гормонов. Результат показывает только вероятность хромосомной аномалии у ребенка. Чтобы поставить диагноз, нужен генетический материал младенца. Кровь из пуповины или околоплодные воды, где есть частички эпителия с кожи.

Наилий слушал голос акушерки и видел, как плывет и качается кабинет, расплываются пятнами стрельчатые окна, а ковер на полу превращается в зыбкое болото. Что ж так голова болит? После третьего глотка Шуи легче.

— Мы всегда делаем два исследования — смотрим на УЗИ нет ли внешних признаков хромосомной аномалии: измеряем толщину носовой кости, воротникового пространства и дополнительно берем кровь. У вас идеальное УЗИ. Шанс, что отклонения в гормонах — индивидуальная особенность организма матери весьма высок. Но патология серьезная, мы не можем просто закрыть глаза на результаты, надо обязательно хотя бы околоплодные воды взять на анализ.

— Я понял, — хрипло ответил генерал, — делайте, что нужно, только Куне ничего не говорите. Цеста, я настаиваю. Обычная предосторожность, дополнительное исследование и все.

— Конечно, — неожиданно легко согласилась акушерка, — только мы ограничены сроками. Воды берут на анализ не раньше шестнадцатой недели, и результат надо будет ждать от двух недель до месяца.

И все это время молча падать в бездну, бояться смотреть Куне в глаза и бесконечно разрываться между «да» и «нет».

— Что там? Вы так и не сказали.

— Умственная отсталость и, возможно, пороки развития, — ответила акушерка, — одна из немногих хромосомных аномалий, при которой плод жизнеспособен. Не все потеряно, Ваше Превосходство, есть технологии, облегчающие состояние, особые методики обучения…

— Сколько он проживет?

Цеста впервые запнулась и замолчала, не то вспоминая данные, не то собираясь с духом. Наилия уже колотило, и до адреналинового взрыва оставалось совсем чуть-чуть.

— Сколько, дарисса?

— Двадцать циклов, может тридцать, Ваше Превосходство.

Из тех ста пятидесяти, что им отпущено генетикой, первый и единственный сын генерала проживет двадцать циклов тупым овощем, не способным позаботиться о себе. Хуже и придумать невозможно.

— В этом есть смысл?

— Это решать вам и Куне, Ваше Превосходство. Если вероятность подтвердится, мы соберем консилиум, скорее всего общим решением он предложит прервать беременность.

Убить ребенка как генетически негодный отброс. Наилий больше не мог слушать, в глазах темнело от ярости и боли. На что он надеялся? Что Вселенная сжалится над ним? Над ним?

— Спасибо, что позвонили, дарисса. Я сам поговорю с Куной. Это обычное обследование, она не должна знать о проклятой вероятности, отклонениях и пороках развития пока мы не увидим результат.

Сорвался все-таки, повысил голос, но акушерка всего лишь тихо согласилась.

— Конечно, Ваше Превосходство, не нужно ей лишний раз волноваться.

— Еще раз спасибо, дарисса. Отбой.

Гарнитуру на стол генерал швырнул с ненавистью, уже не видя куда. Адреналин душил как двадцать с лишним циклов назад в интернате. Научился с ним справляться? Серьезно?

— Флавий! — заорал Наилий на пределе голосовых связок, чтобы либрарий вздрогнул там в огромной и пустой приемной. Чтобы до него докатилась волна боли и хоть ненадолго, но отпустила самого генерала. Либрарий влетел в двери, чуть не споткнувшись о ковер.

— Ваше Пре…

— Лейтенанта Назо ко мне. Нет. Отставить. Сам поеду. Нурия с машиной к выходу.

— Есть!

И пусть хоть Публий что-нибудь скажет. Что-нибудь, неважно что, только бы не сидеть здесь одному. Не получилось обмануть генетику. От мутантов не бывает здоровых детей.

В ординаторскую генерал идти отказался и Публий, не спрашивая, что случилось, молча повел в пустую палату на одного. Раньше здесь был инфекционный бокс, но потом карантинный блок перенесли в другое крыло, а палата осталась для тяжелых. Кому нужен постоянный уход и желателен покой.

В бетонной коробке с белыми стенами под окном стояла застеленная кровать, и лейтенант так же молча уселся поверх покрывала, сложив руки на груди. Раз ходил по медцентру в военном комбинезоне под тонким халатом, значит, дежурства сегодня не будет.

— Посмотри, насколько все плохо, — попросил Наилий, протягивая планшет с генетическими анализами Куны.

— Конечно, — буркнул военврач, — ты сядь, пожалуйста, Ваше Превосходство, смотреть страшно, как мечешься по боксу.

Без разницы: стоя, сидя, лежа, Наилий чувствовал себя одинаково. Будто кто-то вытянул все жилы и завязал в тугой пучок. Яркий и безветренный день за окном казался издевкой. Кому-то другому сейчас светило дарило скупое зимнее тепло, а в его реальности деревья, стены домов и тени от металлических решеток стояли картонными декорациями. Кто их сюда принес и поставил? Зачем? Не нужно ничего. Пустоты! Пожалуйста, пустоты!

— Да уж, — нахмурился Публий, убирая планшет на подушку, — а так все хорошо было, я нарадоваться не мог. Что Цеста сказала?

— Дополнительные анализы нужны, — бесцветным тоном ответил Наилий, усаживаясь рядом. Собственный голос звучал неуместно. Не слышать ничего! Не видеть…

Назо заражался шоком как опасным вирусом, бледнел и не мог говорить. Только шептал обрывочно.

— Развелось исследований. Как рожали при первых генералах без всего этого? Генетика теперь. Вероятности. Что вы с Куной думаете делать?

— Ничего не думаем, — отрезал Наилий, — Куна вообще не знает. А я решать не хочу. Не сейчас.

Жесты лейтенанта стали рваными: он хотел сцепить пальцы в замок, но только сильнее разводил ладони, тянулся ко лбу и останавливался.

— Гормон, который так не понравился генетикам, вырабатывает плацента. До конца его еще не изучили, многие считают, что верхнего предела у него нет, поэтому все выводы условны, а вместо диагноза — вероятность. Жаль, что у Куны первая беременность, не с чем сравнить. Может, высокий уровень гормона — особенность её организма.

— Или у ребенка хромосомная аномалия, — ответил генерал и Публий замолчал.